София Нэш - Скандальная репутация
Мистер Браун сложил документы в пухлый кожаный портфель и выложил на стол кошелек с деньгами.
— Вот средства, которые ты просил, а здесь… — он положил рядом второй кошелек, — сумма поменьше.
— Вся?
— Да, и досье на семью миссис Берд.
— Очень хорошо, — ответил Люк, принимая бумаги.
— Между прочим, очаровательная женщина.
Герцог окинул Брауна своим коронным взглядом, исполненным вселенской скуки, и подтолкнул маленький кошелек обратно к нему.
— Найди способ подкинуть это очаровательной леди. Я проиграл пари. И сделай так, чтобы она не узнала, откуда деньги. Иначе она их не возьмет.
— Проиграл, значит?
— Ты не станешь ловить рыбку в этих водах, если, конечно, тебе дорога собственная голова.
Мистер Браун прочистил горло, впрочем, не сумев скрыть смешок.
— Еще я подумал, тебе полезно увидеть это, — сказал он и протянул Люку несколько газетных вырезок.
— Что это?
— Разделы светской хроники. Похоже, несколько копий твоей книги, — сказал Браун, демонстративно игнорируя горящий взгляд его светлости, — попало к читателям.
В животе Люка все сжалось, но он справился с эмоциями и спокойным голосом поинтересовался:
— Ну и что?
— Им особенно понравилось твое: дай-ка я найду… — Он стал быстро водить пальцем по тексту. — Ах вот: восхитительно циничное чувство юмора… Люди рассуждают, не является ли автором таинственная дама, которая написала «Гордость и предубеждение». Представляешь, какая чепуха? И только потому, что вы пользуетесь услугами одного издателя.
— Они думают, что я женщина? — Люк едва не задохнулся от возмущения.
На выражение лица Брауна стоило посмотреть. Поверенный явно веселился и не слишком усердно старался скрыть ликование. Он опустил глаза к очередной газетной статье.
— Говорят, в клубах на это ставят десять к одному.
— Ты смеешься?
— Конечно, нет!
Люк закатил глаза.
— Иногда я и сам не могу понять, зачем нанял такого поверенного.
— Ну, это просто: потому что я тебя шантажировал. Герцог ухмыльнулся:
— В общем, так оно и есть. Ладно, тем больше у меня поводов сохранять анонимность. Надо же, — пробурчал он, — никогда не думал, что меня примут за женщину.
— Но тебе не придется продавать землю, если я заключу несколько раздельных пари, а ты потом явишь себя миру.
Люк, не поверив своим ушам, воззрился на друга.
— Скорее ад замерзнет, чем я признаюсь в написании этой нелепой книги.
— Ты только подумай, сколько преиму…
— Я сказал — нет! И тебе, упертый шотландец, придется считаться с моим решением. — Он порылся в бумагах и снова отбросил их. — Герцоги не пишут идиотских словарей и не проявляют интерес к пыльным академическим томам. И еще они не нанимают на службу наглых идиотов.
Браун снова закашлялся, и продолжалось это довольно много времени.
— Тогда, полагаю, остается только одна возможность, кроме продажи северных владений.
— Если ты еще раз предложишь закончить книгу о Трафальгарском сражении, Брауни, я…
— Ты все равно не сможешь обмануть старого хитреца. Я же знаю, ты над ней работаешь. На самом деле, я хотел предложить, чтобы ты подумал о женитьбе на графине Шеффилд или любой другой богатой даме. В конце концов, ты можешь продаться, как Лэндри. — Мужчина учтиво отвел глаза. — Я, конечно, прошу прощения, но, полагаю, ты стоишь дороже, чем Лэндри. Можешь рассчитывать тысяч на пятьдесят приданого. Усопший муж графини оставил ей неплохое наследство. Во всяком случае, так говорят.
Люк почувствовал, как его заливает волна бешеной ярости. С трудом сдержавшись, он прошипел:
— Я напишу шедевр и представлю его миру, чтобы только заткнуть тебе рот, из которого вылетают подобные мерзости!
— Тебе придется создать их не меньше трех.
Люк поднялся со стула, и мистер Браун поступил очень мудро — со всей возможной поспешностью удалился.
Черт бы побрал все на свете финансовые проблемы! Мысли о медленном, но верном обнищании рода Сент-Обинов не давали герцогу спать добрую половину ночи. Никто не знал, как тяжело ему постоянно затыкать то одну дыру в бюджете, то другую. Ни Ата, ни сестра ничего не подозревали. Он поклялся обеспечить будущее Мэдлин и счастье бабушки, доставшееся ей так поздно. Но не только это заставляло его всю ночь ворочаться без сна.
Люк пытался угадать, какое тело скрывается под слоями уродливого черного муслина. А то, что это самое тело находится так близко, можно сказать, тут же, за дверью, сводило с ума. Ох, не надо было об этом думать. Теперь уснуть вообще вряд ли удастся.
Что готовит грядущий день? Придется снова угощать и развлекать десятки модных бездельников, притворяясь человеком вежливым и обходительным, — иначе говоря, тем, кем он не был. Герцог отдал бы все за возможность закрыться в своем кабинете, работать и пить — пока удастся полностью отключиться.
Как же Люку хотелось забыть о денежных проблемах, о морских сражениях, но больше всего — о мрачных временах своего прошлого. И еще он старался стереть из памяти красивое и грустное лицо матери — таким он его видел в последний раз.
Да, ему необходимо срочно отвлечься, иначе он никак не сумеет завтра развлекать целое стадо безголовых придурков. Еще не рассвело, и Люк, зевая, позвонил служанке, чтобы та принесла поднос с легкими закусками для миссис Берд. Если ему не спится, ей тоже нечего спать. Так будет только справедливо.
Герцог оделся, по привычке двигаясь быстро и точно, — к этому его приучило море и ограниченное пространство корабельной каюты. Он не прибегнул к услугам камердинера, уверенного, что в повседневном костюме должны преобладать яркие цвета и кружева.
Вскоре в дверь поскреблись. Люк сделал прислуге знак поставить все на стол и поднял одну из двух серебряных крышек.
— Шоколад? А почему не чай?
Здоровенная словоохотливая девица с широким обветренным лицом ответила на певучем корнуоллском диалекте:
— Ваша светлость, леди говорила, что очень его любит. «Я бы могла пить его всегда, миссис Симмс», — сказала она мне. Представляете? Она запомнила мое имя! Она никогда не ест тосты, яйца или что-нибудь еще — только шоколад. Много шоколада. Пусть пьет, на здоровье. Она такая худенькая.
Люк принюхался — аромат действительно был приятный. Удовлетворенно кивнув, он отпустил миссис Симмс и натянул поношенные, зато очень мягкие и удобные башмаки. Взглянув на дверь, разделявшую их с Розамундой комнаты, он решил не пользоваться ею, побоявшись, что миссис Берд, узнав, что попасть в ее покои легко, попросту сбежит из замка.
