Гюи Шантеплёр - Невеста „1-го Апреля“
Эти, с малых лет лишенные праздничных радостей, дети возбудили жалость в молодом человеке. Один из них, самый большой, разглагольствовал, объясняя, как действует машина и как иголка отмечает число поданных пирожных. Он их ел, эти пирожные, два раза, и он знает, что они пахнуть миндалем и что это „так и тает у тебя во рту“… Остальные слушали, изумленные, с пальцем в носу или во рту и в независимых позах взрослых людей.
„Бедные, несчастные крошки“, — подумал Мишель.
И он подошел к ним.
— Ну, — сказал он, — ступайте, цельтесь каждый по три раза; спокойно, без драки, — добавил он, чтобы умерить стремительность, обнаруженную ими.
Эти юные дикари нисколько не подумали поблагодарить своего благодетеля. Лишь самый большой, знавший так хорошо механизм лотереи и вкус печенья, остался позади. Стоя вытянувшись перед Тремором, он снял свою шерстяную шапку и без малейшего смущения, с вздернутым носом, с сияющими от восторга глазами бросил лихо:
— Ну, вы действительно шикарный тип.
В то время как Мишель, которого развеселил комплимент, платил за восемнадцать пирожных, он почувствовал, как до его плеча легко дотронулись кончиком зонтика.
— Итак, добрый молодой человек, вы угощаете маленьких детей. Я думала вы в Париже, — говорил звучный голос с очень характерным американским акцентом.
Мишель повернулся и очутился лицом к лицу с высокой, белокурой молодой женщиной. Сияя бодрой свежестью в своем весеннем туалете, она держала за руку двух белокурых девочек, крепких и улыбающихся, как она.
В нескольких шагах, на другой стороне улицы, группа дачников упражнялась в стрельбе из самострела и оттуда слышались смех и восклицания. Тремор никогда не думал, чтобы в начале апреля можно было собрать в Ривайере такое значительное и элегантное общество; но Май Бетюн приобрела бы знакомство и в Сахаре и развела бы флирт в скалах Кордильеров.
Бетюн женился на ней из-за ее прекрасного приданого, но никогда никто не мог понять, зачем она вышла замуж за Бетюна; впрочем, он вел крупную игру на бирже, между тем как она добивалась успеха в свете, и они так редко встречались, что отношения между ними были самые согласные.
Май жила нарядами и болтовней, разнообразя жизнь благородными эксцентричностями, но ее искренность, ее открытый, веселый характер, ее естественные манеры нравились Мишелю, который, порицая Колетту, и без того довольно легкомысленную, за ее интимность с самой сумасбродной и самой легкомысленной из женщин, был, однако, одним из самых искренних друзей прекрасной американки.
— Я только что приехал, сударыня, — сказал Мишель, отвечая Май на маленький упрек, сделанный ему в виде намека.
И пожав руку, протянутую ему, он поцеловал девочек, подставлявших свои розовые, как плоды, щечки.
— Ты мне расскажешь сказку? — сказала Мод.
— Ты мне нарисуешь волка? — просила Клара.
— Две сказки и двух волков, — обещал Тремор, смеясь.
Затем, повернувшись к матери:
— Я узнал от Колетты, что вы предпринимаете изумительные работы в Прекруа.
Приложив к носу лорнетку из светлой черепахи, Май Бетюн с лукавой улыбкой в уголках губ внимательно посмотрела на молодого человека.
— А я, — ответила она вполголоса, — узнала через кого-то еще более удивительную новость.
Удивленный, Мишель взглянул на нее вопрошающим взглядом.
— С вами, значит, надо всегда рассчитывать на неожиданности, — продолжала она. — Вы революционер в жизни. Во всяком случае эта помолвка по-американски — или я в этом ничего не понимаю… Не правда ли, Колетта в восторге?
Она говорила со своей обычной легкостью; однако, очень короткая пауза дала ей возможность заметить вдруг изумление, изобразившееся на лице Тремора, и она остановилась.
— Новость была мне сообщена по секрету; мне не показали вашего письма, милостивый государь, будьте покойны, и я ничего не говорила ни одной живой душе, — объявила она смеясь.
Затем, указывая на свой летучий отряд:
— Пойдите, шепните ей какую-нибудь нежность, — воскликнула она, это будет иметь особенную прелесть в толпе.
— Но сударыня… — хотел протестовать пораженный Мишель.
— Ступайте, ступайте, я вас не задерживаю… Сюзи, Сюзи…
При этом имени молоденькая девушка обернулась и вышла на несколько шагов из группы стрелков.
Тогда Мишель увидел розовое личико, мило стесненное высоким воротником драпового колета, улыбавшееся ему, и он узнал велосипедистку „Зеленой Гробницы“.
С головкой, очень женственно покрытой на этот раз черным бархатным током, одетая в светло-серый костюм, длинные складки которого мягко спадали до обуви, она показалась Мишелю менее ребенком, более высокой и гораздо красивее, чем в смешном наряде мальчишки в спортсменском костюме. Почти тотчас же молодая девушка встретила взгляд своего провожатого прошлой недели, и яркая краска залила ее лицо.
Что касается Мишеля, самое безобразное видение менее ужаснуло бы его, чем этот юный девичий образ. Он пережил минуту хаотического душевного состояния. Жертва Клода, „невеста 1-го апреля“, автор полученного накануне письма, была значит эта молодая девушка? Что сказать? Что сделать? Как нежданно открыть этому бедному ребенку в публичном месте, перед лицом пятидесяти любопытных смешную интригу, жертвой которой она была? Как, именно ей, признаться, что человек, которому она охотно давала свое согласие, ни одной минуты не думал о ней с того вечера, когда, почти незнакомый, видя в ней немного эксцентричную девочку, он провел ее до ворот Прекруа? И раскланиваясь с ней, он глупо покраснел, покраснел более чем она, от шеи до корня волос, — признак смущения, заставляющий страдать наше мужское самолюбие, иной раз до того, что хотелось бы согнать его хотя бы ценою года жизни. Наконец, чувствуя, что нужно говорить, что-нибудь сказать, хотя бы глупость, Мишель произнес более или менее естественным тоном фразу, имевшую отношение к приключению в „Зеленой Гробнице“, не подтверждая и не противореча уверениям г-жи Бетюн.
— Вы еще не получили никаких известий о рыцаре, мадемуазель?
Маленький веселый огонек, бывший в глазах молодой девушки, осветил все ее лицо.
— Конечно, да, — ответила она, глядя прямо в глаза Мишелю, между тем как маленькая Мод бросилась к ней и с криком радости обвила ее талию своими руками.
Г-жа Бетюн подошла ближе.
— Вас будут ждать завтра утром в Прекруа, г-н дикарь, — заявила она с той присущей ей неотразимой доброжелательностью, которая обозначала в ней большую жизнерадостность.
Мишель ответил машинальной улыбкой, которая могла быть принята за радостное согласие, затем, отговариваясь необходимостью написать спешное письмо, он убежал, не обменявшись с обеими дамами более ясными или решительными словами.
