Запах твоей кожи (СИ) - Светлана "cd_pong"
Однажды утром к её двери постучал гонец.
— Миледи, господин Войд болен. Просит вас приехать.
Он лежал в постели, лицо — серое, дыхание — частое. Узнал её. Кивнул.
Врач сказал, что началась та же лихорадка, что и у его матери много лет назад. Эрине не знала её, но видела, как он смотрит на неё — не с надеждой, не с раскаянием, а с тихим удивлением, будто не верит, что она пришла. Она осталась. Меняла примочки, варила отвары, сидела у постели. Он не просил помощи. Не жаловался. Только иногда, в полусне, шептал: «Не уходи».
Его пальцы сжимали её ладонь — крепко, без нежности, как тонущий хватает доску.
На четвёртый день он пришёл в себя. Посмотрел на неё. Попросил воды. Выпил, не отводя глаз.
— Ты здесь, — сказал он.
— Ты позвал.
— Я не думал, что ты придёшь.
— Я тоже не думала.
Он кивнул. Замолчал. Через час, не глядя на неё:
— Прости меня. За всё.
Она не ответила. Просто сидела рядом.
Он умер под рассвет. Тихо. Просто перестал дышать — и всё.
Она сидела у постели, пока за окном не начало светлеть.
Потом встала, поправила одеяло на его плечах и вышла.
***
За окном сгущались сумерки.
В доме было тихо.
Тот мир кончился.
Тот путь — пройден.
Тот брак — расторгнут.
Тот человек — ушёл.
Она не вышла замуж снова.
Не потому что не предлагали — предлагали. Герцоги, послы, даже принц из соседнего королевства.
Но она лишь вежливо улыбалась и говорила:
— Моё сердце уже отдано. Давно. Навсегда.
Она не знала, жив ли Тео.
Не знала, помнит ли.
Но знала одно: если он где-то есть — он её.
А она — его.
И эта верность сильнее расстояний, сильнее огня, сильнее даже смерти.
Поэтому она ждёт.
Не с надеждой на встречу.
А с тихой уверенностью:
пока я помню — он жив.
И этого достаточно.
Пока хватает.
Она часто чувствовала — он рядом.
Стоя на балконе в туманное утро, видела тень у забора.
Гуляя в саду , слышала шорох за кустами.
Сидя в тишине библиотеки , ей вдруг чудился запах свежескошенной травы, хотя за окном вьюга.
Она оборачивалась — и ничего.
Только ветер. Только пустота.
Но на миг… на самый короткий миг… ей казалось — он смотрит.
Потом — исчезал, как дым.
Она продолжала жить.
И….ждать…
***
ТЕО.
А он —смотрел на неё.
Каждый день.
И каждый день — больнее.
Потому что теперь она была свободна.
Но он — не МОГ подойти!
Не смел.
Не имел права!
Он знал — если бы она увидела его лицо, её глаза стали бы другими.
А он не вынес бы этого.
Даже если бы она сказала: «Мне всё равно».
Он не поверил бы!!!!
Потому что любовь, которая не верит в себя — умирает ……
Любовь…..
Раны давали о себе знать.
Как ледник, который движется, пока ты спишь…. Постоянно, подгребая под себя все новые и новые камни, ущелья, реки, все твое тело целиком…
Кожа на шее и лице начала темнеть, шрамы — покрываться коркой, пальцы — затвердевать, будто дерево.
Он не жаловался.
Просто молча переживал боль.
Мали делала всё, что могла:
— меняла повязки,
— варила отвары,
— ночами сидела рядом, когда он не мог спать,
— не говорила «держись», не говорила «выживешь» — просто **была рядом**.
Но не могла остановить то, что началось в огне.
Заражение.
Омертвение тканей.
Боль, которая больше не была физической — а стала душой, которую разрывают изнутри .
Глава девятнадцатая.
Альтернативная версия
Он лежал на топчане — доски, набитые на обломки бочек, солома под тонким одеялом, пропахшим лекарствами и потом.
Дышал редко. Глаза закрыты.
В мыслях — не страх, не боль.
А Эрине. Помнил запах её волос, звук её смеха, то, как она говорила его имя — «Тееееео», почти шёпотом, с теплом.
*Она шла по саду, как тогда, в юности, с астрами в руках, и смеялась… *
Он улыбнулся — едва заметно.
И ушёл. На всегда….
Мали пришла под вечер.
Принесла хлеб, лук и кусок сала — как всегда по средам.
Дверь была приоткрыта. Ветер колыхал тряпку вместо занавески.
Она окликнула:
— Папа?
Тишина.
Она вошла. Увидела.
И всё внутри упало.
Она подошла. Опустилась на колени.
Положила руку на его грудь .
— Папа… — прошептала она.
И голос сломался.
А потом — зарыдала.
Она прижала его к себе, будто могла вернуть тепло, вернуть дыхание, вернуть его.
— Не уходи… пожалуйста… не смей… ты же обещал быть рядом…
— Кто теперь скажет мне, что я не одна?..
— Папа?..
Она целовала его лицо, его руки, его шрамы — те самые, что он стыдился, а она любила, потому что они были частью него.
Плакала так, что задыхалась. Так, что слёзы падали на его рубашку и смешивались с пылью, с потом, с последним следом жизни.
Она сидела рядом до самой ночи.
Не звала никого.
Кого звать?
Он был её отцом. Единственным. Настоящим.
А теперь — пусто.
Даже тоска — не её. Она ушла с ним.
Только ветер выл за стеной.
И лачуга, что когда-то была домом, стала гробом.
Глава двадцатая.
Альтернативная версия
Раздался стук в дверь.
Громкий, как гром посреди ясного неба.
Слуги позвали Эрине:
— Госпожа… там вас спрашивают…
Дверь открылась.
Мали вбежала — с мокрыми от слёз щеками, с руками, сжатыми в кулаки. Эрине ее сразу узнала, какая она стала взрослая, красивая, безнадежно грустная…
— Эрине! — закричала она, голос дрожит, как струна, готовая лопнуть. — ПРОСТИ МЕНЯ! ПРОСТИ! Я НЕ МОГЛА! Я НЕ ЗНАЛА! Я ЛЮБИЛА ЕГО! Я ЛЮБИЛА ТЕБЯ! Я НЕ ХОТЕЛА! Я НЕ СМОГЛА!
Она упала перед ней на пол , как ребёнок, который просит прощения, но не знает, как.
— ПРОСТИ МЕНЯ! — кричала она, голос срывается, слёзы текут рекой. — Я НЕ СКАЗАЛА! Я НЕ СМОГЛА! ОН ПРОСИЛ! ОН СКАЗАЛ — НЕ ГОВОРИ! Я ДУМАЛА, ЧТО ТЫ БУДЕШЬ СЧАСТЛИВА! Я ДУМАЛА, ЧТО ЕСЛИ ТЫ НЕ УВИДИШЬ ЕГО ТАКИМ! Я НЕ ЗНАЛА, ЧТО ОН БУДЕТ ТАК СТРАДАТЬ! Я НЕ ЗНАЛА, ЧТО ОН УМРЁТ! ПРОСТИ МЕНЯ! ПРОСТИ! Я НЕ ХОТЕЛА! Я ЛЮБИЛА ВАС ОБОИХ! ПРОСТИ!
Она била себя кулаками по голове , рыдала ,всхлипывала , не могла говорить, только повторяла:
— ПРОСТИ! ПРОСТИ! ПРОСТИ! Я ОПОЗДАЛА!
Эрине чувствовала, как боль становится физической, как удар молота по груди.
Мали не переставала.
Она кричала, рыдала, била себя, просила прощения, как девочка, которая потеряла всё — и теперь не может и ,не знает как , жить дальше.
