Джоан Вулф - Обман
Стоя под лучами холодного зимнего солнца, мы молча наблюдали за тем, как Уилли седлает Эльзу. В дальнем конце конюшни располагались три просторных огороженных загона. Один из них я превратила в манеж, посыпав мерзлую землю опилками. Туда мы и отвели оседланную Эльзу. Под взглядами двух мужчин — лорда Гарри и Уилли — я вдела ногу в стремя и одним движением взлетела в седло.
Почти всю мою сознательную жизнь мне приходилось ездить верхом в присутствии покупателей, с которыми имел дело отец, поэтому присутствие Гарри меня нисколько не стесняло. То, как я сидела в седле и управлялась с лошадью, произвело на него огромное впечатление.
— Разводитесь с Адрианом и выходите замуж за меня, — сказал Гарри, когда я умело осадила Эльзу в каких-нибудь двух шагах от него.
Я засмеялась.
— Где вы научились так ездить верхом? — спросил он.
— Этому меня научил отец. В молодости он окончил французское кавалерийское училище в Сомюре, так что знал в этом толк.
Гарри понимающе кивнул:
— Я вижу, вы не пользуетесь английским охотничьим седлом.
— Отец терпеть не мог охотничье седло. Он говорил, что именно из-за него англичане стали самыми плохими наездниками во всем цивилизованном мире. Примерно лет пять назад он раздобыл для меня вот это французское седло военного образца. Я не рассталась бы с ним ни за что на свете.
— Ваш отец наверняка поладил бы с Адрианом, — с улыбкой заметил Гарри.
Его слова меня не слишком удивили. Впервые оседлав Эльзу, я была удивлена и очарована ее ритмичным, плавным аллюром и тем, как чутко она откликалась даже на самый легкий посыл. Отец очень ценил в лошадях это качество, а ведь Эльза принадлежала Адриану.
— Ваш отец наверняка был бы рад узнать, — продолжил Гарри, — что один из проектов, которые Адриан начал в прошлом году осуществлять во Франции, является восстановление кавалерийского училища в Сомюре.
Да, отец в самом деле был бы очень рад это услышать. Более того, он был бы просто счастлив. Ему всегда тяжело было сознавать, что классическая школа верховой езды, возможно, навсегда перестала существовать.
— Это замечательная новость, — тепло сказала я Гарри и широко улыбнулась.
Гарри в ответ лишь заморгал глазами.
— Почему бы вам не попросить Уилли оседлать для вас другую лошадь и не прокатиться вместе со мной? — предложила я.
Ко времени возвращения с прогулки мы с Гарри стали друзьями. Когда наступило время обеда и мы с ним принялись за приготовленный миссис Ноукс ростбиф, он признался мне, что после рождественских праздников не собирается возвращаться в Оксфорд. Его отчислили из университета за какую-то глупую выходку. Впрочем, глупой ее сочла я, но отнюдь не сам Гарри, и теперь ему предстояло в письме сообщить Адриану эту печальную новость.
— До тех пор пока мне не исполнится двадцать пять лет, я не имею права распоряжаться своими деньгами, — мрачно поведал он. — Так что в течение еще четырех лет я буду зависеть от Адриана. Он здорово разозлится, когда узнает, что меня исключили.
— И будет совершенно прав, — искренне сказала я. — И чем вы намерены заниматься в ближайшие восемь месяцев?
— Черт подери, — ругнулся Гарри. Мистер Ноукс бросил на него неодобрительный взгляд, но мой собеседник этого даже не заметил. — Адриан никогда не учился в Оксфорде. Когда ему было столько же лет, сколько мне, он уже развлекался на Пиренеях. А теперь, когда война закончилась, моему поколению приходится заниматься зубрежкой.
Я улыбкой дала понять мистеру Ноуксу, что ничуть не задета тем, что Гарри позволил себе выругаться в моем присутствии, после чего заметила:
— Герцог Веллингтонский проявил настоящую мудрость, завершив военные действия прежде, чем у вас появилась возможность быть убитым в бою.
— Черт возьми, Кейт! — вскипел Гарри (после получаса нашей совместной верховой прогулки мы с ним уже называли друг друга по имени) — Я знаю, что война — это не игрушки. Но как вы не понимаете, что только на войне можно стать настоящим мужчиной! — Он мрачно уставился на бокал с вином, потом схватил его и осушил одним глотком. — Хотя где вам меня понять — вы ведь женщина.
На самом деле я понимала его гораздо лучше, чем он мог себе представить. Горячему молодому человеку вроде Гарри нелегко было жить, имея такого безупречного во всех отношениях старшего брата, как Адриан. Неудивительно, что Гарри искал любую возможность, чтобы доказать всему миру, что он ни в чем не уступает Адриану. При этом единственным доступным ему способом сделать это были всевозможные сумасбродные выходки, которые, в глубине души он и сам понимал это, были не столько выражением его мужественности, сколько обыкновенным мальчишеством.
— А каким образом ваш брат стал участником войны на Пиренейском полуострове? — задала я вопрос, который, признаться, занимал меня уже давно. Как-никак у человека, который унаследовал титул графа, не было никаких причин рисковать своей жизнью на поле брани: на войну скорее должен был отправиться младший брат, находись он в достаточно зрелом для этого возрасте.
К этому моменту мы уже закончили обедать, и Гарри, так и не ответив на вопрос, предложил вернуться в библиотеку. Разумеется, мне не хотелось оставлять его наедине с бутылкой вина — на мой взгляд, он уже и так выпил более чем достаточно, и я согласилась.
— Адриан отправился на войну главным образом для того, чтобы убежать от отца, — заговорил Гарри, когда мы с ним снова уселись в стоящие у зажженного камина синие кресла. — По той же причине и Каролина дала Чарлвуду уговорить себя на ту неудачную попытку бегства, о которой я вам рассказывал.
— Вы хотите сказать, что ваш отец был… м-м… недобрым человеком? — спросила я, немного подумав.
— Он был настоящий монстр, — без обиняков заявил Гарри. — Папаша, когда он выходил из себя, нередко пускал в ход кнут.
От услышанного я едва не потеряла дар речи.
— Он бил вас?
— Ну, бил-то он в основном Адриана. — Гарри пригладил пальцами волосы и мрачно посмотрел на меня. — Он частенько брал нашу с Каролиной вину на себя. В таких случаях Адриан говорил, что он старше и потому должен отвечать за всех. Избиения прекратились, когда Адриан достаточно вырос, чтобы дать сдачи, но факт остается фактом: наш отец был настоящей скотиной, и жить с ним было тяжело.
— А что же ваша мать? — в ужасе спросила я. — Неужели она не пыталась его урезонить?
— Моя мать умерла, когда я был еще совсем ребенком. Нам стало немного полегче, когда Каролина вышла замуж за Эшли. Я поехал жить к сестре, а Адриан отправился на Пиренеи. Когда четыре года назад папаша отдал Богу душу, мы все отпраздновали это событие.
