Диана Гэблдон - Путешественница
– Как дивно ты пахнешь, англичаночка, – пробормотал Джейми хрипловатым сонным голосом и улыбнулся, потянувшись, чтобы запустить пальцы мне в волосы. – Иди ко мне, кудрявая.
Освобожденные от заколок и чисто отмытые, мои волосы вздыбились вокруг головы на манер знаменитых кудрей Медузы. Я хотела пригладить их, но Джейми мягко потянул меня на себя, и волна бронзы, золота и серебра упала на его лицо.
Я поцеловала его, чуть не задохнувшись в облаке густых волос, и опустилась на него, наслаждаясь тем, как прижимаются мои груди к мускулистой грудной клетке. Он слегка шевельнулся, потершись грудью о мою грудь, вздыхая от удовольствия.
Его ладони сжались на моих ягодицах, и он попытался приподнять мое тело, чтобы войти в меня.
– Еще рано! – прошептала я, надавливая бедрами вниз и покачивая ими, радуясь ощущению того гладкого и твердого, что было сейчас прижато моим животом.
Джейми тихо охнул, будто задыхался.
– У нас месяцами не было ни времени, ни места заняться любовью, – сказала я ему. – А сейчас оно выпало, вот мы его и используем, правильно?
– Ты меня прямо-таки смущаешь, англичаночка, – промурлыкал он мне в волосы и изогнулся подо мной, надавливая телом вверх. – И ты, значит, не думаешь, что мы могли бы найти на это время попозже?
– Нет, не могли бы! – решительно заявила я. – Сейчас. И не спеша. Не двигайся.
Он издал рокочущий горловой звук, но вздохнул, расслабился и уронил руки. Извиваясь, я сползла ниже по его телу, что вызвало у него резкий вздох, и припала губами к его соску, обведя его языком так, что он стал набухать. Приятно было ощущать и сам этот твердый бугорок, и окружавшие его волоски. Я почувствовала, как напряглось подо мной его тело, и взяла его за предплечья, чтобы он лежал неподвижно, пока я продолжала нежно облизывать и обсасывать приглянувшееся мне место.
Спустя несколько минут я подняла голову, отбросила назад волосы и спросила:
– Что это ты там бормочешь?
– Молитвы, – сообщил мне Джейми, приоткрыв один глаз. – Другого способа выдержать это нет.
Он снова закрыл глаза и зачастил по-латыни:
– Ave Maria gratia plena…
Я фыркнула и занялась другим соском.
– Ты повторяешься, – сказала я, когда мне снова потребовалось набрать воздуха. – Прочитал «Отче наш» три раза подряд.
– Удивительно слышать, что я вообще что-то соображаю.
Глаза его были закрыты, на скулах поблескивала выступившая испарина, бедра подергивались.
– Сейчас?
– Еще нет.
Я опустила голову и, повинуясь порыву, звонко дунула прямо ему в пупок. Он дернулся и от неожиданности издал звук, который иначе как хихиканьем не назовешь.
– Не делай этого! – сказал Джейми.
– Почему, если мне хочется? – возразила я. – Звук получается такой же, как, бывало, с Бри. Я проделывала с ней это, когда она была малюткой, и ей нравилось.
– Ну, я-то ведь не малое дитя, если ты этого еще не заметила, – буркнул Джейми. – Если уж тебе без этого никак, ладно, делай, но, может быть, чуточку пониже, а?
Сказано – сделано.
– А на бедрах у тебя совсем нет волос, – сказала я чуть позже, восхищаясь его гладкой кожей. – Как думаешь, в чем тут дело?
– Корова языком слизала, – процедил он сквозь зубы. – Бога ради, англичаночка!
Я рассмеялась и продолжила свое дело, пока не решила, что хватит.
– Думаю, с тебя достаточно. – Я приподнялась на локтях, убирая волосы с глаз. – Последние несколько минут ты только и делал, что твердил «бога ради» снова и снова.
Джейми со смехом перекатился, повалил меня на спину и навалился сверху всем своим весом.
– Ты раскаешься в этом, англичаночка, – прорычал он страшным голосом.
Я усмехнулась, демонстрируя полное отсутствие и намека на раскаяние.
– Ты так думаешь?
Он посмотрел на меня сузившимися глазами.
– Ага, вот ты как запела! Ничего, ты еще станешь умолять о пощаде, пока я буду с тобой разбираться.
Я подергала запястьями, крепко зажатыми в его хватке, и изогнулась под ним в предвкушении.
– О, пощады! – простонала я. – Ты зверь!
Он фыркнул и прижался лицом к моей груди, белеющей, словно жемчуг, в тускло-зеленом водянистом свете.
– Pater noster, qui est in coelis…[41] – прошептала я, закрывая глаза и откидываясь на подушки.
К ужину мы сильно опоздали.
За ужином Джейми, не теряя времени, принялся выспрашивать насчет миссис Абернэти из Роуз-холла.
– Абернэти?
Макивер нахмурился, постукивая ножом по столешнице, как будто это помогало думать.
– Хм, вроде бы слышал я это имя, но сейчас, хоть убейте…
– Конечно слышал, – прервала его жена, оторвавшись от наставлений служанке, касавшихся горячего пудинга. – У них плантация выше по реке Йалла, в горах. В основном сахарный тростник, немножечко кофе.
– О да, как же! – воскликнул ее муж. – Ну и память у тебя, Рози.
Он лучезарно улыбнулся жене.
– Я бы, скорее всего, тоже ничего не вспомнила, – скромно призналась миссис Макивер, – если бы не тот священник из церкви Новоявленной Милости. Он тоже спрашивал о миссис Абернэти на прошлой неделе.
– Что за священник, мэм? – поинтересовался Джейми, не забыв при этом переложить на свою тарелку с поднесенного черной служанкой блюда основательный кусок жареного цыпленка.
– Отменный, я гляжу, у вас аппетит, мистер Фрэзер! – восхитился Макивер, глядя на наполненную с верхом тарелку. – Наверное, тут у нас, на островах, воздух особый.
У Джейми порозовели мочки ушей.
– Видимо, да, – пробормотал он, старательно не глядя в мою сторону. – Так этот священник…
– О да, Кэмпбелл его зовут, Арчибальд Кэмпбелл.
Я удивленно вскинула глаза, и от нее это не укрылось.
– Вы с ним знакомы?
Я покачала головой, проглатывая маринованный грибок.
– Встречались как-то раз в Эдинбурге.
– О! Так вот, он прибыл, чтобы стать миссионером, нести свет спасения и слово Господа нашего Иисуса черным язычникам.
Воодушевление, с которым прозвучали эти слова, заставило ее мужа насмешливо фыркнуть, что вызвало с ее стороны неодобрительный взгляд.
– Мог бы обойтись и без своих папистских насмешек, Кенни! Преподобный Кэмпбелл – человек святой и славится великой ученостью. Я сама принадлежу к Свободной церкви, – сказала она, доверительно подавшись ко мне. – Мои родители отреклись от меня, когда я вышла за Кенни, но я сказала им, что он тоже придет к свету, рано или поздно.
– Лучше попозже, – буркнул ее супруг, накладывая ложкой джем себе в блюдечко и подмигивая жене.
Та фыркнула и вернулась к своему рассказу.
– Преподобный известен своей ученостью, и миссис Абернэти писала ему, еще когда он жил в Эдинбурге, задавала всякие вопросы. Прибыв сюда, к нам, он, естественно, намеревается нанести ей визит. Однако я не удивлюсь, если после такого афронта со стороны преподобного Дэвиса и миссис Далримпл он и ногой не ступит в это место, – чопорно добавила она.
Кенни Макивер хмыкнул, поворачиваясь к служанке, появившейся в дверном проеме с новым, наполненным доверху подносом.
– Честно скажу, что бы там ни говорил преподобный Дэвис, мне до этого дела нет. Слишком уж он благочестив и в мирских делах ни черта не смыслит. Но вот Мира Далримпл – совсем другое дело, она женщина здравомыслящая. Еще какая!
– А что говорит о миссис Абернэти миссис Далримпл? – поспешно спросил Джейми, прежде чем между супругами разразится семейная ссора.
Вспыхнувшая было миссис Макивер перестала хмуриться и с готовностью повернулась к нему, чтобы ответить.
– Большая часть всего, что говорят по этому поводу, не больше чем зловредные слухи, – признала она. – Если женщина живет одна, ей трудно оградиться от сплетен, так уж устроены люди. Тем более если в усадьбе полно рабов мужского пола – сами понимаете.
– Не в рабах дело, – прервал жену Кенни, переложив с поднесенного блюда в свою тарелку несколько маленьких радужных рыбешек. – О ней заговорили как раз в связи со смертью ее мужа, запамятовал, как его звали.
Барнаба Абернэти прибыл из Шотландии и приобрел Роуз-холл пять лет назад. Дела у него были в порядке, кофе и сахар приносили небольшую, но верную прибыль, и никаких особых толков среди соседей его поведение не возбуждало. Два года назад он взял в жены женщину, которую никто на острове не знал, – привез ее из деловой поездки на Гваделупу.
– А спустя шесть месяцев взял да и помер, – заключила миссис Макивер с мрачным удовлетворением.
– И что, поговаривают, будто миссис Абернэти каким-то образом к этому причастна?
Имея некоторое представление о том, какое обилие тропических паразитов и инфекций угрожает европейцам в Вест-Индии, я в этом сомневалась. Барнаба Абернэти запросто мог умереть от чего угодно, начиная с малярии и кончая слоновой болезнью, но Рози Макивер была права: народ падок на зловещие слухи.
– Яд! – многозначительно произнесла Рози, понизив голос и бросив быстрый взгляд в сторону кухни. – Так считает и доктор, который его осматривал. И вот что я скажу: это сделала не рабыня. Да, конечно, о том, что Барнаба шалит с молоденькими рабынями, судачили многие, да и такое, чтобы рабыня-кухарка подлила чего-нибудь в похлебку плантатору, порой случается, но…
