Джудит Айвори - Опрометчивый поступок
Лидия поправила шляпу, которую так и не удалось натянуть поглубже из-за обилия волос. Роуз неизменно приходила в отчаяние, когда для выхода хозяйки в свет приходилось использовать весь арсенал: сеточки, щипцы и прочее, чтобы укротить ее буйную шевелюру. Должно быть, сейчас на голове воронье гнездо!
Эта мысль заставила поспешно снять стетсон и потрогать прическу. Так и есть, волосы перепутались и приняли свой естественный вид, то есть завились длинными упрямыми локонами, как охапка тонкой древесной стружки. К счастью, щетка и коробочка для заколок были слишком велики для ридикюля и их пришлось упаковать в саквояж. Вооружившись всем необходимым, Лидия взялась приводить волосы в порядок, для начала извлекая многочисленные заколки.
– Ты и в самом деле с Дикого Запада?
– Техасец по рождению, хотя где только не бывал.
– Так ведь Техас и есть Дикий Запад!
– Не спорю.
– А… какой он? – полюбопытствовала Лидия, разделяя волосы на пряди.
– Что, Техас?
– В смысле, каково там жить?
– Как на любом ранчо, – ответил Сэм с пожатием плеч.
– Ну, тогда – каково жить на ранчо?
Он сдвинул брови, показывая, что не слишком расположен вдаваться в подробности, но потом как будто сменил гнев на милость и задумался над ответом.
– Такая жизнь по мне – интересная и нелегкая. Если ранчо солидное, если поставлено на широкую ногу, то управлять им не легче, чем английским поместьем. Хозяйский дом, контора, подсобные помещения, жилье для работников – постоянных и сезонных. Все вместе занимает побольше места, чем средней руки деревня. Чего там только нет! Столовая летняя и зимняя, птичий и скотный двор, маслобойня, амбары, загоны, конюшни. Сколько рабочих рук требуется только для того, чтобы привести всю эту махину в движение!
– Вот именно, махину, – заметила Лидия. – А поместье – это нечто более утонченное, более элегантное. По-моему, нельзя даже сравнивать.
– Да, наверное, нельзя, – согласился Сэм ровным тоном.
– И что же, там ты вел настоящую ковбойскую жизнь?
– А что такое, по-твоему, настоящая ковбойская жизнь? – Он насмешливо хмыкнул. – Настоящие ковбои давно повывелись. Когда-то на ранчо держали тысячи голов скота, но летняя засуха и зимние бураны свели эти стада на нет. Теперь в Техасе изгородь на изгороди, открытых пространств считай что и не осталось. Но я вырос еще в те времена, когда скотовод был королем. Вся моя молодость прошла на… – он помедлил и снова хмыкнул, – на неэлегантном ранчо, и отец мой был настоящим ковбоем.
– Я не имела в виду ничего обидного! – сказала Лидия в смущении. – Речь о том, что есть разный образ жизни, цивилизованный и…
– Речь о том, что здесь смотрят свысока и на таких, как я, и на места, где я вырос и жил.
– Вовсе нет!
А она? Как она смотрит на все это?
Жизнь, о которой он говорил, не имела ничего общего с утонченной или высокодуховиой. Нередко она проходила в окружении диких племен и в неблагоприятных условиях, а состояния наживались и уплывали не за игорным столом и не на бирже. Они целиком и полностью зависели от факторов иного рода – например, каким будет по весне соотношение дождей и солнца, чтобы трава выросла густой, скот нагулял жир и потом сумел преодолеть большие пространства, что отделяли пастбища от скотобоен. Пространства эти были обширнее, чем вся Англия.
– Я хотела сказать, что… – Лидия, как ей показалось, подыскала наконец нужные слова, – что можно и проще заработать себе на жизнь.
Сэм засмеялся коротким безрадостным смехом.
– Да, я знаю. За две недели, проведенные в Англии, я хорошо усвоил, что именно вы, бритты, считаете самым легким и достойным способом заработать себе на жизнь: родиться богатым. Такие у вас в чести – леди и джентльмены, у которых хватило ума появиться на свет отпрысками знатных и состоятельных родителей. Вот только судьба не каждому отпускает такую долю удачи. Хотел бы я, чтобы и мне так посчастливилось.
Ну вот, она его обидела. И не впервые. Это происходило как-то само собой и вообще казалось делом несложным, но на сей раз Лидии стало особенно не по себе. С
точки зрения Сэма, она только что продемонстрировала превосходство, которое ничуть ее не красило. Ему просто показалось, в действительности она не ставила себя выше его – наоборот, была о нем самого лестного мнения! Девушка решила сменить неприятную тему.
– Ковбой или не ковбой, но ведь тебе все равно приходилось иметь дело с коровами, верно?
– С коровами? – Сэм рассмеялся. – Ты имеешь в виду техасских длиннорогих бычков?
– Ну да, их самых.
Он смотрел на нее искоса чуть ли не целую минуту. Было заметно, что он раздосадован, однако упрямо улыбался.
– Женский пол! – наконец буркнул Сэм. – Что ж, будем считать, что на ранчо мне приходилось иметь дело с коровами. Какое-то время я перегонял скот из Техаса в Канзас. Это тяжелая работа, которая заслуживает уважения.
– Только мне почему-то кажется, что слово «ковбой» тебе не по душе.
– Скажем так: я не имею ничего против. В конце концов, быки и коровы – одно племя.
– Теперь.я вижу, что ты точно не любишь это слово! Сэм повернулся лицом к Лидии, окинул ее этим своим
испытующим взглядом и кивнул.
– Верно, не люблю.
– Странно. Тогда почему же ты носишь ковбойский наряд: эти сапоги и… и стетсон?
– Во-первых, это удобно, а во-вторых, я с детства свыкся с этим нарядом, – объяснил он нелюбезно.
– Ну а теперь-то на что ты сердит? – искренне удивилась
Лидия.
Сэм сдвинул брови. Сердит? В самом деле сердит? Чтобы ответить, пришлось поразмыслить. Он не был по-настоящему рассержен, скорее раздражен, но раздражение это граничило с гневом. Эта девушка умела подогреть досаду. И как только ей
это удавалось?
– Моя жизнь имеет кое-какую цену, пускай и не в глазах тех, кто привык к утонченному существованию.
– Я и не думала подвергать сомнению ценность твоей жизни! Почему ты все время фыркаешь, как рассерженный кот?
– Не все время. – Сэм подумал и добавил: – Но частенько.
Следовало признаться, что почти всегда. По утрам он чаще всего просыпался уже раздраженным. Что именно так его раздражало? Да все вместе! Сама жизнь!
– Ну и глупо! – сказала Лидия.
– Вредина!
Она помигала от неожиданности, но тут же оправилась.
– Дикарь!
– Ослица! – Осел!
Каким-то чудом ему удалось удержаться от хохота.
– Мегера!
Лидия пошевелила губами, лихорадочно подыскивая прозвище пообиднее. Не нашла и уткнулась носом в колени. Сэм приосанился, уверенный, что победил в этом нелепом словесном поединке. И вдруг, резко вскинув голову, она показала язык, высунув его на всю длину.
