Джудит Айвори - Опрометчивый поступок
– Моя подруга Роуз сегодня утром обвенчалась. Впереди медовый месяц, которого она побаивается. А ты? Ждал своего с нетерпением или со страхом?
Наступило продолжительное молчание.
– А ты? – наконец осведомился мистер Коди. – Как насчет твоего медового месяца? Надеюсь, ты не была разочарована? И вообще, раз уж ты так любопытна, почему было не расспросить обо всем собственного мужа?
Это обескуражило Лидию. Начиная пикантный разговор, она совершенно упустила из виду свое вымышленное замужество. К тому же что-то подсказывало, что ее подозревают во ' лжи. Надо было выпутываться, а на ум, как назло, ничего не приходило.
– Мой муж глухой! – выпалила она.
– Превосходно, – констатировал мистер Коди со смешком.
– Да, он глух, как пень, – настаивала Лидия, поскольку ничего другого не оставалось.
– Глухой, слепой, немой и к тому же капитан дальнего плавания. Очень удобно.
– Не вижу ничего смешного!
– Я тоже, – сказал он серьезно. – Я все отлично понимаю, можешь мне поверить.
Это ей не понравилось. Совсем ни к чему было все понимать отлично, хватило бы и самого общего восприятия. Мистер Коди собрался удалиться во тьму.
– Стой! – пискнула Лидия. – Я еще не готова, отвернись и жди.
Он послушался. Силуэт его замер на фоне зловещего беззвездного неба, еще более мрачный, чем сама темнота.
Лидия выпрямилась, подобрала юбки и несколько раз подпрыгнула, стараясь отряхнуться, как, по ее мнению, это делали мужчины. Нельзя сказать, чтобы помогло. Чувствуя себя полнейшей дурочкой, она натянула панталоны. Как, Бога ради, женщина узнает о мужчинах хоть что-нибудь до того, как обвенчается с одним из них? Совершить такой серьезный шаг из простого любопытства казалось нелепым.
Когда Лидия привела себя в порядок и взглянула в сторону мистера Коди, его там не оказалось. То ли она перепутала направление, то ли он отошел на пару шагов – так или иначе, кругом было пусто. Неодолимый ужас охватил Лидию, и когда она его окликнула, голос прозвучал на пронзительной истерической ноте:
– Мистер Коди! Сэм! Где ты?
На плечо легла теплая рука. Лидия подпрыгнула с испуганным криком. И тут же испытала громадное облегчение. Ее молча повернули и привлекли к себе. Лоб сам собой нашел выемку широкого плеча.
– Боже мой, – прошептала она, – Боже мой! Всю жизнь я боялась темноты, даже спала с настольной лампой – и надо же, оказалась там, где от темноты нет спасения. Ну что я за человек! Беспомощный, как котенок.
– Вовсе нет, Лидди, – возразил Сэм. – Ты держишься получше многих.
– Ну конечно! Я жалкая слабосильная трусиха.
– Не говори глупостей, с тобой все в полном порядке. Чувствуя, как ладонь скользит, поглаживая, по спине, Лидия притихла, боясь спугнуть прикосновение. Рука у
Сэма была не слишком мягкая, но теплая и уютная.
– С больной лодыжкой и я бы не слишком долго бодрился. Ну а темноты боятся многие, особенно если кругом ни огонька. Ни к чему так плохо о себе отзываться.
Она не издала ни звука, не шевельнулась, замерев в полной неподвижности, как щенок, когда ему почесывают за ушами.
– Так-то вот, – подытожил Сэм и отстранил ее. Лидия пошатнулась от внезапной слабости. На этот раз
он подхватил ее за талию, как барышню, готовую лишиться чувств. Это показалось ей таким постыдным, что щеки запылали.
– Видишь! Мои родители правы, сдувая с меня пылинки.
– Вообще-то ты и в самом деле немного странная, – признал Сэм и поспешно добавил: – Но милая! – Он слегка отодвинулся и взглянул, казалось, на свою руку, так и лежавшую у нее на талии (во всяком случае, посмотрел куда-то назад и вниз). – Да, ты очень милая, Лидди. Понимаешь, ты похожа…
– Ну?
– На лошадку, живую и норовистую, но пугливую. – Он умолк и молчал довольно долго, словно подбирал слова. – Знаешь, если молодую кобылку закрыть в стойле и совсем не давать ей воли, она зачахнет. Тебя тоже мало кормили, мало выгуливали и мало… ну, не важно. – Он снова переступил с ноги на ногу, как в тот раз, когда был смущен. – А вот если кобылку выпустить на выгон, дать ей пробежаться утром по росе, чтобы ветер свистел в ушах и развевал гриву… если ты понимаешь, о чем я.
Он засмеялся и отступил.
– Мало что? – полюбопытствовала Лидия. – Мало кормили, мало выгуливали и мало что-то еще. Ты не договорил.
– Мало ласкали, вот что я хотел сказать, – терпеливо объяснил Сэм. – А не сказал потому, что рискованно говорить такие вещи женщине, оставшись с ней наедине во мраке ночи. Но это святая правда – то, что тебе не хватает ласки. – Он вздохнул. – А теперь мне лучше попридержать язык, чтобы не наговорить лишнего. Идем – ка лучше к костру.
– Не хватает ласки… – повторила Лидия.
– Это я так выразился, чтобы звучало прилично. Ты ведь понимаешь, о чем речь? Что толку томиться в стойле без чистого воздуха, без солнечного света? Куда лучше дать себе волю! Люди, кому по силам все испытать, всего отведать, скоро находят то,.что им больше по вкусу, и живут в свое удовольствие. Понимаешь?
Не дожидаясь ответа, он отвернулся и направился к костру – и очень кстати, потому что иначе пришлось бы признаться, что нет, она ничего не поняла. Кобылка в стойле? Ветер в гриве? Пробежка утром по росе и вообще жизнь в свое удовольствие? Как все это, однако, странно… но и занятно. Есть над чем поразмыслить.
Они почти достигли места ночлега, когда Сэм не столько произнес вслух, сколько пробормотал себе под нос, словно желал высказаться:
– Ты с характером, Лидци Браун. Это значит, что у тебя хватит сил вынести все, что уготовано судьбой. Кому – кому, а уж тебе-то бояться нечего!
Эти слова безмерно поразили девушку. Характер. Сила. Она как будто всегда знала это о себе, просто не решалась поверить. Сила духа жила в ней, струилась по жилам вместе с горячей кровью, нужно было только дать ей волю, позволить одержать верх над глупыми страхами.
«Это правда! – подумала Лидия. – Я сильная. Я очень, очень сильная!»
Сознание этого, как ослепительная молния, пронизало все ее существо. Стоило произнести слово «сильная» даже мысленно, как в душе родился порыв превозмочь любые трудности, словно какая-то часть ее, до сих пор крепко спавшая, проснулась и заявила: я здесь, я больше не покину тебя. Лидия сразу и навсегда поверила в то, о чем прежде не осмеливалась и мечтать: она могла все, стоило только захотеть.
Устроившись у костра, Сэм словно проглотил язык. Он даже не пытался завести легкую беседу – теперь, после всего, что наговорил. Несколько минут назад он высказал своей случайной попутчице, что ей не хватает ласки, подразумевая при этом, что с удовольствием восполнил бы эту нехватку.
