Барбара Картленд - Райский остров
Граф рассмеялся, а затем сказал:
— Я могу лишь умолять вас быть осторожной с вашими высказываниями в разговорах с моими соотечественниками, особенно людьми того типа, которых я встретил вчера вечером за обедом. Они совершенно нетерпимы и фанатично преданы тому, что они считают своими идеалами, и я вполне могу их понять, когда они считают вас опасной особой, подстрекательницей, грозящей разрушить тупой покой, царящий в их душах.
— Я только хотела бы помочь им понять, какой вред они наносят этим простым людям, — сказала Роксана.
— Вы ведете этот свой крестовый поход в одиночку? — спросил граф.
— Думаю, что на моей стороне… невидимые силы, — отвечала она.
— Уверен в этом, — сказал он тихо. — Но все же будьте осторожны.
Она чуть слышно вздохнула.
— Я пытаюсь. Гитруда тоже каждое утро предупреждает меня, чтобы я придерживала свой длинный язык.
— Гитруда совершенно права, — согласился граф. — И я также уверен, что она уже думает о том, что мне пришло время уезжать, иначе вся деревня будет шипеть и распускать сплетни на ваш счет.
— Это не жители деревни занимаются сплетнями, — ответила Роксана, — а голландские поселенцы. Я просто ненавижу их за вечные подозрения и стремление влезть в чужие дела.
Она снова поняла, что сказала лишнее, поэтому быстро взглянула на него, чтобы проверить, как он отреагирует на эти ее слова.
— Я знаю, о чем вы сейчас подумали, — улыбнулся граф. — И хочу вас заверить, что то, о чем мы говорили здесь, останется строго между нами и не дойдет до чужих ушей.
— Благодарю вас, — сказала Роксана. — Я не хотела быть столь резкой или неблагоразумной, но просто не сдержалась.
— И сделали это очень мило.
— Возможно, это оттого, что мне редко приходится разговаривать с кем-нибудь из соотечественников, — продолжала она, не замечая его комплимента, — за исключением Гитруды, а она, хотя я очень люблю ее, придерживается слишком традиционных взглядов.
— И правильно делает! — одобрил граф. — Благодарю вас за гостеприимство, и позвольте мне еще раз навестить вас?
— Я буду рада вас видеть, — сказала она. — И не забудьте взять мой подарок — богиню, которой вы так восхищались. Мне будет очень приятно думать, что она станет охранять вас и помогать вам.
И, заметив недоуменное выражение его лица, поспешно добавила:
— Она обладает могущественной и особенной магией, свойственной только ей, уверяю вас!
Граф развел руками:
— Кажется, в этой стране я готов поверить во что угодно, даже в магию!
— Если вы поживете в этой стране достаточно долго, — ответила Роксана, — вы не просто поверите в магию, вы убедитесь, что она действует на самом деле.
В ее голосе прозвучала нотка, которая сказала ему нечто, что он почти ожидал услышать.
— Вы верите, что ваш дядя был убит с помощью магии?
Роксана кивнула.
— Я узнала, что среди балийцев пошел слух о том, что дядя — лейяк. После этого у него уже не было шанса выжить.
Граф подумал, что еще неделю назад он бы с презрением посмеялся над подобным абсурдным утверждением. Но теперь он уже ни в чем не был уверен.
Здесь, на Бали, что-то витало в самом воздухе, пронизывая все ощущением тайны и волшебства, что-то было в этих удивительных, чарующих своей загадочностью храмах, мимо которых он проезжал, направляясь в деревню, и в нем, помимо его воли, возникли странные чувства и ощущения, объяснить которые он сам себе был не в состоянии, но которые захватили его, человека чуткого и восприимчивого, со странной, колдовской — другого слова он не мог подобрать — силой.
И теперь он не мог отделаться от ощущения, что и сама Роксана была не человеческим существом.
Как бы она могла, не будучи колдуньей, так видеть в глубине простого куска дерева сокрытые там тайные формы и вырезать скульптуры, выражающие такое вдохновение, которое он видел прежде лишь в произведениях великих итальянских мастеров.
Он внезапно потянулся к ней и взял за руку.
— Я приехал на Бали, чтобы как можно больше узнать о жизни этих людей, — проникновенным голосом сказал он. — Если я пообещаю вам, что не сделаю ничего, что могло бы повредить им, и, возможно, постараюсь как-то им помочь, вы станете доверять мне?
Граф почувствовал, как ее пальцы затрепетали в его ладони. Он заглянул ей в глаза, и то, что там увидел, заставило их обоих застыть на мгновение. Какое-то неясное еще им самим чувство охватило их.
— Я не… надеялась… на это, — сказала Роксана совсем тихо, — но я… да… я доверяю вам.
По дороге домой графа не покидало ощущение того, что этот его визит к прекрасной Роксане был самым важным моментом с тех пор, как он приехал на остров. Его не покидало смутное беспокойство при мысли о том, что жизнь Роксаны с пожилой служанкой слишком опасна в здешних местах для молодой девушки.
Казалось абсурдным за такое короткое знакомство так проникнуться интересами незнакомого прежде человека, пусть даже такой красивой девушки, как Роксана, но граф понял, что его сейчас тревожат как домогательства губернатора, так и преследования ее со стороны голландских дам.
Оттого, что она была единственной англичанкой на острове, думал он, она была здесь одинока, и ей не к кому было обратиться за помощью, рассказать о том, что ее беспокоит, даже просто попросить совета. Было глупо предполагать, что она сможет со всем этим справиться сама.
Ни одна женщина не сможет защитить себя от преследований и домогательств мужчин, а если она так красива и беспомощна, как Роксана, то говорить о спокойной, безмятежной жизни не приходится.
Графу было достаточно только вспомнить массивную, приземистую фигуру и красное лицо губернатора, чтобы понять, что тот без всякого колебания воспользуется любым способом, какой имелся в его власти, чтобы заставить девушку подчиниться его гнусным желаниям.
Она уже боялась его, это было ясно, и графу было достаточно вспомнить ту ярость, которая охватила губернатора и которую он даже не смог скрыть, когда узнал, что граф намеревается один нанести визит девушке, чтобы понять до конца намерения и чувства его превосходительства. Граф никогда не считал себя обязанным считаться с чувствами других людей, да они его никогда и не беспокоили.
Конечно, в его жизни было множество проблем, но все они касались в основном его положения, которым он очень дорожил, репутации, которую он не хотел потерять, и любви, без которой он просто не представлял себе своей жизни.
И теперь граф не мог вспомнить ни одного случая, чтобы он когда-либо прежде чувствовал потребность защищать и помогать женщине, тем более едва ему знакомой.
