Мэри Бэлоу - Подари мне все рассветы
— Я, пожалуй, вернусь в свою гостиницу, мэм, — сказал он.
Но она лишь рассмеялась и приказала ему не быть занудой. Не успел он оглянуться, как сидел за столом, потягивая вино, а она наблюдала за ним, подперев рукой подбородок. И вдруг он почувствовал, что каким-то образом нарушил этикет, взявшись за бокал раньше, чем она.
Он поставил бокал на стол.
— Я проголодалась, — объявила она, — и не намерена в течение всего ужина произносить монологи. Придется вам поддерживать разговор, капитан Блейк.
Ее слова заставили его окончательно и бесповоротно погрузиться в молчание. Он снова поднял бокал.
Слуги тем временем принесли еду. Маркиза молчала, наблюдая за ним. Ей хотелось узнать, сколько ему потребуется времени, чтобы начать говорить. Она медленно обвела взглядом его лицо. Интересно, что делает его таким привлекательным? Коротко подстриженные белокурые волосы? Но она предпочитала мужчин с более длинными волосами. Нос с горбинкой или весьма заметный шрам? Но такие изъяны едва ли добавляют красоты лицу. Может быть, бронзовый оттенок кожи? Или светло-голубые глаза? Или то, что ему приходилось убивать людей и он военный герой? А возможно, сознание того, что он принадлежит к другому, чужому ей миру?
Но наконец она почувствовала то же напряжение, которое испытывала на городской стене. Предполагалось, однако, что она не должна его испытывать — оно было уделом мужчин, окружавших ее.
— Расскажите что-нибудь о себе, — предложила она. — Где вы родились? Кем был ваш отец? Как прошло ваше детство? Почему вы поступили на военную службу? Поговорите же со мной, капитан.
— Я поступил на военную службу, — сказал он, — потому что в тот момент это был самый правильный поступок. И в целом я никогда о нем не жалел.
Она заметила, что на первые три вопроса он не ответил. Она уже знала за ним такую привычку. В отличие от большинства ее знакомых мужчин он не любил говорить о себе. Да уж если говорить честно, то и о чем-нибудь другом тоже.
Пока они ужинали, ей все-таки пришлось говорить одной. Обычно на ее аппетит не влияла компания за столом. Но в тот вечер все было по-другому. Она слишком остро ощущала его присутствие.
У него были длинные, изящные пальцы — пальцы художника, подумалось ей. Но его ногти были коротко подстрижены и тщательно вычищены — как истинные ногти солдата. «Интересно, — подумала она, — каково ощущать прикосновение его пальцев к голой спине?» Но она моментально прогнала эту мысль.
Напряжение буквально висело в воздухе. А капитан Блейк старался есть так, как он ел бы в компании офицеров, но быстро понял, что не может избавиться от чувства, что она следит за каждым его движением, как и он следит за ней. Он лихорадочно пытался найти какую-нибудь тему, чтобы поддержать разговор, но понял, что все бесполезно и что придется ему ограничиться ответами на вопросы. Она имела привычку, разговаривая, наклоняться вперед, так что ее груди почти касались края стола. Каждый раз при таком соприкосновении у него на целый градус повышалась температура. И еще она имела привычку, которую он замечал и раньше, искоса смотреть из-под полуопущенных ресниц.
Он мысленно выругал себя за то, что не вернулся в гостиницу, узнав, что ее компаньонка отсутствует. Интересно, сколько еще времени ему придется просидеть за столом, прежде чем можно будет извиниться и встать из-за стола? Он и понятия не имел, как поступают в таких обстоятельствах. Однако ужин вдвоем был и сам по себе крайне неприличным.
Воздух в комнате аж пульсировал от напряжения.
— Если вы закончили, не перейти ли нам в гостиную? — спросила она с улыбкой.
— Благодарю вас, мэм, но мне пора. Завтра нам нужно выехать пораньше.
Она встала, почувствовав несказанное облегчение, избавившись от необходимости сидеть вдвоем за одним столом. Но она не могла позволить ему уйти. Какое-то дурацкое упрямство не разрешало ей сделать то, что следовало бы сделать и что ей хотелось бы сделать, — отпустить его.
— Но еще не поздно, капитан Блейк, — сказала она, беря его под руку. — И мне будет ужасно скучно, если придется целый вечер просидеть в одиночестве. Неужели вы обречете меня на скуку? — Она улыбнулась и взглянула на него из-под ресниц тем самым взглядом, который, насколько она знала, сводил мужчин с ума. Она острее, чем раньше, почувствовала, какой он высокий, широкоплечий и мускулистый. Неожиданно мелькнуло опасение, что она играет с огнем. Но она предпочла не обратить на него внимания.
Он больше не сопротивлялся, и она даже в какой-то степени была разочарована, надеясь, что он все-таки проявит настойчивость и уйдет. Надо о чем-то говорить, думала она. Нельзя молчать.
— На каких иностранных языках вы говорите? — спросила она. — Мне известно, что вы говорите на нескольких. И что благодаря их знанию именно вас не раз посылали для сбора разведывательных данных.
— Я говорю на нескольких языках, распространенных в Индии, а также на некоторых европейских.
Она отпустила его локоть и прошлась по гостиной, взбивая диванные подушки, переставляя декоративные безделушки. Он все еще стоял в дверях, чуть расставив обутые в сапоги ноги и заложив за спину руки.
— Проходите, садитесь и расскажите мне что-нибудь о своих шпионских миссиях, — попросила она. — Расскажите о некоторых своих делах на полуострове .
— Лучше уж я пойду, мэм, — уклонился он. Здравого смысла у него было явно больше, чем у нее.
Но возможно, он просто не так остро, как она, ощущал возникшее напряжение.
— Вам не по душе тема? — спросила она. — В таком случае давайте поговорим о чем-нибудь другом. Хотите, я расскажу вам о своем покойном муже и о жизни королевского двора до бегства в Бразилию. Я знаю немало забавных историй. Проходите и садитесь.
— Я должен идти, — снова повторил он.
Внутренний голос подсказывал ей: отпусти его. До сих пор флирт был для нее легкой, забавной, несколько скучной игрой. Но совершенно безопасной. Отпусти его, настаивал внутренний голос. Но если она его отпустит, то признает свое поражение. Она не могла отпустить его по его инициативе. Он мог уйти только по ее воле. Она пересекла гостиную и с улыбкой подошла к нему.
Он наблюдал, как она подходит. И стоял, чувствуя себя неуклюжим парнишкой, которому отчаянно хочется улизнуть, но он не знает как. Он стиснул зубы, чтобы не повторить еще раз, что он должен идти. Любой другой человек, которого она могла бы выбрать своим сопровождающим, наверняка знал бы, как нужно уйти, подумал он. Она остановилась, подойдя почти вплотную, — носки ее изящных белых туфелек едва касались его начищенных черных сапог. Ее макушка доходила ему почти до подбородка. Гладко зачесанные назад темные волосы заканчивались на затылке множеством локонов. От нее исходил приятный аромат духов, который он заметил во время прогулки.
