Джулия Куинн - Рассказ о двух сестрах
Он обнял ее за плечи и крепко прижал к себе.
— Зато я знаю, — прошептал он в ее волосы, — точно знаю.
— Я думаю, что люблю тебя, — прошептала она, уткнувшись в его грудь, чувствуя себя более храброй оттого, что можно не смотреть ему в лицо.
Он замер.
— Что ты сказала?
— Мне очень жаль, — сказала она, чувствуя его реакцию. – Мне не нужно было это говорить. Я не должна была.
Его руки прикоснулись к ее лицу, нежно поглаживая и побуждая посмотреть ему в глаза.
— Что ты сказала? – снова повторил он.
— Я думаю, что люблю тебя, — шепнула она. – Я не уверена. Я никогда прежде никого так не любила, и не знаю точно, что это такое, но…
— Я знаю, — сказал он, переполненным эмоциями голосом. – Я абсолютно уверен. Я люблю тебя, Шарлотта. Я люблю тебя, и я не знаю, чтобы еще мог сделать, чтобы убедить тебя выйти за меня замуж.
С ее губ неожиданно сорвался смешок.
— Ты нашел бы способ убедить меня, — сказала она.
— Совершенно точно. Я бы занялся с тобой любовью прямо в библиотеке твоего отца, если уж на то пошло, — ответил он с коварной улыбкой
— Да, я полагаю, что смог бы, — медленно согласилась она, слегка улыбаясь.
— И уверяю тебя, — сказал он, нежно целуя ее в чувствительное местечко на шее, — был бы очень настойчив и убедителен.
— Нисколько не сомневаюсь, — подтвердила она своим прерывистым дыханием.
— Практически, — продолжал он, в то время как его проворные пальцы расстегивали пуговички сзади на ее платье, — мне, очевидно, придется убеждать тебя сейчас.
Шарлотта задержала дыхание, когда почувствовала прохладный воздух на своей обнаженной спине. В любой момент платье могло соскользнуть с нее, и она останется перед ним нагая. Он был настолько близко, что она почувствовала, как учащенно забилось его сердце и дыхание стало прерывистым.
— Не волнуйся, — шептал он ей на ухо. – Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо.
— Я знаю, — отозвалась она с дрожью в голосе, — но не могу не волноваться.
Он обнял ее и расхохотался.
— Ты всегда можешь мне все рассказывать, — сказал он и добавил, — мое сокровище.
— Обещаю быть откровенной всегда, — поклялась она.
Он немного отступил, чтобы снять рубашку, оставляя Шарлотту, судорожно схватившуюся за сползающее платье.
— Ты хочешь, чтоб я ушел? – спросил он спокойно.
Ее глаза пораженно расширились – такого она не ожидала.
— Что бы переодеться перед сном, — объяснил он.
— О, — не могла сообразить она, — о, а, что так положено?
— Так можно, — сказал он, — но совсем не обязательно.
— А как ты хочешь? – шепнула она.
Его глаза загорелись.
— Я хочу сам снять с тебя всю одежду.
Она задрожала.
— А затем я хочу уложить тебя на кровать и любоваться твоей наготой.
Ее сердце ухнуло вниз.
— Ну, а потом, — сказал он, одним движением отбрасывая рубашку и делая решительный шаг к ней, — я думаю, что поцелую каждый дюйм твоего тела.
После этого она и вовсе перестала дышать.
— Если ты, конечно, не возражаешь, – добавил он, призывно улыбаясь.
— Я не возражаю, — сказала она, вновь обретая способность дышать, и смущенно покраснела, сообразив насколько нескромно ее признание.
Но Нед только улыбнулся, а его руки стали медленно спускать лиф ее платья. Шарлотта вздохнула прерывисто, когда ее грудь открылась его жадным глазам и не могла отвести взгляда от его лица, выражавшего восхищение увиденным.
— Ты так красива – благоговейно произнес он.
Его ладони скользнули на ее грудь, лаская чувствительную плоть, и на мгновение в его взгляде появилось что-то похожее на боль. Его глаза широко открылись, и в них появилось выражение, которое Шарлотта никогда прежде не видела. Это было больше чем желание, больше чем плотская страсть.
Он окончательно стянул с нее платье и, взяв ее на руки, понес к кровати. Положив, он отвлекся лишь для того, чтобы снять с нее чулки и туфельки. Быстро сняв с себя остатки одежды, он накрыл ее своим обнаженным тело.
— Ты знаешь, сколько времени я тебя желал? – прошептал Нед, застонав и крепко прижимаясь к ней бедрами. – Ты представляешь?
Губы Шарлотты разошлись, но единственным звуком, который она смогла произнести, было его имя.
Он тяжело дышал, его руки гладили ее вдоль всего тела, от плечей и до округлых бедер, задерживаясь на мягких округлостях ягодиц.
— Я мечтал об этом с того самого момента, как встретил тебя и отчаянно желал, даже понимая, что это невозможно и неправильно. А теперь ты – моя, — бормотал он, покрывая поцелуями ее шею, — моя навсегда.
Он провел дорожку из поцелуев вниз до ключицы, а затем к нежной выпуклости груди. Лаская ее рукой, он задевал сосок, который скоро стал безумно чувствителен. Этот мягкий, розовый соблазн стал для него непреодолим, и он нежно втянул его в рот, остановившись лишь на миг, когда она застонала от удивления, а затем – удовольствия.
Она стонала и, не переставая, судорожно двигалась под ним, стремясь к чему-то чего и сама не понимала. Она была всем, чего он желал и мечтал получить от женщины.
— Скажи мне, чего ты хочешь, — шептал он, лаская языком ее, ставшую такой чувствительной, кожу. Погладив сжавшийся как камешек сосок, он спросил, — Этого?
Она кивнула.
— Этого? – на этот раз он обхватил ее грудь рукой и легонько сжал.
Она снова кивнула, и ее дыхание стало быстрым и прерывистым. Затем, слегка приподнявшись, он стал гладить ее тело между ними, опускаясь все ниже и ниже, пока не достиг развилки между ее бедрами. Погладив ее еще интимнее, он снова спросил:
— Этого?
Все, что она смогла произнести, было:
— О! О! О!
Как же она была прекрасна в этот момент для него. Он проник еще глубже, что бы приготовить ее к своему проникновению. Он так сильно ее хотел, что это стало жизненно необходимой потребностью. Это было больше, чем жажда, глубже, чем желание. Он хотел обладать ею, поглотить ее, прижаться так близко, что бы их души слились в одну. Это, понимал он, вдыхая ее аромат, была любовь. И было не похоже ни на что прежде им испытываемое. Даже больше, чем он надеялся и гораздо больше, чем он мечтал получить.
Это было совершенство. Даже больше. Это было абсолютное безграничное счастье.
Ему было тяжело сдерживаться, но он старался, что бы быть уверенным, что она уже готова принять его. И даже тогда, когда его пальцы увлажнились от ее желания, он хотел быть уверен и поэтому спросил:
— Ты готова?
Она смотрела на него с еле сдерживаемой страстью:
— Да, — прошептала она. – Я хочу… Мне нужно… Я думаю, что нуждаюсь в тебе.
Он не думал, что мог бы хотеть ее еще больше, но ее слова, простые и верные, дали новый горячий толчок в его крови. И все, что он мог сделать — это крепко сжать зубы, чтобы тут же опрометчиво не погрузиться в нее немедленно. Он лег между ее ног и аккуратно выверенными движениями вперед и назад достиг доказательства ее невинности. Он не знал, причинит ли ей боль, но подозревал, что да, но не было никакого способа ее избежать. И так как это казалось глупым предупреждать ее: она только больше разволнуется и напряжется, просто погрузился полностью в нее. Он знал, что должен остановиться, чтобы удостовериться, что она в порядке, но не мог заставить себя прекратить двигаться, как если бы сама его жизнь зависела от этого.
