Диана Гэблдон - Путешественница
Он побрился и отдохнул, но лицо, все еще опухшее, наводило на мысль о не столь уж давних побоях. Несмотря на внешние изменения, узнать Томаса Леонарда было совсем не трудно, и я прекрасно понимала, что он тоже мигом узнает меня, несмотря на лиловый шелк.
В отчаянии я огляделась по сторонам, ища, где бы спрятаться, но в кабинете не было подходящего места, разве что под письменным столом между тумбами. Губернатор смотрел на меня, удивленно подняв брови.
– Что… – начал было он, но я приложила палец к губам и произнесла мелодраматическим шепотом:
– Не выдавайте меня, если хоть сколько-нибудь дорожите жизнью Джейми!
С этими словами я упала на бархатное кресло, схватила влажное полотенце и прикрыла им лицо. Затем сверхчеловеческим усилием воли заставила все мои члены расслабиться, как будто я сплю или валяюсь без чувств.
В следующий миг послышался звук открывающейся двери и высокий ворчливый голос адмирала.
– Лорд Джон… – начал он, но, видимо, заметив мою распростертую фигуру, осекся, а потом несколько понизил голос. – О! Я вижу, вы заняты.
– Нет-нет, адмирал. – Реакция у Джона Грея была превосходная, следовало признать. Он мигом овладел собой и заговорил как джентльмен, на попечении которого оказалась беспомощная дама: – Дело в том, что леди, увидев мертвое тело, испытала такое потрясение, что ей стало дурно.
– О, вполне понимаю, – проговорил адмирал с сочувствием. – Страшное зрелище, совсем не для леди.
После паузы он спросил сиплым шепотом:
– Вы думаете, она спит?
– Думаю, да, – ответил губернатор. – Она выпила столько бренди, что этого хватило бы, чтобы свалить лошадь.
Пальцы мои судорожно сжались, но я заставила себя лежать смирно.
– Правильно. Бренди – лучшее средство от шока, – продолжил адмирал голосом, напоминающим скрип несмазанных дверных петель. – Я хотел сказать вам, что послал на Антигуа за подкреплением. Дополнительные силы будут предоставлены в ваше распоряжение для поисков, если, конечно, ополченцы не схватят убийцу раньше.
– Надеюсь, этого не случится, – прозвучал полный злобы голос одного из офицеров. – Мне бы хотелось самому изловить желтого содомита, потому что простого повешения для него будет недостаточно. Вы меня понимаете?
Офицеры поддержали товарища одобрительными возгласами, но адмирал строго призвал их к порядку.
– Ваши чувства понятны и похвальны, джентльмены, и заслуживают уважения, но закон будет соблюден неукоснительно во всех отношениях. Доведите до сведения всех состоящих под вашим началом людей, что, как только злодей будет пойман, он предстанет перед судом губернатора и, заверяю вас, понесет заслуженную кару.
Слово «кара» было произнесено с нажимом, что не понравилось мне, но вызвало хор одобрительных восклицаний со стороны офицеров.
Отдав приказ обычным голосом, адмирал снова понизил его до шепота, когда перед расставанием проскрипел:
– Я останусь в городе, в гостинице Макадамса. Если вам, ваше превосходительство, потребуется любая помощь, не раздумывая, обращайтесь ко мне.
Послышалось шарканье ног и приглушенные голоса: морские офицеры расходились, стараясь не шуметь из снисхождения к моему состоянию. Затем я услышала приближающиеся шаги, но уже одного человека, за которыми последовал громкий вздох и скрип кресла под тяжело опустившимся на него телом. Ненадолго воцарилась тишина, а потом лорд Джон Грей произнес:
– Теперь вы можете встать, если вам угодно. Полагаю, вы потрясены не до такой степени, чтобы лишиться чувств, – добавил он с едкой иронией. – Мне почему-то кажется, что простого убийства недостаточно, чтобы лишить сил женщину, в одиночку боровшуюся с эпидемией брюшного тифа.
Я убрала полотенце и села лицом к нему. Он сидел за письменным столом, опершись подбородком на руки, и смотрел на меня.
– Потрясение потрясению рознь, – заметила я, пригладив мокрые волосы и встретив его взгляд. – Если вы понимаете, о чем речь.
В его взгляде промелькнуло удивление, сменившееся, впрочем, проблеском понимания. Он сунул руку в ящик стола и извлек оттуда мой веер – белый шелк, расшитый фиалками.
– Вероятно, он ваш? Я нашел его в коридоре. – Он криво усмехнулся. – Все ясно. Тогда вы имеете некоторое представление о том, какое воздействие произвело на меня ваше появление этим вечером.
– Вот уж не думала, что настолько сильное, – проскрежетала я.
У меня было такое чувство, будто я проглотила что-то большущее и холодное, неприятно давившее теперь под грудиной. Попытка, набрав воздуха, протолкнуть этот ком глубже оказалась безуспешной.
– Разве вы не знали, что Джейми женат?
Он прикрыл глаза, но недостаточно быстро, чтобы скрыть от меня промелькнувшую в них боль, словно от внезапного удара по лицу.
– Мне известно, что он был женат, – уточнил Грей, бесцельно перебирая разные мелкие предметы, лежащие на столе. – Он говорил мне – во всяком случае, дал мне понять, – что вы умерли.
Грей взял со стола маленькое серебряное пресс-папье и принялся вертеть его, уставившись на полированную поверхность. Вставленный в вещицу большой сапфир, отражая огонь свечи, испускал мерцающий голубоватый свет.
– Он никогда не упоминал обо мне? – тихо спросил Грей.
Трудно было сказать, что скрывалось за этими словами – боль или гнев. Сама того не желая, я испытала к нему некоторое сочувствие.
– Почему же, упоминал. Называл вас своим другом.
Он поднял глаза. Лицо с тонкими чертами немного посветлело.
– Правда?
– Вы должны знать… – начала я. – Он… Нас разлучила война, восстание. Мы оба считали друг друга мертвыми. Мне удалось разыскать его только… Господи, неужели это случилось всего четыре месяца назад?
Меня бросило в дрожь, и не только из-за событий этого вечера. Я чувствовала себя так, будто прожила несколько жизней, прежде чем отворила дверь типографии в Эдинбурге и увидела Александра Малькольма, склонившегося над печатным станком.
– Понимаю, – медленно произнес Грей. – Вы не видели его с… Боже, прошло двадцать лет! – Он воззрился на меня в ошеломлении. – И четыре месяца? Но почему… как…
Он покачал головой, словно отметая эти вопросы.
– Ладно, в данный момент это не имеет значения. Но он не сказал вам… говорил ли он вам что-нибудь об Уилли?
Мой взгляд выражал полное непонимание.
– Кто такой Уилли?
Вместо ответа Грей наклонился, выдвинул ящик письменного стола, достал оттуда какой-то маленький предмет и, положив на столешницу, подвинул ко мне.
Это был портрет, овальная миниатюра, заключенная в рамку, вырезанную из какого-то тонковолокнистого темного дерева. Я бросила на него взгляд, и у меня замерло сердце, лицо Грея расплылось и затуманилось, уподобившись облаку на горизонте. Дрожащими руками я поднесла миниатюру к глазам, чтобы разглядеть получше.
Первая моя мысль была о том, что он мог бы быть братом Бри. Вторая, пришедшая миг спустя, поразила меня, как солнечный удар: господи, да он и есть брат Бри! В этом нет никаких сомнений!
На портрете был изображен мальчик лет девяти-десяти, с еще по-детски мягкими чертами лица и каштановыми, а вовсе не рыжими волосами. Но чуть раскосые глаза, смело смотревшие поверх прямого, длинноватого для этого лица носа, высокие, как у викинга, скулы, выступавшие из-под гладкой кожи, и та же уверенная, с легким наклоном, посадка головы не оставляли ни малейших сомнений в том, от кого он унаследовал этот облик.
Руки мои дрожали так, что я едва не выронила миниатюру, а потому положила ее на стол, придерживая ладонью, словно она могла вскочить и укусить меня. Грей глядел на меня пристально и с сочувствием.
– Вы не знали? – спросил он.
– Кто… – прохрипела я, откашлялась и начала заново: – Кто его мать?
Грей помедлил, продолжая присматриваться ко мне, потом пожал плечами.
– Она умерла.
– Ну так кем она была?
Потрясение, распространявшееся волнами из центра желудка, вызвало онемение пальцев ног, звон в ушах и боль в темени, но голосовые связки, по крайней мере, оставались под контролем. Мне вспомнились слова Дженни: «Он не из тех людей, которые могут спать одни».
Да уж, точно не из тех.
– Ее звали Джинива Дансени, – сказал Грей. – Она была сестрой моей жены.
– Вашей жены? – воскликнула я, глядя на него с изумлением.
Он вспыхнул и отвел глаза.
Если до сего момента у меня и были сомнения относительно природы тех взглядов, которые бросал этот человек на Джейми, то теперь они полностью развеялись.
– Думаю, вы обязаны как следует растолковать мне, какое отношение вы имеете к Джейми, и к этой Джиниве, и к этому мальчику, – процедила я.
Грей холодно поднял бровь: он тоже испытал потрясение, но уже вполне совладал с собой.
– А мне кажется, что у меня нет перед вами никаких особых обязательств.
Я подавила порыв расцарапать ему физиономию, но, должно быть, это желание явственно отразилось на моем лице, потому что он отодвинулся в кресле и подобрал под себя ноги, готовый мгновенно вскочить. Его глаза поглядывали на меня с опаской.
