Ольга Лебедева - Прекрасная Охотница
Она задумчиво покачала головой.
— Как видите, нынче все пути так или иначе ведут к вам, в Казань, — вздохнула Диана. — И сходятся, увы, в одной точке.
— В какой же? — с любопытством сказал Фролов.
— А точка эта — вы, Петр Федорович, — развела руками Прекрасная Охотница. — Да-да, не делайте столь изумленного лица!
В ответ стрелок медленно покачал головою.
— Нет, Диана Михайловна, спешу вас разочаровать. Сие никак невозможно — насчет моей скромной персоны. Позвольте заметить, сударыня, что сейчас вы решительно заблуждаетесь.
— Вряд ли, Петр Федорович, — горько усмехнулась Прекрасная Охотница. — Насчет вас у меня нынче никаких сомнений не остается. Были, признаться… Но теперь уже все.
Она помолчала немного, и все это время Фролов был не в силах отвести глаз от ее прекрасного взволнованного лица.
— Я могла бы сейчас перечислить все мои подозрения касательно вашей персоны, — твердо произнесла Арбенина. — Но их с лихвою покрывает одно-единственное, самое главное.
— Какое же? — спросил Фролов, в душе, кажется, уже зная ответ петербургской гостьи.
Но вместо этого Арбенина медленно и раздельно процитировала анонимное послание:
«Не могу больше молчать, дело слишком суриозное. У нас в Казани намерены убить царя в первый же ожидаемый приезд. Стрелять будут из охотницкого ружья, должно быть, еще на пароходе. Ради Бога, приймите меры, заговор слишком хитер, убийца всех искусней, и другого Комиссарова не будет. Пока не высказываю себя, боясь мести убийцы».
— И что с того?
— Стрелять, как вы поняли, неизвестный злоумышленник намеревается, по всей видимости, с набережной. Когда царский пароход будет стоять на рейде или только еще швартоваться. Сие есть дело весьма непростое, на таком-то расстоянии. Я уже немало поднаторела в тонкостях стрелкового дела, разбираюсь что к чему.
И она кивнула на толстый том «Тщательных наставлений…» полковника Труайе.
— А вы, Петр Федорович — наилучший стрелок в губернии. Здешнее Ястребиное Око, как вас кличут, — ответила Диана. — И лишь один способны исполнить столь сложный выстрел. Чему мы все были свидетелями давеча, на турнире.
Она, кажется, даже подмигнула Фролову, хотя лицо ее сейчас было усталым и печальным.
— Господи, — прошептал стрелок. — Так эту затею… эту безумную фантазию вы затеяли чтобы… проверить? Меня проверить — на предмет, попаду ли я из охотничьего ружья в человека на корабельной палубе?
— Конечно, — без тени сомнения в справедливости и резоне своего бесшабашного поступка заявила Арбенина. — Просто я должна была убедиться самолично. Полагаете, для чего я вам только что раскрывала сверхсекретные подробности обоих покушений на государя Александра?
— Дабы убедить: всегда и во всем вы должны быть уверены наверняка, — тихо ответил Фролов. — А это для вас возможно только при личном участии.
— Просто я не верю в Комиссаровых, — столь же тихо ответила Прекрасная Охотница. — И коли уж и существует рука судьбы, то должен быть кто-то, кто сумеет вовремя ее направить. Вы не находите, Петр Федорович?
Стрелок молчал, печально глядя на тайную сотрудницу царской охранки. Нет, не охранки, думал Фролов в эти минуты — а именно охраны. Она — охранительница, добрый ангел императора, перед защитой которого не остановится ни перед чем. Даже подставив собственную голову под ружья всех этих Дубининых, Звягиных, Муртазиных…
— Что же вы молчите? — спросила она, и голос Прекрасной Охотницы впервые дрогнул. — Я спрашиваю вас, Петр Федорович — отчего вы не говорите со мною теперь? Ведь вы неизмеримо лучше, выше и благороднее всех этих…
«…Дубининых, Звягиных, Муртазиных…» — эхом отозвалось и повторилось вновь в мозгу Фролова.
— Так почему же вы решились на такое… такую ужасную затею?
Арбенина смотрела на него с состраданием, она искреннее желала сейчас добра этому спокойному, невозмутимому в обычных жизненных ситуациях человеку.
— Ведь то, что судьба, должно быть, вовремя не протянула к вам руку — в чем здесь вина государя? Почему вы хотите совершить столь ужасный поступок и погубить себя, его и…
Она не договорила — спазм перехватил ее горло. Фролов подошел к ней и взял за руку.
— Сударыня, — сказал он как можно ласковее, проникновенным тоном, бережно сжимая ее пальцы. — В ваши, безусловно, разумные и рассудительные предположения закралась одна ошибка. Все иначе, уверяю вас. И у меня даже в мыслях никогда не было покушаться на государя. Поверьте, я испытываю к нему самые верноподданнические чувства, как и вы, Диана Михайловна.
— Дарья… — прошептала она.
— Что?
— Меня зовут Дарья Михайловна, — прошептала Арбенина, даже не делая попыток вытереть, платочком глаза, покрасневшие от непрошенных слез.
— Красивое имя, — улыбнулся стрелок. — И ничем не хуже… Дианы.
— О какой ошибке вы говорили только что, Петр Федорович? — с трудом беря себя в руки, медленно произнесла молодая женщина.
— Я уже полчаса пытаюсь вам сказать об этом, а вы не даете мне рта раскрыть, — в шутливом негодовании погрозил ей пальцем Фролов. Однако, видя, что его прекрасной собеседнице не до шуток, поспешно добавил: — Как только вы прочли мне письмо этого… анонима. — Стрелок поморщился при упоминания автора доноса, и это не укрылось от внимания Арбениной. — Одним словом, это определение — «убийца всех искусней» — ко мне не подходит никоим образом.
— Но разве вы не самый лучший… не лучший стрелок во всей губернии? — спросила Арбенина, и ее голос предательски задрожал.
— Лучший — быть может. Но — не самый «искусный», — покачал головой Фролов.
— Не понимаю, — встряхнула волосами, отводя со лба прядь, Прекрасная Охотница. Объясните, что это значит.
— Я не должен был стрелять, когда вы стояли на барке, — ответил Фролов. — У меня действительно острый глаз и верная рука, это так. Но мне недостает знаний. Особенно в том, что касается стрельбы со столь дальних расстояний. Там совсем иные поправки на ветер, погрешности из-за качки волн и много чего другого. Я бы просто не решился исполнить то, в чем вы меня обвиняете. Ведь в случае с покушением на пароходе, как я понимаю, необходимо стрелять наверняка — второй попытки уже не будет.
— Но ведь вы выстрелили, — напомнила ему Арбенина.
— Тут другое дело, — покачал головою Фролов. Лицо его стало очень серьезным, он словно стал выше ростом. — Там были вы. И я не мог позволить, чтобы выстрелил эта свинья Дубинин. Или Звягин. А тем более тот, кто…
— Кто же? — порывисто воскликнула Дарья, и Петр Федорович, шагнув навстречу, заключил ее в объятия.
