Барбара Картленд - Пламя любви
С этими словами она поднялась на ноги и начала поправлять платье. Майкл тоже встал, не сводя с нее глаз.
— Спасибо за интересную беседу, майор Меррил! — игриво бросила Мона.
А в следующий миг ахнула: Майкл шагнул к ней и сжал ее в объятиях.
— Майкл!.. — воскликнула она, но слова застыли у нее на устах, когда он накрыл ее губы своими.
Майкл целовал ее страстно, почти жестоко, прижимая к себе так, что она едва дышала. А через несколько мгновений так же резко отпустил.
Она стояла пораженная тем, что он сделал, прижав одну руку к груди, а другую к щеке.
— Майкл! — снова вскричала она.
— Разве не на это ты напрашивалась? — спросил он голосом жестким и непримиримым, как пощечина. — Кажется, ты хотела пофлиртовать со мной!
Мгновение она смотрела на него словно на сумасшедшего, а затем и щеки ее, и шея, и грудь в вырезе платья залились краской.
Судорожно вздохнув, она развернулась и почти бегом бросилась прочь из галереи.
Глава седьмая
В холл они вышли, не говоря ни слова. Мона шла впереди, гордо подняв голову; щеки ее пылали. Дойдя до подножия дубовой лестницы, она вдруг услышала, как во входную дверь постучали.
«Няня, должно быть, уже легла», — подумала она и, подойдя к двери, отодвинула тяжелый засов.
На пороге стоял молодой человек в форме ВВС.
— Доктор Хаулетт здесь? — спросил он.
— Да, — ответила Мона. — Вы хотите с ним поговорить?
— Он мне срочно нужен! — ответил незнакомец. — Мой сын ранен!
— Сейчас позову доктора, — ответила Мона. — Заходите.
— Вы, кажется, командир нашей летной эскадрильи? — услышала она голос Майкла у себя за спиной.
Через несколько секунд в холл выбежал доктор Хаулетт.
— Что случилось, Арчер? — спросил он. — Кто-то из ваших ребятишек заболел?
— Джерри порезался, — отвечал молодой летчик. — Он проснулся и попросил молока. Жена дала ему молока в стакане. Отвернулась всего на секунду, но он как-то умудрился разбить стакан и сильно порезался осколками. Нам не удается остановить кровь.
— Иду немедленно, — ответил доктор. — Слава богу, мой саквояж со мной в машине! В такое время, как сейчас, я никуда без него не выхожу.
И начал надевать пальто.
Повинуясь какому-то порыву, Мона открыла дверцу гардероба и достала оттуда старое твидовое пальто — одно из тех, что хранила там мать.
— Я с вами, — коротко сказала она в ответ на вопросительный взгляд доктора.
— Объясните Дороти, что случилось, хорошо? — попросил доктор Майкла.
Тот кивнул.
— Все объясню, а потом догоню вас, — ответил он. — Кто знает, быть может, и я вам пригожусь.
До сторожки они добежали за несколько минут.
«Должно быть, это муж той «писательницы», о которой говорила няня, — думала Мона на ходу. — Для командира эскадрильи он еще очень молод, а для отца нескольких детей тем более!»
Интересно, думала она, как все это семейство умещается в сторожке?
С детских своих лет, когда в сторожке еще жили садовник с женой, она запомнила темную тесную гостиную, загроможденную ветхой старинной мебелью, вечно с плотными шторами на окнах. В такой мрачной комнате, по ее мнению, должны были обитать ведьмы или гоблины.
Они поднялись на крыльцо. Не тратя времени на церемонии, доктор Хаулетт первым вошел в дом. Мона вбежала за ним.
Комната оказалась гораздо больше, чем ей помнилось. Сразу бросились в глаза стены, оклеенные нежно-золотистыми обоями, солнечно-оранжевые занавески, скромная, но аккуратная дубовая мебель.
Но в следующий миг все ее внимание обратилось на молодую женщину, сидящую у огня с плачущим ребенком на руках.
Женщина была прехорошенькой — личико сердечком, темные волосы с модной стрижкой «паж», миндалевидные глаза. Но сейчас лицо ее было искажено страхом.
Ребенок, на вид лет трех, вопил во весь голос. Кровь была повсюду: у него на ногах, на платье матери, на полу…
— Я пыталась наложить ему жгут, — срывающимся от волнения голосом сообщила миссис Арчер.
— Вы все сделали правильно, — ободрил ее доктор. — Не беспокойтесь, через несколько минут мы все исправим.
На левой руке мальчугана зияла огромная уродливая рана, казалось перерезавшая ручку почти пополам.
— Горячей воды, — коротко приказал доктор, — и тазик, если есть.
Летчик беспомощно застыл, в ужасе глядя на окровавленного сына. Мона и Майкл поспешили в тесную кухоньку.
Майкл нашел большую миску, а Мона включила электрический чайник. Вернувшись в гостиную с горячей водой, она услышала слабый голос миссис Арчер:
— Простите, но я… я, кажется, сейчас упаду в обморок!
Мона сама толком не поняла, как ребенок оказался у нее на руках. Дальше — тошнотворно-сладкий запах хлороформа… и вот маленькая, теплая и неожиданно твердая детская головка расслабленно прильнула к ее груди.
Врач начал зашивать рану. Мать ребенка, пепельно-бледная, лежала в кресле, а муж суетился вокруг нее со стаканом бренди.
— Мона, поверните его немного, — попросил доктор Хаулетт. — Так, хорошо. Теперь держите крепче. Отлично.
Он уже заканчивал операцию.
На крохотную ручку, изуродованную раной, Мона смотреть не могла; поэтому не отрывала глаз от кудрявой белокурой головки, от нежного детского личика, такого бледного на фоне ее блистательного наряда.
Лишь один раз она подняла глаза — и встретилась с пристальным взглядом Майкла. Мона поспешно отвела взгляд, с некоторым усилием напомнив себе, что на Майкла она сердита.
Здесь, рядом с ребенком, уютно устроившимся у нее на руках, ее обида почему-то казалась совсем неважной.
«Я ведь люблю детей, — подумалось ей вдруг. — Когда-то мечтала, что у нас с Лайонелом ребятишек будет полный дом. Интересно, какие бы у меня получились дети? Должно быть, хорошенькие — и страшные шалуны, и непоседы!»
На миг она позволила себе помечтать о том, что держит на руках собственного ребенка… но от этих грез оторвал ее голос доктора Хаулетта:
— Отлично, Мона, большое вам спасибо. Теперь отнесите его в колыбель.
— Это наверху? — спросила она у летчика.
— Я вам покажу, — ответил он. — Нет-нет, Линн, сиди, — обратился он к жене, — тебе не стоит вставать.
Следом за молодым отцом Мона поднялась по узкой скрипучей лестнице. Он открыл дверь в спальню. Здесь было темно и слышалось ровное сонное дыхание.
Летчик зажег свет; Мона увидела две детские кроватки и колыбель, стоящие в ряд. Она осторожно положила малыша в пустую колыбельку и накрыла одеялом.
— Слава богу, остальные так и не проснулись, — полушепотом проговорил летчик.
