Рослин Гриффит - Птицелов
Улыбка осветила тонкое красивое лицо Федры: прелестный носик, полные чувственные губы. Некогда она была изгнана из высшего общества, и с тех пор относилась к светской суете и сплетням прохладно и с изрядной долей скептицизма. В таком же тоне были написаны ее письма, которые она в течение двух лет посылала племяннице в Италию.
— Да, — согласилась она, — у Берты Пальмер было немало хлопот с Обществом королевы Изабеллы. Но ведь если признать заслуги испанской королевы, которая финансировала Колумба, то эту выставку надо было бы устраивать не в честь Колумба, а в честь Изабеллы.
— Пришлось бы тогда вычеркнуть из исторической памяти то, что королева больше тратила денег на святейшую инквизицию, чем на научные исследования, которые привели к открытию Америки.
Федра засмеялась остроумной реплике племянницы. Проходившие мимо два джентльмена в строгих костюмах и котелках пристально поглядели на живую, энергичную маленькую женщину с изящной девичьей фигуркой. Федра, которой было уже сорок пять, выглядела не старше своей двадцатипятилетней племянницы. Редкую седину в темно-каштановых кудрях и морщинки вокруг прекрасных глаз можно было разглядеть только придирчивым взором.
— Боюсь, что Общество Изабеллы все-таки добилось того, чтобы статую королевы поставили в Павильоне Калифорнии. — Федра снова внимательно посмотрела в лицо Орелии, подняв голову, — тетка была на полголовы ниже племянницы. — Ну, хватит об этой ерунде. Я замечаю последние дни, ты чем-то встревожена. Скажи откровенно, ты недовольна своей работой у О'Рурков?
Орелия вздохнула. Скрыть что-нибудь от чуткой, проницательной тети было очень трудно.
— Тебе не нравится классическое направление в работе этой фирмы? — продолжала спрашивать Федра. — Или ты считаешь, что эта работа для тебя — шаг назад, поскольку приходится начинать с чертежницы.
— Пожалуй, в какой-то степени и то, и другое, — призналась Орелия.
Но подавленность Орелии объяснялась другими причинами. Она знала, что тетя поймет и не осудит ее, так как и в жизни известной феминистки тоже было что-то предосудительное — еще до того, как та стала опекуншей шестнадцатилетней Орелии после смерти ее отца. Но пока она не была готова поведать близкой по духу женщине об ужасной, постыдной ошибке, которую допустила в Риме. Нет, она еще не могла преодолеть стыд и все рассказать ей.
— Не беспокойтесь, тетя, — сказала она ласково, — ничто не помешает мне стать архитектором.
Орелия решила продолжить свое обучение в Чикаго, хотя в Риме добилась серьезных успехов в более прогрессивной архитектурной фирме, чем чикагская, где сейчас работала, — О'Рурк, хозяин фирмы, занимал консервативную позицию. Из Рима, где работа вполне удовлетворяла ее, Орелия вынуждена была бежать после мучительных переживаний любовной истории с Розарио.
— Не понимаю, — нахмурившись, сказала Федра, — почему Син О'Рурк не поручает тебе более серьезной работы?
— Это его позиция: он считает, что архитектор должен начинать работу с самых нижних ступеней. — Орелия подумала, что такого же мнения, наверное, придерживается и отсутствующий сейчас второй компаньон фирмы Лайэм О'Рурк, сын Сина О'Рурка.
— Я снова поговорю с Сином, — сердито сказала Федра.
— Пожалуйста, не надо! — умоляюще попросила Орелия. — Я ведь всего несколько недель назад приехала в Чикаго и уже работаю по специальности — это просто удача! Особенно для женщины. Не беспокойся, я уверена в себе и непременно добьюсь успехов. О'Рурк увидит, что я хороший архитектор.
Орелия, похоже, не убедила Федру— та покачала головой и сказала огорченно:
— Да, и в наше просвещенное время женщина должна доказывать, что способна работать не хуже мужчины. А ведь я и мои сверстницы начинали борьбу за права женщин почти тридцать лет назад!
— Без твоего примера, дорогая тетя, я бы не получила профессионального образования. Я нахожусь в выгодном положении по сравнению с другими женщинами. — Общение с Федрой сделало Орелию не только вольнодумкой, но и женщиной, самостоятельно зарабатывающей на жизнь. — Ты вдохновила меня! Благодаря тебе я нашла свой путь в жизни.
— Какие приятные вещи я от тебя слышу, дорогая! — Лицо Федры смягчилось, и она ласково погладила Орелию по плечу.
— Я говорю чистейшую правду.
— А я благодаря тебе обрела смысл жизни, — задумчиво сказала Федра, вспоминая, как, став опекуншей юной Орелии, решительно перевернула свою жизнь. Она обернулась и посмотрела на Женский Павильон. — Хотя мы и не завоевали еще права голоса, жизнь женщины — в среднем — стала значительно лучше. Я иногда не замечаю, какие большие перемены произошли со дней моей юности.
— Потому что ты всегда смотришь вперед, в будущее, — отозвалась Орелия.
— Да, моя стихия — современность, — кивнула Федра.
«Современный мир, — думала Орелия, — в котором жизнь женщины озарена надеждами найти свое призвание и встретить свободомыслящего спутника жизни».
Призвание свое Орелия нашла и еще не потеряла надежду найти подлинную взаимную привязанность, хотя уже претерпела крушение в любви и отвергла брак, связывающий и унижающий женщину. Не осуждая свою тетку, которая в молодости свободно следовала своим увлечениям и легко меняла любовников, Орелия для себя хотела бы найти не мимолетную страсть, а настоящую большую любовь.
— Если уж у нас зашла речь о современности, давай зайдем в Павильон Электричества? — предложила Федра.
Орелия взглянула на свои изящные золотые часики, приколотые к блузке.
— В моем распоряжении только час.
— Всего-то час, почему же?
— Я обещала навестить Мэриэль. Ты не пойдешь со мной?
Федра повела плечом:
— Спасибо, нет. Вот пример женщины, которая живет по стандартам девятнадцатого века, — ей и дела нет, что наступит двадцатый. — Федра с некоторым раздражением пыталась объяснить племяннице свое нежелание общаться с Мэриэль, сестрой Орелии.
— Ты просто не любишь ее мужа.
Орелия знала, что Уэсли Шеридан — банкир и человек консервативных взглядов, не по душе Федрс. Уэсли тоже не любил Федру и осуждал ее поведение.
Федра попыталась объяснить племяннице, что ее неприязнь к Уэсли имеет основания:
— Он подавляет Мэриэль и относится к ней свысока.
— Разве? — Орелия почти не общалась с Мэриэль после своего возвращения в Чикаго, но все же надеялась, что тетка ошибается. Орелия желала своей очаровательной, музыкально одаренной сестре полного, ничем не омраченного счастья.
Надеялась она на счастье и для себя, пыталась забыть о своей неудачной любви в Италии и спокойно смотреть в будущее. Чикаго, «Король Запада», открывал большие возможности для работы молодого энергичного архитектора. Страшный пожар 1871 года уничтожил целые кварталы города. На месте сгоревших домов поднимались массивные серые здания. И хотя улицы Чикаго были заполнены толпами нищих иммигрантов, а воздух напоен запахами скотобоен и дубильных фабрик, город, пока еще неприглядный, рос и хорошел.
