Сычев К. В. - Роман Брянский
– Значит, князь Роман узнал о поступках той Лесаны, – пробормотал Илья Всемилович, глядя на владыку, – однако это не моя вина! Я все об этом знаю, святой отец, от надежных людей…Однако сам Лепко здесь не объявлялся после того, как сюда прибежала бесстыжая Лесана, спрятавшаяся у своего батюшки Порядко…
И он рассказал владыке про неверность своей невестки сыну, Лепко Ильичу, об их нелегкой семейной жизни, об отравлении Лесаной княжеской ключницы, расправе разгневанного мужа над злодейкой и, наконец, ее бегстве к отцу в Смоленск.
– Эти подробности мне сообщили люди моего сына Лепко, – сказал престарелый Илья в заключении. – Сюда часто приезжают его слуги и приказчики. Они мне подробно сообщают о сыновних делах. В Брянске уже был княжеский суд над сыном купца Василька Мордатыча…Тому присудили уплатить за все зло приличную виру!
– И сколько же? – прищурился владыка.
– Князь определил виру, святой отец, – покачал головой Илья Всемилович. – В полтораста гривен белого серебра!
– Полтораста гривен?! – вскричал епископ. – Да еще за любовницу?
– Уж не знаю, за любовницу или за ключницу, – пробормотал Илья. – Нечая Васильковича объявили виновным в подлом прелюбодеянии, краже Лесаны, чужой жены, и потворстве ее бегству…
– Конечно, вира справедливая, – сказал как бы про себя епископ, – однако же я не знал, насколько богат тот купец Василек! Он приходил в свое время ко мне и жертвовал серебро на нашу православную церковь…Однако же…полтораста гривен!
– Но князь Роман не стал этого купца разорять, – улыбнулся седовласый Илья, – а дал ему отсрочку на пять лет! Будет все пять лет выплачивать в казну свои долги! А сразу князь не решился собирать с него все гривны. Он не хочет, чтобы зажиточный брянский купец разорился и стал жалким смердом…Известно, что этот купец вовремя платит пошлины в княжескую казну…Вот потому и пожалел князь Роман купца и его дурачка сына!
– Но наш князь Федор Ростиславич отказал брянскому князю в его просьбе, как я считаю, справедливой. И не выдал бесстыжей Лесаны! Видимо купец Порядко задобрил князя Федора, скорее всего, серебром! Князь даже со мной не посоветовался! Решил, как сказали мои слуги, по Ярославовой «Правде«…И взял с того купца Порядко пеню в восемь десятков гривен!
– В восемь десятков?! – вскричал потрясенный Илья Всемилович.
– Тихо, не надо громко говорить, – поднял руку епископ. – Князь Федор определил виру как за убийство княжеского тиуна или кого-либо из его верных людей. И как я узнал, наш князь уже получил сполна всю мзду…Но ни одной гривны, даже куны или мортки, не пожертвовал нашей православной церкви!
– Как-то непонятно, святой отец, – покачал головой Илья Всемилович. – Ущерб нанесен брянскому князю Роману, а мзду получил наш князь Федор!
– Это приведен только к беде, – грустно молвил епископ. – Однако и ты повинен в этом деле, Илья Всемилич!
– Отчего же я, святой отец?
– Почему ты мне вовремя об этом не сообщил? Супружеская неверность пребывает в церковном ведении! Если бы ты рассказал мне, что та премерзкая Лесана убежала от своего законного супруга сюда, в Смоленск, я бы поступил иначе…Пришлось бы той Лесане ехать назад. Обвязанной веревками и закованной в железо! А теперь у князя Федора – прибыль…А город и земля нажили себе лютого врага! Говорят, что у князя Романа – несметное войско! Да и сам он – известный победами воин! Не слабей поганых татар!
– Прости мне, владыка, этот великий грех! – встал, поклонившись епископу, Илья Всемилович. – Не хотелось мне предавать лютой смерти ту бесстыжую Лесану и позорить ее батюшку, Порядко Брешковича…Лесана у него – единственное дитя. Все прочие дети Порядко уже давно умерли…Одни от поветрия, а другие – от рук врагов. Этот Порядко и так несчастлив! Он ведь был моим другом. Мы подружились еще у греков…Были как родные братья, – старик заплакал. – Мы ведь осели здесь в Смоленске по его желанию…Я не хотел на него доносить…Мне стало жалко этого несчастного…
– А вот он тебя не пожалел, – покачал головой смоленский епископ, – и таких наговорил мне о тебе мерзостей!
– Да простит ему Господь, – сказал, вытирая слезы, Илья Всемилович, – и ты, святой отец, со своим добрым сердцем…Этот жалкий Порядко тронулся умом на старости лет! Он же почти мой ровесник! А это уже – глубокая старость…
– Он не тронулся умом, – усмехнулся епископ, – и показал отменное хитроумие в выгораживании своей дочери! Князь Федор сначала сильно разгневался, узнав о поступке той Лесаны! Но Порядко возложил всю вину на княгиню, супругу Романа, сказав, что это княгиня подучила Лесану, из греховной ревности, извести свою соперницу. А Лесана исполнила-де приказ своей госпожи. А это уже – полгреха! И так все правдоподобно изложил! Я вот знаю по нашему городу, насколько женки злы и ненавистны к любовницам своих супругов! Готовы их сожрать!
– Не верь этому, святой отец! – вскричал, побагровев от гнева, Илья Всемилович. – Княгиня ни в чем не повинна! Об этом знают все брянские горожане! Она ведь без жалости прогнала от себя ту Лесану!
– А почему же она тогда не бросила ее в темницу? – усмехнулся владыка. – Здесь все, мой почтенный старик, вызывает сомнение! Как же держать на свободе отравительницу? Вот князь Федор Ростиславич и поверил таким неглупым словам! К тому же, наш князь Федор не в ладах с Романом Брянским. Вот почему он верит всем словам, которые сказаны против князя Романа и его супруги!
Илья Всемилович молчал, не находя от возмущения слов.
– А теперь послушай, достойный купец, – сказал, завершая беседу, владыка. – Я не хотел тебе это говорить, но, если ты обещаешь хранить и эту тайну, скажу. Наш князь Федор Ростиславич, решил, получив донос от купца Порядко Брешковича, судить и тебя своим княжеским судом! Князь хочет бросить тебя в свою темницу!
– Он так на меня разгневался?! – вскричал в изумлении Илья Всемилович. – Неужели протянет руки на жалкого старика?
– Протянет, Илья Всемилич, – продолжал епископ. – Однако я поговорил с князем. И упросил его не спешить со скоропалительным решением. Сначала я должен, как духовный и городской владыка, сам с тобой побеседовать. Не так просто лишить свободы почтенного человека! Ну, мы договорились, что князь Федор не будет беспокоить тебя три дня…А когда я проведу свое дознание, он начнет принимать к тебе свои меры! Словом, говорю тебе, праведный старик, уходи из нашего города! Ты успеешь далеко уйти за эти дни! И тогда, наконец, получишь до глубокой старости покой от всех своих бед!
С большим трудом, поддерживаемый вышедшими из простенка слугами, спустился престарелый Илья Всемилович с дубовых владычных ступеней.
