Карен Рэнни - Когда он вернется
Дверь заскрипела, открываясь, и Изабел вздрогнула. Она сейчас не была готова ни к открытой недоброжелательности юнги, ни к присутствию Макрея.
Яркий солнечный свет осветил полумрак каюты, к которому ее глаза уже привыкли за день. На пороге, опершись о косяк двери, стоял Макрей. Он снял куртку, оставшись в клетчатом жилете, цвета которого оттеняли его голубые глаза.
Свет упал на разложенный перед Изабел набор резцов. Она провела день, изучая мрамор, пытаясь представить себе, что из него можно было бы сделать. Однако никаких идей не приходило в голову, и это ее немного беспокоило.
– Неужели ты сама подняла этот камень? – нахмурился Аласдер, увидев, что мрамор лежит на столе.
Изабел не могла не удивиться тому, что человек, который собирается расторгнуть их брак, заботится о ее здоровье.
– Рори, – только и сказала она. Это юнга выдвинул стол и подставил к нему стул. Он же положил на стол тяжелый камень. Все это он проделал с каменным выражением лица, не скрывая презрения к Изабел.
Она-то считала негостеприимным свой дом в Фернли, но это не шло ни в какое сравнение с тем, как ее ветретили на «Стойком».
– Мне надо осмотреть твой бок, – заявил Аласдер.
Он зажег фонарь и открыл экран иллюминатора. «Лучше бы он оставил меня в темноте», – подумала Изабел.
– Я чувствую себя гораздо лучше, спасибо, – с натянутой улыбкой сказала она.
– Тем не менее надо проверить бандаж.
– В этом нет необходимости, уверяю вас.– Она старалась сконцентрировать свое внимание на мраморе.
– Возможно. Но только в том случае, если ты можешь двигать левой рукой и не ощущать при этом боли.
Аласдер прекрасно знал, что этого она не может. Китайское средство, конечно, помогло, но чудес, как известно, не бывает. Для полного выздоровления ей потребуется не один день.
– Мне правда не нужна ваша помощь, Макрей.
К тому же сейчас это будет выглядеть неприлично, посчитала Изабел. Аласдер уже видел ее обнаженной, с нее достаточно. Оставалось надеяться, что он как можно скорее об этом забудет.
– Тогда я позову Дэниела, – пригрозил он. – Или еще кого-нибудь. Кто это будет, не имеет значения, но тебя необходимо лечить.
– Почему вы обо мне заботитесь? – полюбопытствовала Изабел.
– Потому что, пока ты моя жена, я за тебя отвечаю.
Так вот оно что. Она – обуза, камень на шее, обязательство. В ней закипало раздражение, хотя внешне она оставалась спокойной.
– Нет, благодарю вас.
Однако вместо того, чтобы уйти, Аласдер подошел к ней и протянул руки, собираясь расстегнуть жакет. Она оттолкнула их, но Аласдер не сдавался. Вот упрямый.
Может, пырнуть его одним из резцов?
– Прошу вас, Макрей, уйдите.
– Только после того, как поправлю бандаж, – таким же спокойным тоном ответил он.
Изабел вспомнила слова матери, которые она часто повторяла. Мужчины – воины. Они не задумываясь наносят раны. Но терпеть не могут смотреть, как эти раны лечат. Видимо, это было справедливо для Фернли, а не для теперешней ситуации.
Сегодня утром она оделась с большим трудом, а уж надеть жакет было просто подвигом с ее стороны. Ей пришлось отказаться от корсета, потому что вряд ли она смогла бы его зашнуровать.
Макрей наклонился и достал из-за голенища сапога свой кинжал, будто намереваясь опять распороть ее одежду.
– Может быть, ты встанешь, Изабел? – спросил он, наклонившись к ее уху. – Или мне просто срезать с тебя всю одежду?
– Дэниел, – произнесла она.
Его руки замерли на ее плечах. Он стоял у нее за спиной, и она не видела выражения его лица.
– Я хочу, чтобы мне помог Дэниел.
Присутствие первого помощника вызовет у нее лишь неловкость, а не то смятение чувств, от которого у нее перехватило дыхание.
Не говоря ни слова, Аласдер остановился перед ней.
– Так резать или снять, Изабел? – раздраженно спросил он. Она не ответила, слова застряли у нее в горле.
Очевидно, у нее не было выбора. Дело не в том, кто будет ее лечить, а как это будет. Упрямство ни к чему хорошему не приведет – ведь у нее осталась всего одна сорочка, кроме той, что была на ней.
Он стоял слишком близко, и Изабел взмахнула рукой, желая, чтобы он отступил. Аласдер послушался, и она встала.
– Я не сделаю тебе больно, Изабел.
Просто выбросит ее, как ненужную вещь, подумала она. Даже с овцами ее отца обращались более бережно.
Пока он снимал с нее жакет, она стояла с закрытыми глазами.
– Ты можешь немного приподнять руки? – Его голос прозвучал как-то неожиданно мягко. «Он не вяжется с этой ситуацией и с этим человеком», – сказала себе Изабел.
Она повиновалась, а когда мягкая ткань соскользнула, прикрыла руками грудь. Все-таки скорее как ягненок, а не как овца.
Аласдер начал осторожно разматывать повязку, стараясь не прикасаться к телу Изабел. От него пахло свежим ветром, соленой водой и его собственным мужским запахом.
– Почему вы женились на мне, – тихо спросила она, – если знали, что сразу же аннулируете брак? – Вряд ли стоило проявлять любопытство, но это поможет ей не думать о том, что он так близко.
Аласдер выпрямился, и она увидела, что он смотрит на нее с удивлением.
– Вы же могли просто сказать, что помолвлены. Или даже женаты.
– Ни то ни другое не было бы правдой.
Макрей был бы не первым мужчиной, солгавшим, чтобы избежать своей судьбы. Желание быть честным сделало его ее мужем, но честность не заставит его остаться им. Если бы он не был таким благородным, она сейчас была бы в Фернли, а не стояла голой перед мужчиной, который в конце концов так и останется для нее чужим.
– Боль уже не такая нестерпимая?
Изабел молча кивнула.
– Я сейчас нажму здесь. – Он притронулся пальцем к коже над верхним ребром. – Больно?
– Нет.
Он был так близко, что Изабел видела отросшую на его щеках щетину. Ей вдруг очень захотелось провести пальцем по его подбородку.
А еще ей хотелось измерить ширину его плеч, а может быть, и провести руками вниз по его рукам и обхватить пальцами его запястья.
Он случайно задел ее грудь, и от этого прикосновения у нее остановилось дыхание.
– Прости. – Голос Аласдера прозвучал сдавленно. «Поторопись!» – молила она про себя. Теперь ей и впрямь хотелось, чтобы ее перебинтовывал кто-нибудь другой. Она наклонила голову в покорном молчании, но се поза была столь же фальшивой, как и их брак, каким его считал Аласдер.
Не раз Изабел наблюдала, как какая-нибудь служанка с разрумянившимся лицом и припухшими губами смотрела в окно на сарай плотника. Или как юный помощник конюха бросал взгляды на третий этаж дома, где жила прислуга. То, что сейчас чувствовала Изабел, легко поддавалось объяснению. Но как такое могло быть? Как можно испытывать какие-то чувства к человеку, который отверг се, даже не потрудившись узнать ближе?
