Сычев К. В. - Роман Брянский
– Слушаюсь, батюшка, – кивнул головой Угэчи. – Но береги себя! Знай же, что там у Ногая живет твой любящий сын, тоскующий о тебе и страдающий сердцем от разлуки с тобой!
– Ну, а теперь беги, сынок, без промедления!
Когда Угэчи выбежал из юрты отца, Болху-Тучигэн подошел к своей плакавшей и дрожавшей жене.
– Не рыдай так, моя верная супруга! – сказал он, обнимая и целуя ее. – Я сейчас пойду во дворец нашего покойного государя…Как горько на сердце! Но не печалься! Я опытен в этих дворцовых делах. Постараюсь подойти со всей возможной хитростью к этому молодому государю! – И он, надев на шею золотую цепь, вышел из дому.
Похороны хана Мэнгу-Тимура прошли быстро, согласно канонам ислама. Еще не успело закатиться солнце, как носилки с телом сидевшего, как бы спавшего, покойного, были доставлены на кладбище и торжественно захоронены.
Вечером в ханском дворце новый государь собрал своих подданных. Однако среди них не было многих прежних ханских вельмож. Да и сам Болху сидел вдалеке от ханского трона, в темном углу. Он слышал, как новый повелитель объявлял о назначениях своих министров, новых наместников в ордынские города и чиновников.
– А теперь, подойди-ка сюда Болху-Тучигэн! – вдруг выкрикнул с какой-то злобой Туда-Мэнгу. – Где ты спрятался?
Болху встал и поплелся к ханскому трону.
– Ну, так вот! – усмехнулся, глядя в глаза бывшего всесильного Болху, молодой ордынский повелитель. – Нет у тебя теперь такого властного вида! Стоишь, как дервиш или подлый простолюдин!
– Я немало послужил великим государям! – ответил с гордым достоинством старый вельможа. – Не один десяток лет! И не нажил больших богатств! Я берег только честь и славу своих государей! Поэтому не блещу серебром и золотом!
– А это что?! – вскричал Туда-Мэнгу. – Разве это не золото? – он указал рукой на массивную цепь, висевшую на шее бывшего ханского советника.
– Это подарок славного государя Саин-хана! – спокойно ответил Болху. – И не надо с такой злобой простирать ко мне руку! Куда тебе до тех великих государей!
– Эй, мои верные рабы! – вскричал разгневанный хан. – Сорвите же золотую цепь с шеи этого бестолкового Болху!
Здоровенные рабы подбежали и выполнили волю своего повелителя. Болху стоял, не шевелясь, глядя незряче перед собой. Рослый темнокожий раб протянул золотую цепь новому хану.
– А теперь убирайся из дворца, Болху! Тебе тут нечего делать! – махнул рукой Туда-Мэнгу. – И живи теперь на золото и серебро, данное тебе прежними государями или украденное из казны!
Болху-Тучигэн повернулся к молодому хану задом и спокойно, с достоинством вышел из дворца. В приемном покое ордынского хана царила мертвая тишина.
– А теперь, – сказал, успокоив свой гнев, новый повелитель, – пойдите-ка, мои верные люди, и покончите с этим наглым строптивцем! И также порешите его сына! Пора наводить в нашей Золотой Орде настоящий порядок!
ГЛАВА 16
СЛОВО КНЯЗЯ РОМАНА
– Входи же, Адай-хатун, – сказал приветливо Ногай, увидев у порога сгорбленную седую старуху. – А мы тебя заждались! Эй, мои верные рабы! – хлопнул он в ладоши. Перед ним предстали два рослых, одетых в цветастые шелковые одежды, негра. – Беги, Аглаху, за Угэчи-сэцэном! Надо его порадовать…А ты, Богурул, принеси кумыс, чтобы отметить нашу радость этим славным напитком!
Первый раб побежал за Угэчи, а второй принес большой серебряный кувшин и две позолоченные кружки.
– Наливай, Богурул! – распорядился Ногай, встал со своего кресла, взял с подноса, который держал верный раб, большую, сверкавшую от горевших повсюду свечей кружку, и протянул ее старухе. – Пей кумыс, почтенная Адай-хатун! – сказал он ласково и взял вторую кружку. – Мы тут привыкли пить этот дивный напиток из урусских сосудов! Это они придумали такое удобное устройство с ручкой! Такую чашу не уронишь…Пей, моя славная гостья!
Адай-хатун буквально схватила протянутую Ногаем кружку и с жадностью выпила освежающую жидкость.
– Может еще? – весело спросил Ногай.
– Хватит! – ответила старуха. – Здравствуй, мудрый государь!
– Здравствуй, Адай-хатун! – ответил Ногай. – Как ты сюда добралась?
– Я устала, государь, – тихо промолвила пожилая женщина, – и не чую под собой ног…
– Тогда, почтенная, тебе надо присесть, – сказал Ногай и огляделся. – Эй, Богурул! – крикнул он. Раб вновь выбежал из темного угла. – Тащи-ка сюда скамейку,…какая у тебя приготовлена для коназа Ромэнэ!
Верный раб побежал в другой угол и принес небольшую дубовую скамью.
– Садись, Адай-хатун, и расскажи мне, как ты сюда ехала…
В это время послышался шум шагов, и в юрту Ногая стремительно ворвался Угэчи, за ним следовал темнокожий раб. Последний тихо, словно тень, проскочил в темный угол и замер, слившись с неосвещенной половиной юрты и как бы растворившись в ней.
– Матушка! – закричал, едва успев поклониться Ногаю, Угэчи. – Ты жива, слава Аллаху! – Он подбежал к матери, обнимая ее и целуя.
– Ну, а теперь рассказывай, славная Адай-хатун, – молвил, улыбаясь Ногай. – Еще успеешь вволю наговориться со своим сыном. Иди сюда, Угэчи, отрадно, что ты, сын моего верного друга Болху-Тучигэна, стал моим советником!
Угэчи оторвался от матери, подошел к креслу своего повелителя и остановился слева от него, как это делал его покойный отец перед тронами ордынских ханов.
– Не знаю, что тебе рассказать, государь, – сказала усталая старуха. – Прошел уже почти целый год со времени жестокого убийства моего славного супруга! Его несправедливо убил этот нынешний хан Туда-Мэнгу, – она тихо заплакала и, вытирая обильно текшие слезы, продолжала. – Вот ушел тогда мой Болху к тому молодому хану и уже вернулся…лишь покойником! Его принесли ханские рабы…А к вечеру и похоронили его холодное тело. Он только на день пережил своего господина Мэнгу-Тимура! Эти злодеи предательски закололи моего супруга ножом в спину! Слава Аллаху, что мой мудрый супруг успел отослать к тебе нашего сына. Как мои внуки и твои жены, сынок?
– Все живы, матушка! – громко сказал Угэчи. – Мы спокойно добрались до кочевья нашего славного повелителя Ногая! Тот молодой сарайский хан не послал за нами погоню. Видно, ему не было до нас дела, слава Аллаху!
– Он просто не успел, – сказала старуха. – Как только мы похоронили моего славного супруга Болху, ко мне ворвались ханские слуги и потребовали тебя, сынок. Я же им ответила, что ты уже давно ушел в древнюю Бухару. Тогда слуги побежали к злобному Туда-Мэнгу и отрядили в ту сторону погоню. Однако же дня через три они опять ко мне прибежали и ругались самыми грубыми словами. Я же им спокойно сказала, что ничего другого об отъезде сына не знаю! А что-де знала, то и сообщила…Тогда эти ханские слуги ушли к своему Туда-Мэнгу, а вечером возвратились сюда и велели мне собираться и идти к женам покойного государя! Ну, я пошла туда и провела там в тоске-печали десятка два дней, а может и больше. Потом туда приходили ханские рабы и сказали, что будто бы к хану приехал твой человек с грозным предупреждением, чтобы не осмелились меня убивать…
