Шеннон Дрейк - Свет любви
— Герцогиня… король мертв.
— Да, знаю… — внезапно смутившись, пробормотала она. — И я… я уверена, что ты любил его, как и я, и только потому умоляю не привозить меня в замок, как воровку.
— Нет, я не стану привозить тебя в замок как воровку…
— Спасибо тебе, сэр Стед, спасибо… — начала Элиза, но оборвала себя, когда он положил руки ей на плечи и притянул к себе. Теперь его индиговые глаза вспыхивали золотистым пламенем, черты лица вновь напряглись, а на мускулистой сильной шее забилась жилка.
— Нет, леди, я не отвезу тебя в замок. Мы воспользуемся бурной ночью и удовлетворим желания друг друга под рев ветра.
— Что?.. — пробормотала Элиза с нарастающим изумлением, пока не увидела, что пламя в его глазах разгорается все сильнее.
Желание. Неприкрытое, низкое желание. Он вовсе не принял ее за ребенка. Не подумал о том, что она нуждается в сочувствии или защите…
— Сэр Стед! — запротестовала она, борясь с легким головокружением от вина и его горячими пальцами. — Я была любовницей Генриха, а не уличной блудницей…
Он рассмеялся:
— Поверь, герцогиня, я так и думал!
Элиза уставилась на него широко раскрытыми глазами, вдруг ощутив угрожающую близость этого человека. Воображая себя пауком, плетущим хитроумную паутину, она вдруг оказалась мухой, запутавшейся в ней. Она зашла слишком далеко и слишком поздно поняла, что оказалась в его власти.
«Ты совершила глупость!» — молча обвинила она себя. Однако в ее памяти всплыли слова Брайана о том, что ему еще не приходилось брать женщину силой, и в его глазах Элиза прочла, что он думает не о насилии, а о страсти, верит, что она благодарно примет его, страдая от одиночества и потери…
Разочарование и запоздалое понимание обрушились на нее. Она так привыкла быть хозяйкой положения. Она хорошо знала отца, знала Перси. С ними она могла играть и насмехаться, могла позволить игре зайти так далеко, как только хотела, и немедленно остановить игру, добиваясь послушания. Но Стед вовсе не был восхищенным поклонником. Он никогда бы не позволил женщине играть с ним, вводить в искушение и бросать.
Но он не станет принуждать ее силой! Ей следует действовать как можно быстрее, убедить его, что она просила всего лишь сочувствия и больше ничего…
Элиза приоткрыла рот, но время было уже упущено. Как зачарованная, она смотрела в его глаза. Внезапно они приблизились, и Элиза почувствовала, как поцелуй опалил ей губы.
Она не знала, что это было — наслаждение или боль, понимала только, что большего потрясения не испытывала никогда. Слишком изумленная, чтобы протестовать, она ощущала всего одно чувство, прорывающееся сквозь смятение и разочарование. Этим чувством было его желание. Его сердце грохотало, как гром, крепкое тело излучаю жар, который заставлял Элизу таять. Его губы были твердыми, жадными и настойчивыми, кожа на щеке — слегка грубоватой, а прикосновения его языка к губам жгли, как огонь. Он заполнил ее рот, и его сила была такой, что изумление не дало Элизе думать о чем-либо или отбиваться. Он целовал ее все яростнее, прижимая к себе, пока она не задохнулась, все вокруг не поплыло, а шум пламени и ветра за окном не стал отдаленным и неясным.
Это поцелуй, пыталась объяснить себе Элиза какой-то здравой частью рассудка, всего лишь поцелуй. Она не позволит себе поверить, что ее план покорения этого человека принял такой оборот. Это всего лишь поцелуй…
Как часто она вела такую игру с Перси, радуясь возможности испытать свои чары! Как часто они прекращали игру, и Перси со смехом клялся, что не сможет выдержать такого искушения! Но как только ее возбуждение нарастало и она позволяла ему заходить все дальше, то уже наверняка знала, что Перси отшатнется, тяжело дыша, с бьющимся сердцем, и объявит, что вскоре они поженятся. Она сдерживалась, и, несмотря на возбуждение, Перси знал, что Элиза позволит ему довести дело до конца только после брака. Их игра состояла только в поцелуях, искушении и отказе. Они целовались так часто…
Но совсем иначе: в их поцелуях не было такой страсти и обжигающего огня, такой силы, от которой мир кружился перед ее глазами. Перси никогда не был таким сильным, ошеломляющим, подчиняющим ее волю.
Только поцелуй… чтобы поманить к себе и оттолкнуть. Чтобы заставить мужчину желать большего, чтобы очаровать его; но как только он отступит, он окажется в ее руках, забудет обо всем, лишь бы угодить ей, добиться ее милости…
Это поцелуй, и ничего более.
Однако сейчас с Элизой был не Перси, а Брайан Стед. Охваченная его мощным желанием, она не могла противиться его рукам, не могла оторваться от его губ, бороться с быстрыми движениями его настойчивого языка. Она прижалась к нему, чтобы не упасть, но с дрожью поняла, что этот жест был истолкован как приглашение.
Он провел по ее плечам, и одеяло упало на пол. Он отстранился. Элиза стояла перед ним, покрытая только роскошными волнами волос, спадающих, подобно шелку, по бархату ее кожи. Ее глаза были огромными, манящими, и Брайан чувствовал, что все глубже оказывается в ловушке старинной легенды, где переплетены правда и вымысел. Алые и золотистые отблески подчеркивали тонкие черты ее лица, играли на груди, окружали бедра и талию, как покрывало. Совершенство ее тела ошеломило его: высокие груди с розовыми сосками, узкая талия, призывный изгиб бедер, длинные гладкие ноги…
— Не уличная блудница, — еле слышно пробормотал он и шагнул к ней.
Его слова прозвучали как внезапный раскат грома, и Элиза невольно отшатнулась, оборонительным жестом вытягивая вперед руку.
Элиза сомневалась, что он заметил ее испуг, ибо так быстро оказалась в его объятиях, будто в комнате не было места.
— Стед! — воскликнула она, чувствуя, что не в силах бороться с силой, завладевшей ею. Потрясение не уходило, оно леденило мысли, как Элиза ни пыталась прояснить их. — Стед! — Она уперлась руками в его грудь, но это было все равно что пытаться продавить голыми руками доспехи. Стремительными шагами он прошел к низкой лежанке с тюфяком, набитым гусиными перьями, и, едва почувствовав спиной его мягкость, Элиза ощутила сверху тяжесть мужского тела. Он не снял черную тунику, однако она не казалась препятствием. Его длинное тело с легкостью придавливало ее, делая беспомощной пленницей.
— Стед! — вновь вскрикнула Элиза, но он провел ладонями по ее волосам, и Элиза ощутила губами его требовательные губы.
Ее вновь оглушило потрясение, накатывающее волнами, как идущие один за другим раскаты грома. Воздух вокруг, казалось, был напоен острым, чистым, опасным мужским ароматом. Ее зубы раздвинулись под напором языка Брайана, Элизе даже не хватило сил сжать челюсти, когда он проник в глубину ее рта, переплетаясь с ее языком…
