Нэнси Като - Все реки текут
– Все бы ничего, но я коплю деньги на заграничное путешествие, – призналась она. – Годы идут, не увидишь, как и состаришься.
– Вы вовсе не старая! – горячо возразила Дели. Мисс Баретт улыбнулась одними уголками глаз.
– Разумеется, я еще не чувствую себя старой, – сказала она, – но время на месте не стоит.
Гувернантка добавила, что подождет давать объявление до Рождества. В любом случае пройдет не меньше шести месяцев, прежде чем она сможет подыскать подходящее место.
На рождественские каникулы она уехала в Мельбурн. Дели и Адам купались в реке (каждый в своем месте), катались на лодке, ловили рыбу, а потом садились на берегу и неотрывно следили за спокойным величавым потоком. Река была их прибежищем. Теперь, когда уровень воды понизился, можно было пройти по обнаженному дну, еще недавно скрытому под водой. Вековые эвкалипты цепко держались за землю скрюченными деревянными пальцами корней, шесть месяцев в году прячущихся в воде.
Тетя Эстер, похоже, задалась целью не давать племяннице ни минуты передышки, поручая ей то одно, то другое. Чтобы избежать этого, девочка забиралась на самую макушку растущей в саду муррейской сосны. Примостившись среди заканчивающихся желтыми шишечками ветвей, она вдыхала их пряный аромат и нежилась в лучах весеннего солнца. Все вокруг дышало миром и покоем. Вселенная сужалась до размеров золотого шара, центром которого была она, Дели.
Однажды они с Адамом сидели на берегу и смотрели на дальнюю излучину реки. С веранды донесся голос тети Эстер, зовущей племянницу.
– Твоя мать, наверное, разлюбила меня после того, как я лишилась своих денег, – сказала девочка.
Адам почувствовал себя неловко.
– Не выдумывай, Дел. Я уверен, что ничего не изменилось.
– Почему же тогда она все время старается занять меня каким-нибудь делом, которое вполне могла бы сделать и Анни. По-моему она не хочет, чтобы мы с тобой бывали вместе.
– Вздор! Я в это не верю.
Дели, однако, ничего не выдумывала. Когда Чарльз с Адамом планировали поездку в город, всегда выходило так, что Дели была нужна дома.
– Я хочу повесить сегодня новые занавески, – говорила в таких случаях тетя Эстер, – а ты поможешь мне пришить кольца.
Или:
– Я собираюсь завтра варить джем, а сегодня надо спуститься в подвал за банками. Анни такая неловкая, она упадет с этой узкой лестницы и перебьет мне все банки.
Дели принуждала себя молчать, оставляя невысказанными пылкие возражения, готовые сорваться с уст. Теперь она была зависимой и должна была отрабатывать свой хлеб. Она садилась и пришивала латунные кольца на кретоновые занавеси до тех пор, пока не заболят пальцы (она очень не любила шить), а воображение рисовало ей маленький кабриолет, петляющий меж вековых деревьев с прямыми, как свечи, стволами; над ними высокое голубое небо, а внизу желто-красный ковер из опавших листьев, складывающихся в затейливый узор.
В другой раз Адам должен был ехать с отцом проверять овечьи стада. Дели очень любила верховую езду, несмотря на то, что ей приходилось довольствоваться либо старым мерином Барни, либо упитанным пони Лео. Девочка рассчитывала присоединиться к ним, захватив с собой все необходимое для ленча на природе, но опять вмешалась Эстер.
– Я должна сегодня обработать уйму абрикосов, – сказала она. – Мне потребуется твоя помощь, Филадельфия.
Волей-неволей пришлось остаться дома, чтобы вырезать двойные кружки из оберточной бумаги, окунать их в молоко и закрывать ими банки с горячим вареньем. Когда этот «пергамент» подсыхал, девочка брала гусиное перо, специально предназначенное для этой цели, выводила чернилами на каждой банке: «Абрикосы-93». Было совсем не обязательно писать «1893», потому что девятнадцатый век шел уже очень давно и никто не мог спутать его ни с каким другим.
14
И снова зеленые лужайки близ дома запестрели осенними грибами. Подошла пора метить подросших ягнят. Адам, как и в прошлый год, наотрез отказался принимать в этом участие и старался держаться подальше от гуртов. Как все слабохарактерные люди, Чарльз быстро переходил от уговоров к угрозам, стремясь укрепить отцовский авторитет. Правда, на Адама не действовало ни то ни другое. Мать негласно держала его сторону.
Высокий, крепкого сложения Адам выглядел старше своих лет. Ему не было еще и семнадцати, а в его облике уже угадывались признаки мужественности и уверенности в себе. Ростом он уже превосходил мисс Баретт, с которой любил вести глубокомысленные споры о жизни, о поэзии. Все свободное время он читал, запершись у себя в комнате.
Однажды после уроков Дели стала искать брата. Постучав, она приоткрыла дверь его комнаты и просунула внутрь голову. Он бросил на нее такой свирепый взгляд, что она испугалась. Что-то совершенно новое было в его лице – меланхолическая складка у бровей, сжатые губы, – совсем недавно они были мягкими, припухлыми губами подростка. На постели валялись листы бумаги, он зажал огрызок карандаша. Адам поспешно собрал листки и спросил не слишком любезно:
– Тебе чего надо?
– Нич-чего… – пролепетала она. – Я хотела пойти к Или, чтобы помочь ему загнать коров…
– Ну так иди!
Она побрела прочь, спрашивая себя, куда девался веселый участник ее игр, каким Адам был еще минувшим летом, и откуда взялся этот погруженный в себя незнакомец?
По вечерам, когда семья собиралась в гостиной, часто вспыхивали споры и пререкания, особенно между отцом и сыном.
Мисс Баретт учила Дели вышивать. Девочка страшно не любила это занятие, но когда она садилась на низкий табурет так, чтобы ее лицо было на уровне колен гувернантки, и наблюдала, как ее длинные пальцы с ухоженными миндалевидными ногтями уверенно снуют среди ярких нитей, девочку охватывало чувство глубокого покоя и умиротворения.
Чарльз просматривал вчерашний номер «Риверайн Геральд», Адам с головой ушел в чтение томика поэзии, который дала ему мисс Баретт, а Эстер раскладывала пасьянс на низеньком столике, поставленном у камина.
Чарльз вдруг заерзал, запыхтел, шурша газетой. Явный признак того, что он что-то вычитал.
– Вот, не угодно ли? Некоторые горячие головы из стригалей разъезжают по стране и подбивают профсоюз организовать забастовку. Не исключено, что в этом году нам придется стричь овец самим. Слышишь, Адам? Отвечай, когда к тебе обращается отец!
Сын поднял на него отсутствующий взгляд.
– Ты понял меня? Я сказал, что мы можем в этом году остаться без стригалей. Если они и дальше намерены подрывать овцеводство своими забастовками, их надо усмирить.
Адам насмешливо скривил губы:
– А кто может им помешать? Уж не хочешь ли ты сказать, что надо стрелять в свободных граждан, как это сделали в Европе? В конце концов у них есть поводы для недовольства.
