Элизабет Чедвик - Отвергнуть короля
– Тогда не будь таким идиотом! – Махелт стремительно и страстно обняла брата, и он крепко обнял ее в ответ. – Я тоже буду скучать по тебе.
Ричард Маршал был силен, как молодой медведь, и ребра девочки едва не треснули в его объятиях. «Я не заплачу, – сказала она себе. – Я никогда не буду плакать».
Начался новый танец, и Ричард повел сестру в первом круге, после чего передал ее отцу. Махелт старательно улыбалась, хотя сердце ее болело. Девочке хотелось лишь одного – навсегда укрыться в безопасном детстве.
– Милая, – коснулся ее лица отец, – я горжусь тобой.
Махелт заставила себя улыбнуться, как будто это был самый счастливый момент в ее жизни, и понадеялась, что отец не почувствовал пальцем влагу на ее щеках. Отец улыбнулся в ответ. И девочка увидела в его глазах теплоту и печаль. Ведь обычно он всегда носил на лице маску придворного. Она станет такой же, как он, и никто не узнает о ее тревоге и горе.
Уильям Маршал осторожно передал ее Гуго.
– Позаботьтесь о ней, – попросил он грудным голосом.
– Всеми силами, – пообещал Гуго, и Махелт ощутила, как пальцы мужа переплелись с ее пальцами и он приобнял ее за талию, чтобы поднять в прыжке.
Махелт последовала за ним, легкая и податливая, и, когда Гуго опустил ее, оказалась не там, где стояла – не между своим братом и отцом, а между Гуго и его отцом, так что, поменяв место в танце, поменяла и семью.
Глава 11
Фрамлингем, февраль 1207 года
Махелт смотрела в окно своей комнаты, прикалывая брошь к вороту платья. Февральское утро выдалось теплым и ясным – дразнящим предвестником весны, до которой оставался еще месяц. Первые тощенькие белые ягнята ковыляли рядом с матерями, и вечера становились все длиннее.
Махелт медленно привыкала к новой жизни, но многие ее стороны находила неловкими и странными. Дом Биго жил совсем не так, как дом Маршалов, и хотя все были добры к ней, ей не хватало всеобщего внимания и слепой любви отца. Девочка не могла рассчитывать на слепую любовь Гуго, пока они не стали мужем и женой по-настоящему. Узнать его ближе также не получалось, поскольку их никогда не оставляли наедине. Два дня назад он уехал по делам в Йоркшир, и она на время вовсе лишилась его общества. Махелт сторонилась отца Гуго, который не питал к ней особой приязни. Его отношение диктовалось лишь чувством долга и ответственности. Он оберегал ее, но считал, что каждый в доме должен знать свое место. Роджер Биго полагал, что, если все станут заниматься своими делами, жизнь будет течь гладко, но, если отклониться от назначенной роли, воцарится хаос.
Поправив платье, Махелт покинула свою комнату, перешла через двор в новый дом и поднялась в покои графини Иды, которые выходили на сады и озеро. Ида сидела за рамой и плела тесьму. Ее служанки занимались другим рукоделием, и ставни были открыты, чтобы утренний свет беспрепятственно лился на ткани, подчеркивая яркость цветов. Зрелище напомнило Махелт подобные занятия дома. Эта комната походила на комнату ее матери в Пембруке или Стригуиле. Столь усердная работа не была Махелт по душе, хотя она достигла в ней больших успехов. Девочка предпочитала более энергичные занятия, приносящие более скороспелые плоды. С другой стороны, за плетением и вышиванием она услышит свежие сплетни и узнает, кого в замке стоит обхаживать, а кого – избегать.
Махелт подошла к Иде и присела в реверансе.
– Миледи матушка, – произнесла она. Это обращение по-прежнему казалось ей странным.
Ида поцеловала девочку в щеку и пощупала шелковый вимпл Махелт.
– Какая прелесть! – восхитилась она.
– Он принадлежал моей бабушке, принцессе Ифе, – ответила Махелт. – Она носила его, когда вышла замуж за моего дедушку Ричарда Стронгбоу.
Ида одобрительно кивнула:
– Хорошо, когда вещи передаются из поколения в поколение. – Она указала на свою работу, на которой несколько раз повторялся красный с желтым щит Биго, украшенный золотой нитью. – Я плету новый пояс для графа.
– Очень красиво. – Махелт восторгалась искусством Иды, но надеялась, что от нее не станут ждать подобного мастерства.
– Мне тоже так кажется, – просияла от удовольствия Ида.
Ветерок ворвался в оконный проем и пробежал по стенным драпировкам. Махелт с тоской посмотрела на арку света и, словно гончая, втянула свежий воздух.
Ида проследила за направлением ее взгляда.
– Идем, – с внезапной решимостью сказала она. – Я хочу, чтобы ты увидела, что лежит за стенами замка. В это время года хорошая погода – дар, которым не следует пренебрегать. Кроме того, я не хочу, чтобы ты считала себя пленницей.
В глубине души Махелт что-то отозвалось, когда Ида произнесла слово «пленница». Ее подташнивало от одиночества при мысли, что Уилл – заложник короля, родители далеко в Ирландии, а Гуго уехал в Йоркшир. Стены строят для защиты, но в них можно и заточить.
– С радостью, матушка, – ответила девочка.
– Благослови тебя Боже, дитя! – Ида обняла ее.
Велев служанкам продолжать работу, Ида послала в конюшни, чтобы оседлали лошадей. К графу отправили мальчика с известием, что графиня берет Махелт на прогулку, желая показать ей окрестности, и очень скоро женщины проскакали рысью под подъемной решеткой и поехали вдоль озера. Обе были надежно закутаны в теплые плащи и сидели на лошадях по-мужски, как на охоте, а не в дамских седлах, что было бы уместно в официальной обстановке.
– Давно я этого не делала, – с сожалением произнесла Ида. – О да, слишком давно.
Махелт крутила головой, наслаждаясь тем, что скачет по лугам и полям, а не просто глядит на них со стен замка.
– Дома… то есть прежде чем выйти замуж, я ездила верхом почти каждый день.
Возможно, Ида и обратила внимание на оговорку про «дом», но виду не показала.
– С матерью?
– Иногда, но чаще с братьями или отцом. Мы вместе осматривали наши владения. Приятно было дышать свежим воздухом, да и лошади не застаивались.
Глаза Иды лукаво сверкнули.
– У нас лучшие лошади в Англии, – заметила она. – Мне бы не хотелось, чтобы они застоялись из-за недостатка регулярных упражнений.
Ида и Махелт въехали в парк и перешли с рыси на легкий галоп. Чащи, подрост и редколесье давали приют оленям и пестрели широкими травяными дорожками, которые помогали охотиться на зайцев, создавая при этом разнообразие ландшафта. Исполненные радости, женщины пустили лошадей во весь опор. Махелт наслаждалась ощущением скорости, ветра, бьющего в лицо, распластавшейся в скачке кобылы, из-под копыт которой летели комья земли. Щеки Иды раскраснелись, и внезапно она рассмеялась высоким звонким смехом, принадлежавшим намного более молодой женщине.
