Маргерит Кэй - Повеса и наследница
Николас потянулся к просвету в ее панталонах и сразу нашел источник, бросивший его в жар. Он нежно коснулся его, стал поглаживать, надавливать. И наконец, раздвинул ее ноги, обнажив всю прелесть мягких завитков, изящные бедра, розовые лепестки нежной плоти между ними.
Серена почувствовала жар его губ, нежное дыхание на своих бедрах. Она напряглась, возбуждение достигло предела. Николас ласкал ее. От неторопливых движений его языка у нее перехватило дыхание. Николас снова и снова ласкал и дразнил ее, облизывая средоточие его желаний, а затем то проникал в него, то покидал его, поглаживал пальцами, заставляя ее лечь, когда она впивалась в его губы. Николас полностью подчинил Серену, что и огорчало, и возбуждало ее.
Пропала, пропала, пропала! Серена стонала, охваченная страстью. Он продолжал ласкать Серену языком, дразнил, доводил до предела блаженства, затем отпускал, вызывая исступление, заставляя ее чувствовать себя так, будто она балансировала на краю пропасти. Серена желала, чтобы Николас толкнул ее, желала ринуться вниз, но не могла сделать этого без его помощи. Серену охватил ужас при мысли, что он не овладеет ею.
Возьми меня, Николас! — хотелось ей воскликнуть, но она не сделала этого, не могла и не стала бы. Пожалуйста. Он услышал ее. Неужели он услышал ее? Вдруг огонь вырвался на свободу, пронзил ее тело. Она вздрогнула, все рвалось наружу из источника наслаждения — наступила кульминация. Она ничего не понимала, куда-то падала, кружилась, погибала. Серена вцепилась руками в сено, ноги, ища опоры, уперлись в тюки, она начала стонать в ритме с движениями своего тела.
Николас приподнялся, наклонился и поцеловал ее. Серена протянула руки и привлекла его к себе, ее горячие уста прильнули к его губам. Она стала страстно целовать его, сгорая от желания почувствовать его вкус, заставить почувствовать то, что чувствовала сама, довести его до состояния, которое испытывала.
Николас тяжело дышал и никак не мог расстегнуть свои бриджи. Ему не терпелось дойти до кульминации желания, во власти которого оба оказались. Он расстегнул последнюю пуговицу на бриджах, и теперь его ничто не могло остановить. Николас взял ее руку и опустил на свое возбужденное достоинство, от удовольствия закрыл глаза, почувствовав ее легкое прикосновение. Чувства обострились до крайней степени.
Серена благоговейно взирала на толстый выступающий стержень. Как странно, она чувствовала, как в нем пульсирует кровь. Вот где сосредоточена вся эта сила! Николас взял ее руку и сомкнул вокруг своего возбужденного стержня. Она с растущим волнением следила за реакцией Николаса, осторожно трогала его достоинство, поглаживала, ласкала его руками, наблюдала, следила за тем, как Николас извивался и стонал от ее прикосновений. Внутри ее что-то резко сжалось. Серену охватило сильное и очень приятное ощущение. Она провела пальцем по шелковистому гладкому концу. Ей показалось, будто она сделала что-то не так. Затем по его лицу догадалась, что сделала все правильно.
Издав низкий хриплый стон, Николас опрокинул ее на сено. Стоя над ней и готовясь погрузиться в ее влажную соблазнительную прелесть, он смутно расслышал какой-то нарастающий шум. Кто-то отчаянно барабанил в дверь амбара. Николас застыл, не веря своим ушам. Только не сейчас. О боже, прошу, только не сейчас!
— Кто там? Это вы, мастер Николас?
Николас отчаянно выругался. Оторвав взгляд от вожделенного объекта, лежавшего перед ним, он быстро застегнул бриджи и заправил рубашку.
— Оставайтесь здесь, — прошептал он Серене, тут же подошел к двери и выскользнул за нее, прежде чем фермер Джеффрис успел заглянуть в амбар.
— Похоже, я видел Титуса, — сообщил фермер. — Мастер Николас, что-нибудь случилось? После того выстрела, я начал сам все проверять и наткнулся на ваших привязанных лошадей.
— Дождь, — сказал Николас, приглаживая растрепанные волосы. — Мы укрылись здесь от дождя.
Фермер уже собирался сказать еще что-то, но, к удовлетворению Николаса, ограничился кивком.
— Как скажете, мастер Николас. Я буду начеку на случай, если объявится тот браконьер. До свидания.
— До свидания, Джеффрис.
Николас вернулся в амбар. Серена съежилась на соломе и пыталась застегнуть пуговицы жакета. Она раскраснелась, ее губы опухли.
— Серена, вы восхитительны! Позвольте мне помочь вам.
Николас вытащил соломинку из ее волос.
Серена густо покраснела, встала и, старательно избегая его взгляда, стала разглаживать юбки.
— Мне пора идти.
Николас следил за ней, пока она разглаживала кружева на шее и криво надела шляпку с поникшим пером. Совсем недавно в его руках она напоминала расплавленный металл. Теперь Николас чувствовал себя очень неловко. Ужасным подозрением, что он совсем не разобрался в ней, нельзя было пренебрегать. Николас оглянулся на продуваемый сквозняками амбар, жалкие тюки сена и отказался от мысли продолжить начатую игру. О чем только он думал!
Николас взял шляпу и хлыст.
— Вы совершенно правы, вам пора возвращаться. Мы завершим это завтра, когда убедимся, что нам никто не помешает.
— Завтра.
Серена растерянно улыбнулась.
Николаса обеспокоил ее тон.
— Я провожу вас. Потом отведу Красавицу назад.
— В этом нет необходимости.
— Идемте же, а то снова начнется дождь.
Николас ловко посадил ее в седло, лошади понеслись легким галопом. Серена и Николас молчали до самого городка. Когда она передала Николасу поводья Красавицы, пошел сильный дождь.
Вернувшись, Серена отворила двери своих номеров и обнаружила холодный камин и записку от мадам Леклерк, в которой значилось, что модистка согласилась отправиться в Лондон вместе с сыном хозяйки. Она смяла записку и бросила ее в камин. К своему удивлению, Серена начала ругаться на родном языке мадам. Теперь ей придется ехать в Лондон одной, если только Николас не станет ее спутником. Серена вздохнула. Она не без основания сомневалась, что после завтрашнего дня ему вряд ли захочется ехать вместе с ней.
Серена не спала почти всю ночь, глубоко озабоченная событиями истекшего дня. Ее страшила сила чувств, которые Николас пробудил в ней своими любовными ухаживаниями. Несмотря на неопытность, она понимала, что дело не только в физическом влечении, если говорить о ней самой. Она зашла слишком далеко, ей грозила опасность погрузиться в головокружительный водоворот страстей. Всему виной влечение и близость. В глубине души она догадывалась, что ее чувства к Николасу не просто мимолетное весеннее увлечение. Если бы тот фермер не помешал им, она потеряла бы нечто большее, чем невинность. Она потеряла бы свое сердце.
