Джейн Кренц - Сомнительная репутация
Оживление миссис Воэн исчезло.
— Надеюсь, вы будете осторожны.
Холодный интерес вспыхнул в глазах Тобиаса.
— Что вы хотите сказать, мадам?
Миссис Воэн наблюдала, как Лавиния завязывает узел.
— Кто бы ни создал эту картину, он явно стремился внушить ужас тому, кому она предназначена.
Лавиния вспомнила жуткий страх в глазах миссис Доув.
— Если такова была цель художника, то, уверяю вас, она увенчалась успехом.
Миссис Воэн покачала головой:
— Сожалею, что не могу назвать вам имя художника, создавшего картину. Но знаю точно: вам нужен человек, поглощенный желанием мести или, возможно, наказания. Насколько мне известно, только одно чувство бесповоротно превращается в ненависть.
Лавиния замерла:
— Какое же, миссис Воэн?
— Любовь. — Миссис Воэн снова улыбнулась. Веселые искорки засверкали в ее глазах. — Это действительно самое опасное из всех чувств.
Почти все высказывают сегодня решительные суждения о любви, отметила Лавиния.
Глава 8
— Не знаю, как вам, мистер Марч, — заявила Лавиния, врываясь в свой кабинет, — а мне необходимо успокоить нервы. Миссис Воэн и ее коллекция восковых фигур оставили у меня чрезвычайно неприятное ощущение.
Тобиас закрыл дверь и посмотрел на нее:
— Это тот редкий случай, миссис Лейк, когда я с вами полностью согласен.
— Едва ли горячий чай подействует в данном случае. Нужно более сильное средство.
Лавиния пересекла комнату и открыла дубовый шкафчик, в котором стоял почти полный хрустальный графин с хересом.
— Нам повезло. Думаю, я нашла лекарство от того, что нас беспокоит. Если вас не затруднит, сэр, займитесь камином, а я пока налью нам по бокалу.
— Благодарю. — Тобиас прошел к камину и с трудом опустился на колено. Лицо его напряглось. Лавиния нахмурилась:
— Вы повредили ногу, сэр?
— Немного оступился. — Тобиас начал разводить огонь. — Нога успешно зажила, но в такие дни, как сегодня, я временами вспоминаю о своей ошибке.
— Ошибке?
— Прошу вас, не беспокойтесь, миссис Лейк. — Раздув огонь, Тобиас ухватился за каминную полку и тяжело поднялся на ноги. Когда он повернулся к Лавинии, выражение его лица было учтиво, но непроницаемо. — Ничего серьезного, уверяю вас.
Лавиния поняла, что Марч не хочет ничего объяснять и состояние его ноги, безусловно, ее не касается. Более того, она не видела причин испытывать хотя бы малейшее сочувствие к Тобиасу Марчу. И тем не менее Лавинию охватила тревога.
Он, должно быть, заметил что-то в ее глазах, потому что его взгляд стал сердитым и раздраженным.
— Херес вполне справится с этой проблемой.
— Незачем злиться на меня, сэр. — Лавиния налила херес во второй бокал. — Я просто проявила учтивость.
— Между нами, мадам, не должно быть таких церемоний. Мы же партнеры, помните?
Лавиния подала ему бокал.
— А что, профессия частного сыска предусматривает, что партнеры не должны быть вежливы друг с другом?
— Да. — Тобиас осушил добрую половину бокала одним глотком. — Я только что придумал это.
— Ясно.
Последовав его примеру, Лавиния сделала большой глоток и сразу почувствовала, как херес благотворно подействовал и на ее настроение, и на ее нрав. Если этот человек не хочет, чтобы с ним вежливо разговаривали, она не станет навязываться.
Лавиния решительно прошла к стулу у камина и опустилась на него со вздохом облегчения. Жар огня избавил Лавинию от влажного озноба, охватившего ее после того, как они покинули дом миссис Воэн.
Тобиас расположился в большом кресле напротив, не дожидаясь приглашения. Они сидели несколько минут, молча потягивая херес. Тобиас стал потирать левую ногу.
Через несколько минут Лавиния проговорила:
— Если вас сильно беспокоит боль в ноге, сэр, я могла бы облегчить ваше состояние гипнотическим лечением.
— Даже и не думайте об этом! — отрезал он. — Не хочу вас обидеть, миссис Лейк, но я не позволю вам погрузить меня в транс.
— Как угодно, сэр, но незачем грубить мне.
Тобиас поморщился:
— Простите меня, мадам, но я не верю в так называемую силу гипноза. Мои родители занимались наукой. Они согласились с результатами публичных исследований, проведенных докторами Франклином и Лавуазье. Все эти истории о погружении в лечебный транс с помощью взгляда или магнита — полнейший вздор. Демонстрации подобного рода более всего подходят для развлечения наивных и доверчивых людей.
— Чушь! То расследование было проведено тридцать лет назад, и притом в Париже. На вашем месте я бы не очень доверяла ему. Вы убедитесь, что оно совершенно не уменьшило интерес публики к магнетизму.
— Верно, и это доказывает, что публика в основной массе не так уж умна.
«Если у меня есть здравый смысл, я закончу этот разговор немедленно», — подумала Лавиния. Но слишком велико было искушение побольше разузнать о Тобиасе.
— Ваши родители занимались наукой?
— Мой отец проводил исследования электричества, помимо всего прочего. А мать увлекалась химией.
— Как интересно! Они продолжают ставить опыты?
— Они оба погибли во время взрыва в лаборатории.
— Как ужасно!
— Как я понял из их последнего письма ко мне, им пришла в голову мысль объединить свои направления исследований. Они решили провести серию экспериментов с определенными быстро испаряющимися химическими веществами и электрическим прибором. Результат оказался катастрофическим.
Лавиния вздрогнула:
— Слава Богу, что вы не пострадали от взрыва.
— Я был тогда в Оксфорде. Приехал домой, чтобы похоронить их.
— Вы вернулись в Оксфорд после их смерти?
— Это было невозможно. — Тобиас обхватил ладонями бокал. — Взрыв уничтожил дом, денег не осталось. Родители вложили все сбережения в свой последний великий эксперимент.
Лавиния откинулась на спинку стула:
— Все это очень трагично, сэр.
— Это произошло очень давно. — Тобиас сделал еще один глоток хереса и опустил бокал. — А ваши родители?
— Их пригласили в Америку выступить с демонстрацией гипноза. Они согласились. Их корабль затонул. Все пассажиры, находившиеся на его борту, погибли.
— Сожалею о вашей утрате. — Он взглянул на Лавинию. — Вы говорили, что помогали родителям в их демонстрациях. Как же случилось, что вас не было на корабле?
— Я тогда только что вышла замуж. Джентльмен, пригласивший моих родителей в Америку, не захотел покупать еще два билета. Да и Джону эта идея не очень нравилась. Видите ли, он был поэтом. Муж считал, что Америка не способствует серьезному метафизическому созерцанию.
Тобиас кивнул:
— В этом он, несомненно, был прав. Когда ваш муж умер?
