Лаура Кинсейл - Благородный разбойник
Рейвен легко, почти не прикасаясь, провел рукой по ее волосам.
– Я всему научу вас, – произнес он, и его черные глаза сверкнули.
Казалось, он изучает собственный темный свет, разгоравшийся все ярче, по мере того как они приближались к находкам египтянина. Элейн на миг вспомнила Раймона: он и правда выглядел простым рыцарем по сравнению с этим человеком. Она ни секунды не сомневалась, что Рейвен может научить ее даже тем вещам, которые ей никогда бы не позволили узнать под бдительным оком старшей сестры. Ее душа взмыла к небесам, как сокол, пущенный с рукавицы. Она торопливо спустилась вслед за ним в темноту.
Свитки лежали на столе, в защитном круге, где Рейвен толковал ей значение карт Таро. Но теперь Элейн не боялась, она лишь мельком взглянула на таинственный голубой свет и направилась в середину комнаты.
Египетский маг стоял рядом. Рейвен уже был занят пыльными сокровищами, но, когда она вошла, поднял голову и поманил се к себе.
– Ты мне пока не нужен, – сказал он магу.
Египтянин выпрямился, сцепив руки за спиной.
– Не думаю, что это безопасно... – Рейвен лишь бросил взгляд в его сторону, и маг добавил: – Кому-нибудь другому я бы такое не сказал, а вам говорю. Но если вы настаиваете на моем уходе, то дело ваше.
Рейвен поклонился.
– Настаиваю.
Когда маг твердым шагом покинул библиотеку, пират одарил Элейн одной из своих неожиданных дьявольских улыбок.
– Легкая победа. Я думал, что не избавлюсь от него в ближайшие несколько часов.
– Он боится, как бы вы не сбросили его со скалы, если он не послушается, – дерзко ответила Элейн.
– Только не он! Ему кажется, что тогда он сможет полететь. – Рейвен поднял голову. – Вы и в самом деле полагаете, что я уже сбрасывал кого-то вниз?
Ее храбрость тут же испарилась.
– Не знаю.
– Но все-таки считаете меня убийцей?
– Я не знаю, кто вы. Совсем не знаю.
– Но уверены, что я опасен.
Элейн склонилась над свитками, делая вид, что рассматривает их. Казалось безумием, что он ведет подобный разговор, хотя его слова опять пробудили в ней странную жажду вольного полета, совершенно не похожую на ее любовь к Раймону.
– Что вы о них думаете? – спросил Рейвен.
Она выпрямилась и потерла нос, подавляя желание чихнуть.
– Они довольно пыльные.
– Пыль гробницы Гермеса Трисмегийского!
– И кто он?
– Возможно, бог, возможно, человек. Давайте назовем его святым покровителем магов и мудрецов. Он жил в древние времена.
– Язычник.
– Без сомнения.
– И он написал те свитки?
– А это, моя дорогая, еще предстоит выяснить.
Какое-то время он пристально изучал свитки, не прикасаясь к ним, потом взял с полки один из голубых светильников и установил его на столе.
Элейн внимательно наблюдала, как он разворачивает драгоценный свиток, однако на его лице ничего не отражалось. Но по быстрым движениям его руки, по неподвижности, с которой он изучал древний пергамент, она могла судить, что он полностью поглощен своим занятием.
Она считала Раймона красивым. Но у Рейвена было нечто большее, чем красота, чем галантные манеры и дразнящие взгляды. Он напоминал старые-старые сказки, где незнакомец ожидает кого-то в сумерках на холме, окутанном туманом...
В сказках, если женщина подходила к нему... то уже не возвращалась. Но она хотела подойти. Она хотела...
Элейн тряхнула головой. Она больше не позволит себе задремать. Она сидела за столом, глядя на разложенные там предметы. Рядом со свитками стояли два закрытых медных ящика, а посреди стола, тщательно обернутый полотном, лежал плоский сверток величиной с ее ладонь.
Чтобы взбодриться, Элейн встала и прошлась по библиотеке, разглядывая странные приборы из металла и стекла, каменные печи с выступающими в разные стороны трубами.
– Осторожно, – сказал Рейвен.
Элейн отдернула руку от запечатанной банки, где находилось что-то напоминающее жабу. Существо равнодушно смотрело на нее. То ли живое, то ли чучело, не понять.
– До чего же вы любопытны, – покачал головой Рейвен.
Пропустив его слова мимо ушей, Элейн вернулась к столу.
– Вы просили меня составить вам компанию. Что я должна делать?
– Сидеть спокойно.
– Я никогда в жизни не отличалась усидчивостью. Об этом мне часто говорила моя сестра.
– Ах да, ваша сестра, – произнес Рейвен, так пристально глядя на нее, что она покраснела. – Хорошо, я сяду.
Элейн выдвинула стул, опять села и сложила руки на коленях.
– Образец женского послушания. Этому вы научились у вашей сестры?
– Да, – сказала она, поджав губы.
– Не хотелось бы думать, что большую часть жизни вы оставались такой кроткой и застенчивой.
– Однако вам трудно угодить!
Он снова испугал ее своей внезапной улыбкой:
– Почему же, я лишь хочу, чтобы вам было удобно. Так вы намного интереснее.
Он вернулся к свиткам, а она какое-то время сидела, барабаня пальцами по коленям, снова и снова открывая глаза, когда они пытались закрыться. Элейн понимала, что должна чем-нибудь заняться или сейчас заснет.
– Можно я открою ящик, чтобы немного развлечься?
– А знаете, вы ничуть не изменились, – сказал Рейвен.
– Что вы имеете в виду? – насторожилась Элейн.
– Вы всегда были такой. Живой. Любопытной.
– Что вы обо мне знаете?
– Я читал ваши карты. Позвольте мне открыть ящик, Пандора... в целях безопасности.
Если он и произнес какие-то заклинания или совершил ритуальный обряд, то Элейн не заметила этого. Он лишь придвинул к себе ящик, достал из-за пояса тонкий нож и с ловкостью опытного вора взломал богато украшенный запор. Крышка так внезапно откинулась, что Элейн подпрыгнула.
– Никаких демонов. Там несколько интересных вещиц. – Он подтолкнул ящик вес сторону. – Можете их взять, если они вам понравятся.
Элейн осторожно заглянула внутрь. Никакая пыль не могла скрыть блеска золотых брошей и пряжек. Камни ярко сверкали при свете лампы, зажигая крошечные радуги в черной глубине ящика.
– Боже мой! – выдохнула она и достала булавку с рубинами, мерцавшими красным огнем. – Вы не можете отдать это мне!
– Уверен, они вам пойдут, – сказал Рейвен, не глядя на нее. – Если это заставит вас хоть четверть часа посидеть спокойно, я буду в восторге.
Он разрезал на свертке веревку, аккуратно снял ткань. Под ней был плоский треснувший камень с вырезанным на его темной грубой поверхности причудливым орнаментом. Сначала могло показаться, что это незаконченная работа, словно резчик не успел отполировать свой узор. Но, приглядевшись, Элейн различила буквы на неизвестном языке, покрытые трещинами, с отколотыми краями.
