Мэри Бэлоу - Тайная жемчужина
Флер осмотрелась. Вся галерея была залита солнечным светом.
– Здесь хорошо, когда непрерывно идут дожди, – продолжал герцог. – Тут можно просто погулять, чтобы размяться. Мы с братом в детстве любили проводить здесь время.
А вот моя жена и Нэнни не желают приводить Памелу в галерею. Может быть, вы как-нибудь приведете ее сюда.
Они прошли в дальний конец галереи, а потом долго ходили вдоль стен, и герцог рассказывал о своих предках, изображенных на портретах. Рассказывал с гордостью, но вместе с тем и с юмором.
– А теперь взгляните вот на этот портрет, мисс Гамильтон. У меня почти такой же нос, не правда ли? Так что мне не в чем винить свою мать. – Герцог улыбнулся. Немного помолчав, спросил:
– А вы тоже, наверное, могли бы рассказать о своих предках? – Флер молчала. Она думала о своих родителях. Думала о дедушках и бабушках, которых никогда не видела. Правда, в Герон-Хаусе имелись несколько старых портретов, но никто не мог сказать, кто на них изображен. Флер ничего не знала о своих корнях, хотя ей очень хотелось что-нибудь узнать о своих предках. Возможно, родители, когда были живы, что-то рассказывали ей, но она тогда была слишком маленькой, поэтому ничего не запомнила.
– Откуда вы родом? – спросил герцог. – Кем был ваш отец? Кто вы?
– Ваша светлость, вы же; знаете… – пробормотала девушка. – Меня зовут Флер Гамильтон, я гувернантка вашей дочери. – «А также ваша бывшая шлюха», – добавила она мысленно.
– У вас было трудное детство? – спросил герцог, глядя ей в глаза. – Ваш отец плохо к вам относился?
– Нет-нет! – воскликнула Флер. – В раннем детстве я была счастлива, но родители умерли, когда мне было восемь лет.
– Умерли? Сразу и мать, и отец?
– Да. – Флер закусила губу, вдруг вспомнив, что лгала мистеру Хаутону: она сказала, что ее отец умер совеем недавно, оставив после себя много долгов.
Наконец герцог закончил свой рассказ. Флер же остановилась у портрета нынешнего хозяина Уиллоуби-Холла. Миссис Лейкок не объяснила, кто изображен на этом портрете, а Флер тогда не узнала герцога Риджуэя.
А могла ли она его узнать? На портрете был изображен стройный юноша в костюме для верховой езды и со стеком в руке. Молодой человек был красив и беззаботен.
Нет, конечно же, она не могла его узнать.
Флер взглянула на герцога и вдруг почувствовала, что; на ее глаза навернулись слезы.
– Это я незадолго до Ватерлоо, – пояснил герцог. – Мне тогда казалось, что весь мир – это принадлежащая мне раковина с бесценной жемчужиной. Полагаю, что мы все так думаем, когда очень молоды. Ведь и вы тоже?
– Нет-нет, – пробормотала Флер. И тотчас же вспомнила Дэниела. Они любили друг друга, и у нее было будущее… – Ну, возможно, когда-то мне так казалось, но это длилось недолго, – добавила она.
Неужели это было всего несколько месяцев назад? А кажется, прошли годы.
– Вы вчера поздно легли, а сегодня у вас был очень трудный день, – неожиданно сказал герцог. – Вам надо подняться к себе и немного отдохнуть.
Он открыл дверь, и они прошли в холл. В следующее мгновение парадная дверь отворилась, и в дом вошли гости, возвращавшиеся с прогулки.
Флер в ужасе замерла: всем, конечно же, было ясно, что его светлость с гувернанткой вышли из галереи.
– А, Риджуэй!.. – раздался голос Филиппа Шоу. – И восхитительная мисс Гамильтон.
– Риджуэй, а вы хитрец, – сказал веселый краснолицый джентльмен. – Пока мы там жаримся на солнце, вы тут прохлаждаетесь с гувернанткой.
– Позвольте представить вам мисс Гамильтон, – сказал герцог. – Тем из вас, кто не смог познакомиться с ней вчера вечером, – добавил он. – Мисс Гамильтон – гувернантка Памелы.
– Вы свободны, мисс Гамильтон. Чай в салон, Джарвис, и немедленно, – послышался негромкий голос герцогини.
Флер тотчас же повернулась к лестнице и стала быстро подниматься по ступеням. Влетев в свою комнату, она с трудом перевела дух.
Потом она долго стояла у открытого окна. Ей очень хотелось спать, но она боялась ложиться, боялась, что герцог явится к ней снова в кошмарном сне.
Когда-то он был молод, красив и беззаботен. Когда-то он считал, что будет счастлив до конца своих дней. Герцог говорил об этом с грустью в голосе. Неужели герцог Риджуэй не удовлетворен своей нынешней жизнью? Ведь у него есть все…
Флер вдруг поняла, что вот-вот расплачется. Что-то сдавило ей горло и грудь и повергло в неописуемую печаль.
* * *– Да будь он проклят, – проворчал герцог Риджуэй. – Я вовсе не собирался идти на этот торжественный обед. Сидни.
Слуга расправил галстук на груди герцога.
– Но, сэр, у вас же гости… – сказал он с упреком в голосе.
– К черту гостей! Ну что, закончил наконец?
– Потерпите, сэр, еще немного. Я оставлю вас в покое, когда все закончу.
– Вы бы уже давно оставили меня в покое, если бы то ядро у Ватерлоо шлепнулось на три дюйма ближе.
– Верно, сэр, оставил бы, – кивнул слуга. – Но и вам не пришлось бы одеваться к обеду, если бы то ядро упало на полдюйма ближе к вам.
Герцог, нахмурившись, взглянул на свое отражение в зеркале. Уже второй вечер ему приходилось одеваться особенно тщательно. И все из-за каких-то гостей. Из-за гостей Сибиллы… Когда же они наконец-то уедут и оставят его в покое?
Разумеется, он не собирается скрываться от гостей, но ведь и у Памелы есть свои права. Права на внимание родителей. А Сибилла… Она в восторге от своих гостей и на время забыла о дочери. Что ж, ему следует держаться подальше от жены и почаще видеться с девочкой. Вот только не нужно часто заходить в классную комнату – герцог прекрасно понимал, что заходит туда не только из-за Памелы.
Этим утром, когда герцог, зевая после бессонной ночи, поднялся с постели, Сидни заметил, что его светлости следовало бы вставать пораньше. Возможно, он прав.
Ночью он вдруг поймал себя на том, что представляет, как танцует на дорожке парка с прекрасной женщиной. Она танцевала, закрыв глаза, и у нее были чудесные огненно-золотистые волосы.
Нет, он не должен о ней думать. И ей здесь не место.
Следовало бы сказать Хаутону, чтобы он как-нибудь иначе ее пристроил. Отправить ее в Уиллоуби – это просто безумие.
Внезапно дверь распахнулась, и на пороге гардеробной появилась герцогиня. Она была в платье, отделанном бледно-розовыми кружевами, и выглядела гораздо моложе своих двадцати шести лет.
– О, вы все еще заняты, Адам. А нельзя ли попросить Сидни выйти?
Слуга вопросительно посмотрел на хозяина, и герцог утвердительно кивнул.
– Будьте так добры. Сидни, – сказал он, поднимаясь. – Что я могу сделать для вас, Сибилла?
Герцогиня дождалась, когда за слугой закроется дверь.
