Карен Рэнни - Когда он вернется
– Ты меня разоришь, Дэниел. Не могу же я без конца покупать новые шляпы.
– Думаю, что Драммонд уже это сделал. Я полагаю, что все же не следует нарушать традиции моря.
Аласдер кивнул и направился к своей каюте. Постучав и услышав слабый голос Изабел, он вошел.
Она не была в постели, как он ожидал. И не сидела на койке. В голубой юбке и жакете Изабел стояла на коленях перед своей корзиной.
Когда она вытащила небольшой деревянный ящик, Аласдер, забыв, зачем он сюда зашел, подошел к ней.
– Тебе не следует ничего поднимать, – сказал он, отбирая у нее ящик и помогая подняться. – Ты должна лежать.
Вместе с лучами утреннего солнца в каюту через открытую дверь ворвался свежий ветер, унося с собой тошнотворный запах китайских снадобий.
– Ты чувствуешь себя лучше?
Изабел кивнула, не спуская с него глаз.
– Ты спала, когда я встал. – Перед Аласдером тут же возникла картина – она лежит на боку лицом к нему, подложив руку под щеку и улыбаясь во сне.
Он протянул ей ящики, слегка поклонившись, собрался выйти.
– Это вам, – сказала она, возвращая ему ящик.
– А что это? – Он нахмурился. Ему не нужны никакие знаки привязанности, требующие встречных обязательств.
– Свадебный подарок.
Глядя на ящик, Аласдер подумал о том, не настало ли время сообщить Изабел о своих планах. Сегодня она смотрела на него как-то по-другому. В ее взгляде было меньше настороженности и больше теплоты. И судя по порозовевшим щекам, она понимала, что ей предстоит.
Он погладил крышку ящика и задержал ладонь, будто хотел умерить свое любопытство.
– Пожалуйста. – Она прижала рукой его ладонь. Ящик был закрыт крошечным медным крючком.
Аласдер отодвинул его одним пальцем, открыл ящик и изумленно уставился на его содержимое.
Перед ним была миниатюрная модель Гилмура, вырезанная из черного камня и показывавшая, каким Гилмур был много лет назад. Изгибающаяся дорога вела к замку. Входная дверь казалась сделанной из дерева. Арка, соединяющая домовую церковь с основным строением, была неповрежденной, равно как и главный зал. Трава вокруг Гилмура была вырезана так искусно, что видна была каждая травинка. Даже скалы были именно такими, как в реальности. Аласдер провел пальцем по крутой островерхой крыше и словно ощутил черепицу.
– Я еще не совсем закончила, – сказала Изабел, – но когда-нибудь я вырежу ставни на окнах в церкви.
– Так это сделала ты? – Аласдер был поражен.
– Я хочу, чтобы вы это взяли. Тем более что теперь Гилмур принадлежит вам.
– Но откуда тебе известны все детали? Такое впечатление, что ты видела это своими глазами. Откуда ты могла знать, как это когда-то выглядело? – Он слышал рассказы матери, дяди и тех, кто когда-то жил в этом старом замке, но Изабел сделала их рассказы реальностью.
– Точно я не знала. Но по тому, что осталось, вполне можно было себе представить, как все было.
Палец Аласдера остановился на одной из арок.
– Их уже нет. И крыши – тоже. Но здесь они выглядят именно так, как мне их описывали.
Он считал, что она нарушает чужие владения. Но сейчас, глядя на работу Изабел, Аласдер понял, что она была скорее хранительницей этой крепости.
– Так вот зачем тебе нужен был мрамор, – понял он наконец. – Ты занимаешься резьбой по камню!
Она улыбнулась:
– Ну да. А вы, наверное, подумали, что женились на сумасшедшей?
Ее замечание смутило его, и он снова стал рассматривать модель Гилмура.
– Так считает мой отец, – с горечью сказала Изабел. – Женщина должна быть только женщиной и ничего более. Но иногда камни говорят со мной, будто в них скрыты образы, которые хотят вырваться. Может быть, я и вправду сумасшедшая, – добавила она, словно бы осуждая себя.
– Я слышал, как моя мать говорила то же самое о мотках шерсти. В голове у нее появляется рисунок, который она во что бы то ни стало должна выполнить. Она говорила, что он не отпускает ее и она не может успокоиться, пока не воплотит его в жизнь. – Он вспомнил мать и ее страсть к ткацкому станку, который был изготовлен сразу же, как только Макреи приехали в Новую Шотландию.
– Да, все именно так.
Аласдер опустил крышку ящика.
– Она художница, и ты – тоже. Спасибо, Изабел. Я сохраню твой подарок.
Поместив модель Гилмура в один из ящиков комода, он достал серебряную фляжку и свою знаменитую чашу из кокосового ореха, подаренную ему за участие в экспедиции по составлению карты Японского моря.
Изабел смотрела на него с явным неодобрением. «Похоже, она решила, – подумал Аласдер, – что вышла замуж за пьяницу».
– Мой первый помощник в своей жизни руководствуется странными приметами и всякими предзнаменованиями, – пояснил он, указывая на фляжку. – Я всего лишь потворствую его суевериям.
Изабел молча кивнула.
А он вдруг понял, как велика между ними разница. Она отдала ему сокровище, нечто, что создала собственными руками с большой любовью и несомненным талантом. А он всего лишь предоставил ей убежище – к тому же неохотно и под давлением обстоятельств.
Крепко сжав в руках фляжку и чашу, Аласдер вышел на палубу.
– Вот смотри, – сказал он Дэниелу и, наполнив чашу ромом, показал ее помощнику.
Дэниел одобрительно кивнул, а Аласдер подошел к по-ням и выплеснул содержимое чаши в воду. Для умиротворения ветра и волн.
Аласдер не обладал даром предвидения, но он очень хорошо знал своего первого помощника.
– Только не говори ничего о женщине на борту, – предупредил он Дэниела.
– Вообще-то это небезопасно, – ответил помощник, явно не собираясь отступать. – И тебе это хорошо известно.
– И что ты предлагаешь с ней сделать? Подвесить ее на рее? Или привязать к мачте?
– Не надо издеваться над традициями, капитан.
– Скоро ее не будет на корабле, Дэниел. – Аласдер больше сердился на себя, чем на помощника.
Дэниел нахмурил брови.
– Я не собираюсь бросать ее за борт, – раздраженно пояснил Аласдер. – Просто хочу найти способ аннулировать этот брак.
– И ты сможешь это сделать?
– Я уверен, что этот фарс, это подобие свадьбы не имеет законной силы. И несмотря на то, что она красива и, несомненно, образчик всех возможных добродетелей, я предпочитаю выбрать себе жену сам, а не терпеть ту, которую мне навязали.
– Мне кажется, выбора у девушки нет, – заметил Дэниел.
Аласдер раздражался все больше. Сначала его помощник поставил ему в вину присугствие Изабел на борту, а теперь осуждает своего капитана за принятое им решение.
– Оставите ее в Англии, капитан? – спросил Дэниел и посмотрел на что-то за спиной Аласдера.
Аласдер обернулся и увидел стоящую в дверях каюты Изабел. Ее руки были сложены на животе, лицо казалось спокойным, а на губах играла улыбка. Но она стояла так неподвижно, словно была высечена из камня.
