Лариса Черногорец - Крепостной княжич
Никита с Порфирием вышли во двор. Осмотрев молодежь, Порфирий кивнул Дарье — дескать, можно брать. Во двор особняка вошел смуглый черноволосый парень в белой рубашке. За ним прихрамывая, бежал Ванька.
— Черт нерусский! Говорю тебе, продадут тебя сейчас.
Даша с Натальей как раз спустились со ступенек. Семен Семенович подвел смуглого парня к Даше.
— Этот у нас в лошадях разбирается, да только мы не держим много — только для поездок. Мне его сам господин губернатор, вместе с тройкой гнедых подарил к именинам о прошлом году. Лошади великолепные, а вот …
— Тебя как зовут? — Даша подошла и посмотрела парню прямо в глаза.
— Адиль, барышня. — У него был хрипловатый голос и говорил он с акцентом.
— Откуда ты, Адиль?
— С Кавказа, барышня, я не раб, я сын устаза, наш тейп насчитывает двести семей. Меня взяли в плен еще прошлой весной, обещали выменять на русского генерала, а когда тот умер, меня привезли вот сюда.
Семен Семенович побагровел:
— Это ты в своем Кавказе был сын устаза, а здесь ты холоп! Молчи, коли жить не надоело!
— Возможно, не стоит так строго. Даша взяла Адиля за руку и отвела в сторону.
— Ты сможешь работать в конюшне?
— Я, барышня, с детства с лошадьми. Лучше меня коня не знает никто.
— У меня очень большие конюшни. Мне нужен старший конюх, и не обязательно крепостной. Я тебя выкуплю, а ты поможешь мне. Если я дам тебе вольную — не сбежишь?
— Вольную? — глаза Адиля загорелись огнем, — не обманете?
— Тише говори, я правда тебя выкуплю, и правда дам тебе свободу, но взамен попрошу тебя выбрать троих-четверых способных людей из моих крестьян, и обучить их всему что ты знаешь, поработаешь у меня год, жалованье положу тебе хорошее, обучишь людей и поедешь к себе на родину, согласен?
— Барышня, я буду вам вечно благодарен.
— Не обманешь? Даешь слово?
— Слово горца — крепче камня, слово чести.
— Я верю тебе! — Даша обернулась к хозяину поместья — Я их покупаю. Ваша цена!
После расчетов с хозяином Никита подошел к Даше и помог ей сесть в коляску. Людей усадили в телегу, и процессия тронулась обратно в Зеленый хутор. Никита тайком взял Дашу за руку. Маленькая теплая ручка сжала его пальцы в ответ. Она смотрела на Никиту с любовью и сожалением:
— Какая дикость все-таки процветает в России. Рабство только у нас в России. Вся цивилизованная Европа давно уже свободна! Я пообещала Адилю свободу. Ему я её могу дать, ведь его купила я, а тебе не могу, потому что ты приписан к Зеленому хутору, ты часть имения. А я бы предпочла, чтобы ты был частью меня.
— Даже когда я буду свободным, я все равно буду в вечном рабстве, — Никита улыбнулся, чертики заплясали в его серых глазах, — я ведь тебя люблю, а значит, никогда не буду свободен.
— Ах так! Даша делано надулась, — Значит, любовь для тебя рабство!
— Твоим рабом я готов быть вечно!
* * *Уже затемно коляска Домбровских подъехала к поместью. Марфа выбежала их встречать.
— Беда у нас, барышня!
— Что случилось?
— Калиниха, повитуха наша, ну что травами лечит, за медуницей на поляну ходила, аккурат по той тропинке, где вы всегда гуляете, кто- то капкан там поставил, присыпал листьями, да такой, что она ногу в лохмотья повредила, криком кричит, помирает! Вон уж полдеревни около её избы собралось! Что делать, барышня!
— За Федяевым послали?
— Да бог с вами, барышня! Нечто бар беспокоить будем. Думали, — сами справимся, а она вон — богу душу отдает!
Даша спрыгнула с коляски, обернувшись, приказала:
— Порфирий, прости друг, но придется тебе за Петром Николаевичем поехать, а мы с Никитой пойдем, посмотрим, что там за капкан. Марфа, людей размести. Это — Адиль, наш новый конюх, покажи ему его хозяйство. А это — она указала на Наталью, — Вместо Ульки.
Они с Никитой кинулись по проулку к крайней избе, вокруг которой толпились люди. Народ, увидев подбежавшую хозяйку и Никиту, расступился, дав им пройти к двери. Низенькая изба Калинихи была вся напрочь завешана связками пахучих трав, всевозможные мешочки, коробочки и глиняные горшочки со снадобьями заполняли длинные деревянные полки, тянувшиеся по стенам избы. В красном углу был целый иконостас, около восьми десятков икон разного размера, Христа, Троицы, Святых угодников и более всего изображений Богородицы с младенцем Христом. Запах ладана, и пряных трав кружил голову. Калиниха лежала на лавке и кричала от боли. Подле неё толкались бабы и советовали всякую ерунду наперебой.
— Пропустите! — Никита подошел к Калинихе, и присев взял её за руку. — Как же ты, милая. Как это случилось!
Калиниха охнула и проскрипела!
— Ой, худо мне, Никитушка! Худо голубчик, вон какой капкан, ох, как ноги лишилась наверняка! — она продолжала стонать.
— Потерпите, бабушка, сейчас доктор приедет, а пока дайте, я посмотрю! — Даша осмотрела Калинихину ногу и содрогнулась от зрелища. Кость была явно раздроблена, раны, из которых сочилась кровь, были глубиной не меньше двух сантиметров.
— Воды вскипятите, принесите водки и чистого полотна! Быстрее!
Бабы кинулись выполнять указания, Даша взяла Калиниху за руку.
— Не бойтесь, мы с Петром Николаевичем в одной академии учились, я медицину тоже изучала. Сейчас постараемся остановить кровь, а Петр Николаевич вправит кость. Потерпите!
Даша промыла принесенной водой ногу, смыв кровь с ран, и обработала водкой их края, Калиниха стонала как на смертном одре. Обмотав чистым полотном ногу, Даша подставила скамью, и, подложив подушку, уложила на неё ногу Калинихи. Никита отозвал её:
— Смотри! — он показал на металлическое чудовище, лежащее на полу, — это медвежий капкан, его поставили в том самом месте, где ты любишь прогуляться по утрам. Страшно подумать, что было бы, если бы в нем оказалась твоя нога.
— Федька в погребе! Значит, есть еще кто-то!
— Я с самого начала подозревал, что есть кто-то еще. Завтра Федора в участок надо отвезти. Там у него язык развяжется. Не знаешь, что и ждать от следующего дня.
Никита обнял Дашу за плечи.
— Этот капкан большой умелец сделал, и ставил с умом. У нас в деревне таких охотников нет. Мужики больше по зайцу, да рыбу ловить ходят…
Разговор прервал стук открывшейся двери. В избе показалась сутуловатая фигура Федяева.
— Петруша! Спасай бабушку, Петруша!
— Что тут у нас? Сейчас, Дашенька, разберемся! Да ты тут уже полдела сделала! Не зря лекции слушала, не зря, все правильно! Эге! — развернув полотно, он увидел масштаб происходящего, — Почему сразу за мной не послали! Теперь, возможно, придется ногу отнять!
