Кристиан (СИ) - Тюрина Елена Александровна
Однако это вовсе не значило, что Мана в чем-то уступала заносчивой Ясу. Сама девочка была равнодушна к своей внешности, но черты ее лица были безупречны. У нее была нежная кожа, маленькие губки, изящной формы нос, длинные пальцы рук и миниатюрные ножки. А в глазах блестел ум. Через несколько лет она обещала стать молодой женщиной, которую на погибель мужчинам природа наделила небывалой красотой. И, несмотря на множество несколько нехарактерных для дочери знатного семейства обязанностей, которые девушка сама на себя взвалила, было видно, что в семье ее очень берегут.
Мана быстро бежала по двору, от чего ее свободно спадавшие назад волосы развивались, а верхнее платье из атласа серого цвета, расшитое рисунком в виде воробьев, поднималось, открывая подол среднего лилового и нижнего желтого платьев. Пестрый пояс ее был повязан так, чтобы грудь оставалась открытой, что давало больше простора для движений. Высокое происхождение девушки выдавал нарядный гребень, усыпанный драгоценными камнями, небрежно воткнутый в волосы на макушке.
Ихара Касэн, один из самураев ее отца, стоял у двери, грозный и неподвижный в своем воинском облачении. Рука его лежала на рукояти катаны. Мана, пробегая мимо, покосилась на юношу. Тот не повернул лица в ее сторону, но бывало, что они обменивались не только взглядами, но и словами. Хотя обычно Ихара был очень молчалив и сдержан. Мана любила рассматривать его лицо. Оно было необычное – кожа светлее, чем у местных жителей, подбородок уже, скулы четко очерчены, нос прямой и аккуратный, губы чуть пухлые. Но самое главное – глаза! Они не были узкими, а наоборот, большими, светлыми. Его лицо не портил даже шрам на щеке. Не похоже, чтобы он был у юноши с рождения. И нанесен не оружием. Это скорее был след рваной раны. Иногда девушка думала, что же могло случиться с этим молчаливым молодым мужчиной когда-то. Ах, как же ей хотелось потрогать его густые, заплетенные в косу, темные волосы. Они выглядели очень мягкими. Но никогда в жизни она бы не посмела позволить себе большего, чем просто заговорить с ним или улыбнуться. К тому же однажды ей предстоит выйти замуж, и ее с раннего детства приучили заботиться о своей репутации. Она дочь кага-хана! Пусть и ведшая хозяйственные дела, и даже порой работающая не меньше прислуги. А он просто воин.
– Я нянчила ее в детстве. Увы, она была единственным ребенком, которого моя госпожа подарила своему супругу. Но теперь родится мальчик! – говорила одна из приближенных к Айяно женщин ее сестре.
Тетка надменно глядела из окна на деловито суетившуюся во дворе Ману. Ее собственная дочь в это время занималась тем, что рассматривала альбом с рисунками, принадлежавший Айяно Иоири. Шинджу улыбнулась краем рта, мысленно отмечая, что ее Ясу гораздо породистее и утонченнее этой девчонки.
… Несмотря на суматоху, царившую во дворце, Ихара вновь решил поговорить с господином. Тем более что Изаму сейчас казался как никогда спокойным и благодушным. Князь сидел на балконе дворца и глядел на видневшийся внизу, у подножия возвышенности, на которой стоял дворец, город – его владения.
Касэн неслышно, как могут только самураи, подошел к богато украшенному креслу кага-хана и после того, как тот кивнул ему, присел рядом на небольшую скамейку.
Когда юноша начал говорить, от волнения с ним произошло то, что всегда бывало в таких случаях. Буквы отчего-то не хотели формироваться в слова, будто специально цепляясь за язык. После нескольких попыток что-то сказать, Ихара замолчал, и его лицо стало напряженно-замкнутым. Он отвернулся в сторону.
– Я понимаю, чего ты хочешь… – медленно произнес Изаму Иоири. – Ты мне как сын, Ихара. Потому я сделал тебя не рабом, я сделал тебя самураем. За всю историю Японии лишь несколько европейцев были удостоены такой чести. Ты воин! А кем ты будешь там? Ты помнишь своих родителей, помнишь кто они? Прошло почти десять лет. Тебя давно мысленно похоронили. И многое там изменилось с тех пор. Поэтому я не отпущу тебя.
Затем князь рассказал, что скоро ему предстоит отправиться в долгий поход, и Ихара будет сопровождать его. Изаму угнетало, что чем старше становился юноша, тем больше он рвался в те чужие земли, откуда его привезли мальчишкой. Разве мог он что-то помнить? И разве было на земле место, более благословенное, чем княжество Канадзава?
Вечером Ихара достал свои записи, открыл их и стал просматривать. Когда-то, в своей прошлой жизни, он не очень любил учиться и, как и все дети, не мог усидеть на месте. А сейчас усвоенные тогда и уже почти стершиеся из памяти слова из разных языков, исторические факты, отрывки литературных произведений были единственными зацепками, были всем, что у него осталось от той жизни, всем, что он привез с собой в этот мир девять лет назад. Юноша нахмурился, напрягая память, и прошептал несколько слов на латыни. Это был отрывок католической молитвы. Здесь, в Японии, где все христианское подвергалось жестокому гонению, где были разорваны все связи с внешним миром, за эти слова, за этот язык и просто за воспоминания его могли бы не раздумывая казнить. Поэтому никто, ни одна живая душа не ведала, что он берег эти воспоминания…
Наследник князя Изаму Иоири, будущий владетель Канадзавы, родился на закате. Это был здоровый крупный младенец, в котором гордый и счастливый отец сразу узрел будущего воина и сильного правителя.
Дворец постепенно затих. Но спокойствию и умиротворению, которые обещала эта ночь, не дано было продлиться долго…
***
Последний обход дворца перед наступлением ночи Ихара провел в сопровождении нескольких воинов.
– Он красив, – сказала Шинджу, провожая самурая взглядом.
Они с дочерью перед сном решили прогуляться по террасе и насладиться вечерней прохладой и ароматом цветов.
– Как он может быть красив, если он не японец? – удивилась Ясу.
Девушка даже сморщила носик.
– Ты еще такая глупая, дитя мое, – усмехнулась госпожа Хоши.
Худощавый, но довольно рослый по сравнению с другими самураями, Ихара всегда притягивал взгляды. Случалось, что к Изаму Иоири специально приезжали знатные японцы и их жены, чтобы поглазеть на европейца. Но Ихара обычно делал вид, что не замечает столь повышенного интереса.
К слову, сшитая специально для него одежда великолепно сидела на юноше. Самураи отличались от остального населения Японии особым платьем, которое имели право носить лишь представители сословия воинов. В повседневной жизни это был плечевой халат кимоно, широкие, похожие на юбку штаны хакама и накидка хаори. Обычно одежда самурая выполнялась в темном цвете. Европейской внешности Ихары это особенно шло, создавая контраст со светлой кожей и зелеными глазами. А во время торжественных церемоний, нередко проходивших во дворце Иоири, когда самураи должны были надевать парадный костюм, включавший накидку без рукавов – катагину, Ихара выглядел еще более роскошно, потому что благодаря накрахмаленной ткани одежды казался значительно шире в плечах.
Слов госпожи Хоши самурай не слышал, его взгляд отрешенно скользнул по женщинам, лишь чтобы убедиться, что все в порядке. Затем он взглянул наверх – караульные были на местах. Юноша удовлетворенно кивнул самому себе и отправился спать.
… Касэн услышал шум одним из первых. Даже не услышал, а скорее почувствовал – что-то случилось. Он открыл глаза и сел, прислушиваясь. Была глубокая ночь. И вот в тишине за окном блеснуло зарево факелов. Спросонья мелькнула догадка – на дворец напали. Через несколько секунд самурай, уже облаченный в кимоно и латы, держал в руках катану. Слуги, тоже почуявшие неладное, метались по коридорам и комнатам. А нападавшие больше не скрывали своего присутствия. Повсюду слышался топот, звон металла, испуганные крики. Как им удалось настолько бесшумно и незаметно подойти к дворцу, что их не обнаружила несшая караул стража? Почему не подняли тревогу лучники? В этом он разберется потом. Сейчас нужно было найти господина. Ихара спешил туда, где располагались покои князя, отражая на ходу удары мечей. Изаму он увидел сражающимся. Того теснили несколько нападавших, и самурай подоспел как раз вовремя. Вместе они смогли отбиться. Пользуясь передышкой, тяжело дыша, князь Иоири повернулся к своему воину.
