Бертрис Смолл - Сама невинность
— Касалась ли мужская плоть запретных частей твоего тела и не проникал ли его мужской орган внутрь тебя, дочь моя?
— Нет! Никогда, матушка! — с ужасом прошептала Эльф. Аббатисе было достаточно одного взгляда на ошеломленное лицо девушки, чтобы убедиться в правдивости ее слов.
— Ты носишь ту же самую одежду, в которой была, когда он пытался лишить тебя невинности? — продолжала допрос настоятельница. Она должна убедиться, что девушка не лжет, как бы неприятно это для нее ни было.
— Да, если не считать туники и камизы. Он разорвал их, когда набросился на меня, — пробормотала Эльф. Ее лицо было бледнее полотна. — Можно мне вымыться, преподобная матушка? На моем теле до сих пор остался запах этого человека.
— Разумеется, дочь моя, только разденься на этот раз догола. Передай сестре Катберт, что я разрешила. Нет, я сама ей скажу. — Она поднялась со скамьи. — Пойдем, моя бедная Элинор, отыщем сестру Катберт и все устроим.
Они вышли в сад и направились в спальню, где жили девочки. И сестра Катберт, и Матти, теперь сестра Коламба, вышли навстречу Элинор.
— Иди с сестрой Коламбой, дочь моя, и вытащи из кладовой лохань. Согрейте воды. Возьмите ту лохань, что поменьше, ее будет легче наполнить, — наставляла аббатиса.
Дождавшись ухода девушек, она рассказала сестре Катберт о приключениях Элинор.
— Уверена, что Элинор сказала правду, — заключила она, — но несчастная невинна и многого не понимает. Испуг, потрясение могли затмить ее разум. Нужно убедиться, что на ее бедрах и юбке не осталось следов крови. Элинор сменила порванные камизу и тунику, но нам необходимо твердо знать, что она по-прежнему девственна и чиста, сестра Катберт.
Лицо молодой монахини затуманилось печалью.
— Какой ужас пришлось пережить нашей милой Элинор! Но я сделаю все, как вы велели, матушка, хотя я уверена, что Элинор не уклонилась от истины. Ее призвание слишком много для нее значит. А кто тот парнишка, что проводил ее сюда?
— Тот юноша, что ее спас. Его зовут Артур, и я дала ему убежище в монастыре, потому что храбрость и отвага могут привести его на виселицу. Сама знаешь, каково наказание для крепостного, ударившего господина.
Сестра Катберт кивнула.
— Но разве справедливо наказывать мальчика, защитившего свою госпожу?
— Подождем и посмотрим, выдвинет ли рыцарь обвинения против Артура, — решила аббатиса. — Если за парнишкой придут, мы скажем, что дали ему убежище и согласились защищать перед судьей. Это будет по чести и справедливости.
Глава 5
Хью де Варенн, брезгливо морщась, разглядывал младшую дочь. Да, она красива и, вне всякого сомнения, достаточно молода, чтобы второй раз выйти замуж. Но она раздражала его до крайней степени.
— Если бы ты дала Ричарду дитя, пусть даже дочь, всякий стремился бы получить руку богатой вдовушки. Теперь же придется найти какого-нибудь старика, отчаявшегося получить наследника. Только такие и согласятся взять тебя с жалким приданым.
— Она бесплодна, — преспокойно объявил дяде Саэр де Бад. — У меня, как, впрочем, и у Ричарда, полно бастардов в Эшлине, но твоя дочь так и не смогла зачать ни от одного из нас.
— Значит, ты опять взялся за старое? — устало бросил дядя. — Не можешь отвязаться от нее? Бегаешь, как кобель за сукой в течке! Что же, если ты говоришь правду, по крайней мере я могу не бояться, что она наплодит мне ублюдков. В таком случае, Айлин, остается сговорить тебя за богатого старичка. Обвиним его в том, что он слишком дряхл и не в силах дать тебе ребенка. Уж он скорехонько уберется на тот свет и оставит тебе свое золото. А ты сможешь перескочить в постель другого дряхлого болвана. Ведь именно это тебе и нужно, жадная маленькая стерва? — Невесело хмыкнув, де Варенн обратился к племяннику; — А что делать с тобой, Саэр де Бад? Ты сын моей сестры, и я не могу бросить тебя на произвол судьбы, но как мне пристроить человека без средств к существованию?
— Сестра Ричарда де Монфора унаследовала Эшлин. Устройте этот брак, и я получу собственные владения. Она прехорошенькое создание, и я ее хочу.»
— Монахиню? Да ты спятил, мальчишка! — завопил Хью.
— Она не примет пострига до октября, дядюшка. Я уже поимел ее, но она в припадке раскаяния удрала обратно в монастырь, захватив с собой деревенского паренька, своего крепостного. Уверен, что она и с ним валялась на сеновале, ибо оказалась недевственницей. Я предъявил обвинения шерифу графства и потребовал поймать и повесить мерзавца.
— Но если девчонка так распутна, зачем на ней жениться? — недоумевал дядя.
— Я заставил ее признаться в том, что он не брал ее по-настоящему, только лишил невинности пальцами и языком. Поверь, дядя, я на совесть вспахал эту пашню, объездил норовистую кобылку и так намял ей чрево, что она вполне могла затяжелеть с первого раза. Моим ребенком. Законным наследником Эшлина, если, конечно, удастся жениться на ней. Прошу, дядюшка, помоги!
Барон надолго задумался. Саэр был самым младшим из отпрысков сестры. Расчетливый, корыстный парень. Однако он все-таки считался неплохим солдатом. Правда, слабостью Саэра были женщины. Любые женщины. Барон Хью дал за Айлин куда большее приданое, чем рассчитывал, потому что поймал ее с распутным кузеном на месте преступления, в укромном уголке, где они со стонами и крика ми сплетались в объятиях, и, судя по всему, не впервые. Узнав обо всем, жена Хью избила Айлин едва не до полусмерти, а потом научила, как притвориться девственной в брачную ночь. Если Ричард де Монфор и понял, как его обманули, то ни разу не пожаловался, потому что был безумно влюблен в жену. И вот теперь она снова объявилась, как фальшивая монетка в кармане нищего, и Хью в довершение всего обнаружил, что Саэр пробыл в Эшлине почти год.
Он не желал знать правды, не хотел, чтобы подтвердились его подозрения. Очень уж странной была внезапная болезнь Ричарда, ведь год назад тот отличался превосходным здоровьем. Эта парочка способна разрушить и его жизнь, если не разлучить Айлен с Саэром раз и навсегда. Молодая жена, дети и хлопоты по хозяйству надежно отвратят мысли племянника от Айлин. Что же касается дочери… чем скорее он найдет ей мужа, тем лучше. А пока пусть мать позаботится о своей младшенькой. В конце концов, Айлин сейчас в трауре по мужу. Пусть хотя бы притворится, что скорбит. Мерзкая сука!
— Утром я разошлю гонцов. Одного к епископу Вустерскому, пусть передаст все, что ты рассказал мне. Второго к королю. Попрошу, чтобы он назначил меня опекуном леди Элинор. Ну а получив над ней власть, я устрою твою женитьбу, племянник. Согласен?
— Разумеется, дядя, — кивнул де Бад. Вечером Айлин умудрилась ускользнуть от бдительного ока матери и встретилась со своим любовником в саду.
