Барбара Картленд - До скончания века
Она посмотрела на маркиза. Очевидно, он не принял во внимания этого обстоятельства и теперь сидел весьма озадаченный. Перейдя на серьезный тон, маркиз произнес:
– Я понимаю, о чем вы говорите, Аджанта. Я обещаю вам, что постараюсь зря никого не обидеть. Но, как вы знаете, в жизни есть вещи, которых избежать невозможно.
– И от которых мы пытаемся уберечь тех, кого любим.
Маркиз не ответил, но понял, что есть над чем подумать. В это время в гостиную вернулся священник с огромным фолиантом, раздобытым в библиотеке.
* * *События следующего дня следовали одно за другим со столь лихорадочной скоростью, что времени на обдумывание происходящего не оставалось. Маркиз не мог улучить ни мгновения для того, чтобы наедине побеседовать с Аджантой.
После завтрака подали лошадей для прогулки. Несмотря на то что на Аджанте было домашнее, выношенное платье для верховой езды, она не обращала внимания на то, как выглядит: представилась возможность ехать на прекраснейшей лошади. Рядом с ней покачивалась в седле ошалевшая от восторга Чэрис.
Дэрайс отвели к загону, чтобы та попробовала покататься на каждом из двух пони и выбрать того, какой ей больше понравится. Когда Дэрайс сказали, что пони ей отдадут насовсем, то девочка заплакала от счастья:
– Я всегда мечтала о пони, Аджанта, и вот теперь он у меня есть, – проговорила она сквозь слезы.
Она потянулась к маркизу, и он поднял ее на руки:
– Если ты плачешь из-за пони, то я распоряжусь забрать его, – сказал он.
– Я всегда плачу, когда очень счастлива, – объяснила Дэрайс.
– Значит, ты смеешься, когда случаются неприятности, – предположил маркиз.
Она улыбнулась ему сквозь слезы:
– Я не делаю все наоборот.
– Делаешь, если плачешь, когда должна скакать от радости.
– Я лучше вскочу на моего пони, – сказала Дэрайс, прыгнув в седло.
Проводив конюха, уводившего пони с Дэрайс верхом на нем, они уселись на своих лошадей и направились в парк.
– Вы обе, похоже, будете замечательными наездницами, – заметил маркиз.
– Странно, если так случится, – сказала Чэрис. – Нам с Аджантой приходится делить Роувера. А когда приезжает Лиль, то целыми днями ездит сам, а мы вынуждены ходить пешком.
– Но теперь-то все будет не так.
– Я об этом думала всю ночь и все щипала себя, чтобы удостовериться, что не сплю.
Через некоторое время они повернули обратно. Маркиз сказал Аджанте:
– Мне кажется, что вам предстоит долгожданная встреча, когда вернетесь домой.
Ее глаза засияли, и лицо приняло особое, светлое выражение. Маркиз подумал, что именно такой хотят видеть его невесту родственники.
– На ленче будут присутствовать двое моих родных дядей, трое кузенов, и очень пожилая тетка. Запомните, что все они жутко любопытны и не прочь посудачить о ваших недостатках, – предостерег он.
– Вы меня пугаете!
– Всего лишь предупреждаю. Если мои родные покажутся вам скучными, вспомните обо мне, который терпит их вот уже тридцать три года.
– Вам уже тридцать три? Наверное, они уже перестали копить деньги вам на свадебный подарок.
– Лучше дать им понять, что мы и не ждем от них никаких подарков. Иначе нам придется писать уйму благодарственных писем.
– Это вам придется писать, – поправила Аджанта. – Это будут подарки вам, а не мне.
– Обычно такие подарки принимают совместно. Так как родственники очень близкие, то непременно захотят с вами поговорить. В конце концов, личное дело каждой женщины, как сделать так, чтобы понравиться.
Он был уверен, что Аджанта не пропустит подобное заявление, и не ошибся:
– Типично мужская черта, заставлять женщину исполнять в браке все самое скучное, оставляя себе развлечения.
– Что вы имеете в виду?
– Если верить тому, что пишут о светской жизни, то обычно жена должна сидеть дома, ублажать нужных людей, заботиться о сиротах и престарелых, а также заниматься прочей благотворительностью, от которой зависит репутация семьи.
Маркиз слушал с изумленной улыбкой. Она продолжала:
– Для мужчины же все обстоит совершенно иначе. У него – скачки, призовые заезды и посещения клубов. Он волен отсутствовать дома в течение сколь угодно длительного времени, не встречая никаких нареканий. Насколько мне известно, он может часто ездить за границу, если в это время не случится войны. И не брать под предлогом дорожных тягот с собою жену. На самом деле он хочет попросту отделаться от нее!
– И откуда только вы все это почерпнули? – спросил маркиз.
– Скажете – неправда?
– Единственно скажу то, что я крайне удивлен, как это вы, не бывая нигде, далее своих капустных грядок, смогли столь точно оценить жизнь высшего света, как будто постоянно там вращались.
– У капусты тоже есть уши, а птицы носят сплетни из одного гнезда в другое.
– Я верю, и это вполне подтверждается вашими словами. Однако вы опять вышли за рамки своей роли, Аджанта. Моя сельская героиня восторженна и наивна. Она не видит ничего дурного ни в своем герое, ни в том, что тот уедет один за границу.
– Я не сказала «один», я сказала «не взяв с собою жену».
Выражение крайнего удивления вновь появилось на лице маркиза. Затем оно исчезло и глаза его сверкнули:
– Вы вконец убедили меня, что сценарий никуда не годен и подлежит переделке, – сказал он опечаленно.
Аджанта уже давно хотела хоть чем-то расстроить маркиза. Она тронула лошадь и обогнала его. Девушке больше нечего было добавить. Одна из ее учительниц до тех пор, пока не отправилась на покой, служила гувернанткой в знатных семействах. Она-то и просветила девушку относительно светских обычаев. Аджанте приходилось упорно заниматься основными предметами. Но более всего старушка любила посплетничать. И когда уроки заканчивались, она могла часами без умолку болтать о днях молодости, о знатных господах, о происшествиях в благородных семьях и о многом другом, пока ученице не надоедало. Аджанта многое узнала не только о нравах столпов общества, у которых служила миссис Карузерс, но и о молодоженах, поселявшихся отдельно, о непристойных сборищах золотой молодежи.
Девушка находила весьма занимательными рассказы о мире, в котором никогда не придется жить, они производили такое же впечатление, что и чтение романов Вальтера Скотта или хитросплетения судеб в описании Джейн Остин. Аджанте не терпелось добраться до замка, поэтому она пустила лошадь таким галопом, что маркизу с Чэрис было не угнаться за ней. Когда она подскакала к подножию длинной лестницы, то наверху увидела чью-то фигуру. Она узнала Лиля и осадила лошадь.
– Лиль! Лиль! – громко позвала она.
– Привет, Аджанта!
