К. Харрис - Что остается от небес
– Именно так. К сожалению, у епископа на шесть часов была назначена важная встреча. Поэтому он не отправился в Танфилд-Хилл со мной сразу же, а пообещал подъехать позже. Я намеревался встретить его у церкви, но… – голос пастора сник.
– Но? – вопросительно глянул виконт.
– Захворала одна из моих прихожанок, миссис Каммингс. Когда я от нее вернулся, его преосвященство уже прибыл. И уже было поздно, – выкаченные глазки пастора часто заморгали. – Постоянно думаю о том, что отправься епископ Прескотт со мной без промедления, ничего этого не случилось бы!
Себастьян медленно потянул вино.
– А его преосвященство не упоминал о характере той важной встречи?
– Нет. Сказал только, что не может отложить ее. Что-то насчет давнего друга, нуждающегося в совете.
Пальцы Девлина крепче сжали стакан.
– Правда? – что там утверждала мисс Джарвис? «Епископ попросил моего содействия в подготовке выступления перед Палатой лордов»?
Преподобный отец снова закивал, напомнив Себастьяну голубя, клюющего зерно.
Виконт отпил еще глоток портвейна:
– Как-то странно с вашей стороны – помчаться к епископу только из-за того, что рабочие натолкнулись на древний склеп. Я хочу спросить, почему сразу к Прескотту?
– Из-за трупа, конечно.
– Вы опасались… чего? Скандала? Из-за жертвы убийства давностью в несколько десятилетий?
Глаза мистера Эрншоу тревожно выпучились:
– Святые небеса… Так вы что же, не знаете?
– Не знаю о чем?
– О перстне!
– Каком перстне?
– Сэра Нигеля! Я узнал его!
Себастьян со стуком поставил стакан.
– Вы утверждаете, что узнали кольцо, которое было на трупе в крипте?
– Да-да. Римский профиль, вырезанный на черном ониксе, в обрамлении из филигранного серебра. Сэр Нигель всегда носил эту гемму на мизинце правой руки.
– А кто такой сэр Нигель?
Пастор недоуменно воззрился на Девлина:
– Ну как же, сэр Нигель Прескотт! Самый старший брат епископа!
ГЛАВА 15
– Этот недоумок никому даже не обмолвился о кольце, – возмутился сэр Генри Лавджой.
Друзья гуляли в Гайд-парке, прохаживаясь по берегам Серпентайна. Магистрат захватил с собой булку черствого хлеба и теперь кормил крошками уток.
– Но вы уже слышали о сэре Нигеле?
– О, да. По всей округе были разосланы констебли, которые интересовались людьми, пропавшими без вести лет тридцать-сорок тому. Его имя всплыло сразу же.
Виконт наблюдал за ковылявшим к ним из камышей упитанным селезнем, чьи перья сияли в солнечных лучах всеми цветами радуги.
– Сэр Нигель был братом епископа?
– Старшим на тринадцать лет, – кивнул магистрат. – Исчез в июле 1782 года. Поскольку его лошадь нашли бродившей на Ханслоу-Хит, сложилось единодушное мнение, что джентльмен стал жертвой грабителей с большой дороги. Но тело пропавшего так и не было обнаружено.
– Это случилось задолго до того, как была замурована крипта в церкви Святой Маргариты?
– К несчастью, несколько лет назад в ризнице случился пожар, уничтоживший многие церковные записи. Мы сейчас стараемся выяснить точную дату запечатывания склепа, – Лавджой бросил кусочек хлеба селезню, и тот на лету поймал подачку. – Вдова сэра Нигеля, леди Прескотт, до сих пор живет в Прескотт-Грейндж. А поместье унаследовал сын.
– Сэр Питер Прескотт, – уточнил Себастьян.
– Вы знаете его? – не отвлекался от своего занятия маленький магистрат.
– Вместе учились в Итоне.
Сэр Генри сыпнул уткам еще пригоршню крошек.
– Насколько я понял, Питер Прескотт – так называемый «посмертный» ребенок, родившийся через несколько месяцев после исчезновения отца.
Девлин кивнул, наблюдая за удалявшимся вразвалочку селезнем, хвостовые перья которого посверкивали на солнце.
– Он немало настрадался от этого в школе – знаете, какими гадкими могут быть мальчишки. Но Питер всегда стойко переносил нападки. Мне рассказывали, братьев Прескоттов было пятеро. Трое средних погибли на полях сражений прошлого века.
– Святые небеса, я об этом не слышал. И впрямь, какое-то невезучее семейство, – Лавджой высыпал остатки хлеба на траву. – Если епископу Прескотту сообщили о найденном теле брата, это, разумеется, объясняет, почему все, кто видел его преосвященство после визита отца Эрншоу, описываю его состояние как «возбужденное».
– Верно. Вот только Уильям Франклин также подметил волнение Прескотта. А ведь они встречались в понедельник.
– Я намерен сегодня отвезти одежду, часы и брелок жертвы леди Прескотт. Надеюсь, она сможет опознать вещи без того, чтобы осматривать останки.
– А мне хотелось бы знать, что случилось с перстнем.
– Его же не было на трупе? – покосился на собеседника магистрат.
Себастьян покачал головой:
– Эрншоу утверждает, что отвез кольцо в Лондон, чтобы показать епископу.
– Как отвратительно – стягивать перстень с пальца покойника, – неодобрительно поджал губы Лавджой.
– Учитывая состояние тела, полагаю, это было несложно.
– Да, но… – неловко откашлялся сэр Генри.
– По словам пастора, он отдал кольцо епископу. Но я справлялся в Лондон-хаусе – в покоях Прескотта данное украшение не обнаружено. Доктор Гибсон утверждает, что, когда трупы были доставлены к нему, ни в карманах, ни на руках епископа перстня не было.
– Возможно, его обронили в крипте, – предположил магистрат, отряхивая с ладоней последние крошки. – Пошлю кого-то из парней снова осмотреть склеп.
– Есть еще один вариант.
Ладжой вопросительно поднял бровь.
– Кольцо мог унести убийца, – пояснил Себастьян.
* * * * *
Немногим позже в этот же день, уговорив мать отправиться с визитом к одной из ее старинных приятельниц, Геро уселась на оконный диванчик в своей спальне и достала из ридикюля список из приемной епископа.
Она быстро пробежала глазами бумагу, с облегчением убедившись, что в ежедневнике Прескотта не значилось ничего – разумеется, кроме частых встреч с ней самой, – что могло бы выдать Девлину ее тайну. Удовлетворенная этим, она вернулась к началу реестра.
Да, там действительно, как и подозревала мисс Джарвис, упоминался визит лорда Квиллиана, вечером в понедельник.
– Ха! Ну что, видите? – вслух произнесла Геро, словно виконт находился рядом с ней. Но затем нахмурилась, всматриваясь в несколько других любопытных имен.
Мисс Джарвис на девяносто процентов была уверена в причастности фатоватого барона к убийству епископа, однако ей нравилось полагать себя непредвзятой, а это означало, что следовало рассмотреть и другие возможности.
