Барбара Картленд - Счастливая невеста
Мойра заняла свое место за столом, Бербридж подал ей тарелку с кеджери[22] и яйца. Другой слуга налил ей чай в фарфоровую чашечку.
Леди Каннингем оживленно заговорила:
— Не могу передать тебе, дорогая, как много приглашений мы получили. Светский сезон в разгаре, и только ленивый не зовет гостей. Очень надеюсь, что ты хорошо отдохнула, потому что танцы отнимут у тебя все силы. Первый прием состоится сегодня вечером в доме герцога Эйберфера на Гановер-сквер.
— Неужели? — немного занервничав, отозвалась Мойра. Она не думала, что придется так быстро оказаться в вихре светской жизни.
— Всем доброго утра.
На пороге стоял Юэн, уже вполне оправившийся после нелегкого плавания.
Леди Каннингем встала и поцеловала его в щеку. Молодой человек опешил от таких свободных манер и не знал, как реагировать.
— Садись, прошу тебя. Бербридж принесет яйца, бекон, кеджери — что пожелаешь.
— Да, я не прочь подкрепиться, спасибо, — ответил Юэн, и глаза его загорелись от предвкушения. Непросто было скрыть радость после стольких месяцев лишений в Лендоке.
— Я как раз говорила твоей сестре, что сегодня вечером впервые выводят в свет младшую дочь герцога Эйберфера и по этому случаю устраивают прием.
— Великолепно, — отозвался Юэн, с увлечением принимаясь за еду из огромной тарелки.
— Если ты не прочь поискать невесту, на приеме будет много незамужних юных леди, — лукаво добавила леди Каннингем.
Мойра хихикнула себе под нос: если у нее и были какие-то тревоги, что им с Юэном не хватит достойных кандидатов в супруги, теперь они быстро исчезали.
— Но чем же вы займетесь до этого времени?
— Я подумывала о прогулке по Гайд-парку — так хочется его увидеть. Юэн, ты составишь мне компанию?
— М-м-м, — закивал Юэн с набитым ртом.
— Прошу, берите мой экипаж, если хотите. Этим утром у меня кое-какие хозяйственные дела, поэтому, боюсь, что не смогу поехать с вами. Обед подадут в половине первого, так что возвращайтесь домой вовремя.
Она встала и покинула комнату.
— Ты хорошо спала? — поинтересовался Юэн. Он хорошо выспался, а сейчас ощущал приятную сытость.
— Как младенец. А ты?
— Тоже. Пойдем-ка теперь подышим утренним воздухом, и я не прочь осмотреть достопримечательности.
Итак, спустя двадцать минут они уже ехали в экипаже, направляясь в Гайд-парк. Мойра укрыла колени шерстяным пледом и плотнее прижалась к Юэну, защищаясь от утренней прохлады.
— Похоже, на этом приеме можно будет завести уйму интересных знакомств.
Мойра улыбнулась — экипаж как раз проезжал мимо Серпантина[23] с утками и гусями.
— О, я уверен, что ты без труда привлечешь к себе внимание.
Мойра отвела взгляд. Жаль, что она не разделяет уверенности брата. Девушка была по-прежнему убеждена, что вечно будет в тени лондонских модниц.
Экипаж продолжал кружить по парку, а Мойра задумалась о том, сдержит ли Стюарт обещание написать ей.
«Надеюсь, он запомнил, где мы остановились, — он и в самом деле кажется довольно рассеянным».
Однако у нее не было времени слишком много думать о Стюарте, ибо день пролетел в одно мгновение.
После превосходного обеда леди Каннингем повела Мойру в магазин Уильяма Уитли[24] на улице Квинсвей и купила ей носовые платки с ноттингемским кружевом.
Мойру заворожил этот фантастический универсальный магазин, с его многочисленными этажами и прилавками, ломящимися от товаров. Поднимаясь по центральной мраморной лестнице, девушка чувствовала себя так, будто оказалась в мире грез.
Она с тоской смотрела на бальные платья из тюля и шелка, сшитые по последней моде. Мысль о любимом шифоновом наряде абрикосового цвета, который выглядел таким старомодным из-за некрасивой формы юбки, повергла ее в уныние. Вместо турнюра у этих платьев были аккуратные маленькие подушечки, а лифы выглядели гораздо изящнее.
Уставшая Мойра буквально упала на сидение экипажа и продремала всю обратную дорогу.
Очень скоро пришла пора отправляться на бал. Мойра посмотрела на себя в псише[25], которое располагалось в спальне, и застонала. Хотя бриллианты придавали ей вид богатой дамы, платье разрушало этот эффект.
«Может быть, у Сары найдется платье, которое она смогла бы мне одолжить, у нас примерно одинаковый размер…»
Однако гордость не позволила ей просить об этом. Кроме того, леди Каннингем может задаться вопросом о финансовом положении Стрэткэрронов. Мойра надеялась, что жизнь в отсталом от моды уголке страны послужит достаточным оправданием устаревшему фасону ее платья.
— Моя дорогая, ты изящно выглядишь! — с преувеличенным восторгом воскликнула леди Каннингем, когда Мойра спустилась на первый этаж. — У меня есть норковая пелерина, которая идеально подойдет к цвету твоего платья.
Мойра была не настолько гордой, чтобы отвергнуть великодушную попытку леди Каннингем придать ей более элегантный вид, и с благодарностью приняла пелерину.
— Превосходно! А теперь пойдемте, экипаж ждет.
Десять минут спустя экипаж Каннингемов остановился у порога роскошной резиденции на Гановер-сквер. Вдоль улицы уже выстроилось множество подобных транспортных средств, из которых выскакивали их блистательные пассажиры.
«Все выглядят так эффектно», — мысленно простонала Мойра.
Она заметила, как девушка ее возраста, одетая в бледно-лимонное платье и бархатный плащ цвета гуммигут[26], вошла в дом Эйберфера. В волосах у нее были свежие цветы, а платье украшали мелкие бусинки. Когда девушка повернулась, Мойра увидела, как прелестно смотрится сзади ее платья узкий турнюр.
«Как элегантно! Мои юбки совсем не модные. Турнюр слишком большой».
Юэн широко раскрыл глаза от удовольствия.
— М-да, девицы в Лондоне красивые! — воскликнул он, глядя на девушку в лимонном платье. Рядом шла еще одна, одетая точно так же, как первая, и, очевидно, приходившаяся ей сестрой.
Весело смеясь, парочка исчезла в холле.
К тому времени как возница Каннингемов помог Мойре выйти из экипажа, ее уже била нервная дрожь. Леди Каннингем взяла девушку за руку, стараясь успокоить.
— Не волнуйся, милая. Ты выглядишь так же очаровательно, как и все, кто приехал сюда этим вечером.
Мойра благодарно улыбнулась: леди Каннингем была так добра!
Дом Эйберфера был безупречным, а меблировка — богатой и самого лучшего качества. Мойра и Юэн в изумлении уставились на огромную французскую люстру.
Казалось, все вокруг сверкает и переливается: начиная от хрустальных бокалов, наполненных шампанским, и заканчивая абажурами газовых ламп, сделанными из венецианского стекла. Столовую освещали канделябры на шесть свечей, и повсюду было такое же серебро, каким когда-то владели Стрэткэрроны и которое теперь таяло на глазах.
