Элизабет Кларк - Дорогами судьбы
Она говорила себе, что, может статься, Фрэнсис был слишком застенчивым или стыдливым, ведь с того самого дня большую часть ночей они проводили в чужих домах и сараях. Может быть, сейчас, когда они будут спать в своей палатке под звездами на огромном красивом небе запада, он почувствует себя иначе.
Шарлотта посмотрела на Фрэнсиса и заставила себя улыбнуться, потому что он действительно был добрым человеком? и она не хотела обижать его чувства.
— Мама уже знает, какой ты, — сказала она мягко.
Он задержал на ней свой взгляд, словно давая понять, что понимает, что она не ответила прямо на его вопрос. Потом улыбнулся:
— Передавай ей мои наилучшие пожелания, Шарлотта. А потом тебе все-таки лучше пойти к сестре, пока мой брат снова не вышел из себя.
Шарлотта запечатала письмо и вышла поискать Люсинду. В дальнем конце каравана фургонов, за десятками упряжек быков и мулов она увидела, как Маркус обнимает Люсинду. Она увидела, как Маркус коснулся рукой щеки Люси — как будто вытирал слезы с ее лица, — и вздохнула. Казалось, Маркус и Люсинда только и делают, что ссорятся и мирятся. Их отношения были абсолютной противоположностью их с Фрэнсисом скучному, монотонному супружеству, и это заставило Шарлотту вспомнить свою давнюю клятву никогда не выходить замуж.
Она внимательно смотрела на семейный фургон Далтонов. Им с Люсиндой еще предстояло воплотить в жизнь свой замысел, о котором они без конца говорили: сделать на бортике фургона надпись, провозглашающую будущее процветание семейной фермы Далтонов на землях Орегона. Днем раньше, когда они начали рисовать, Шарлотта споткнулась о ведерко, и краска мгновенно впиталась в горячую сухую землю. Так что на деревянном бортике фургона было написано пока только «ФЕРМА СЕМЬИ ДА…» вместо «ФЕРМА СЕМЬИ ДАЛТОН. НАПРАВЛЕНИЕ СЛЕДОВАНИЯ — ДОЛИНА ВИЛ-ЛАМЕТ!».
И вдруг прямо перед собой Шарлотта увидела то, что заставило ее сердце неистово забиться: к чужому фургону была привязана корова гернзейской породы, вымя которой было таким тяжелым от молока, что Шарлотте захотелось выразить свое возмущение.
— Чья это корова? — не задумываясь, громко спросила она и направилась к облучку. Заглянув под навес фургона, Шарлотта отметила явную нехватку предметов домашнего обихода, которые будущие переселенцы брали с собой, отправляясь в путешествие по прериям. Практически в каждой семейной паре из тех, кого она знала, супруги серьезно ссорились, решая, какие письменные столы, кресла-качалки и любимые семейные реликвии взять с собой, а какие — оставить. Но этот красивый фургон, казалось, был снаряжен человеком, у которого было очень мало пожитков, хотя сам по себе фургон был сделан основательно — бортики из хорошего дуба, крепкий, чистый, промасленный брезентовый тент, к которому с внутренней стороны были пришиты карманы для различного рода инвентаря.
Шарлотта знала многие семьи в этом караване, главным образом тех, с кем они вместе ехали из Эвингтона, но этот фургон был ей незнаком.
Она опустилась на колени перед несчастной коровой, которая смотрела на нее с безысходностью и мольбой.
— Хорошо, я сейчас возьму ведро и вернусь, — сказала Шарлотта, думая о том, что скажет на это по возвращении хозяин коровы — разозлится или поблагодарит ее.
Когда же она быстрыми шагами направилась обратно к своему фургону, ее окликнул тихий голос:
— Чем я могу вам помочь, мэм?
Молодая женщина обернулась. Тот, кто задал этот вопрос, преодолел разделявшее их расстояние одним большим шагом.
Шарлотта подняла глаза и увидела красивого загорелого мужчину с тусклыми каре-зелеными глазами на широком небритом лице с крепкими скулами, несомненно, проведшего не один год под открытым небом. Мужчина выглядел усталым, как будто за последнее время он прошел тысячи миль пешком. В уголках его глаз под пыльными каштанового цвета бровями были видны глубокие морщины.
Что-то во взгляде этих глаз — слишком тусклых, слишком внимательных, слишком пронзительных — заставило Шарлотту отвести взгляд. Ее глаза остановились на широкой мускулистой груди незнакомца, где в вырезе рубашки из оленьей кожи виднелись темные вьющиеся волосы. Интересно, каким было его тело, скрытое одеждой из потертой кожи? Был ли он на самом деле таким сильным, каким казался? Шарлотте стало стыдно за то, что у нее появились такие мысли. Она никогда не видела своего мужа без одежды и касалась его не чаще, чем касалась бы своего брата или кузена.
— Вы закончили? — спросил мужчина. Его голос был глубоким, а тон — шутливым.
— Простите? — переспросила, выпрямившись, Шарлотта.
— Вы рассматривали меня достаточно долго для того, чтобы успеть снять мерки на полный комплект одежды, — сказал он, подмигнув. — Вы разрешите мне выбрать ткань — сам я предпочитаю грубую полушерстяную — или хотите сделать мне сюрприз?
Шарлотта почувствовала, как румянец проступает на ее щеках.
— Какая наглость! — воскликнула она. — Я пытаюсь найти хозяина этой несчастной коровы, если хотите знать.
Его бледно-зеленые глаза потемнели до изумрудного цвета. Таким Шарлотта недавно представляла себе Тихий океан во время сильного шторма.
— Зачем? — спросил он. Голос его стал низким и сухим, веселые нотки исчезли.
— Она ваша? — спросила Шарлотта, чье сердце бешено стучало. Она надеялась, что сумеет быстро закончить разговор с этим самонадеянным типом.
— Она моя, — ответил он. — Или наполовину моя, если вас это интересует.
Она сделала глубокий вдох. Чем скорее она закончит этот разговор, тем лучше.
— Из той половины вымени, которая принадлежит вам, между прочим, на дорогу капает молоко. Корова может заболеть, если кто-нибудь немедленно не подоит ее! Но если вы хотите, чтобы у такой прекрасной коровы накануне отъезда перегорело молоко, тогда…
Незнакомец собрался было ей ответить, но передумал. Глаза его вглядывались в молодую женщину вопросительно и настойчиво. Шарлотте пришлось отвести взгляд. Она не знала, что такое было в нем, от чего ей хотелось убежать и в то же время остаться, хотелось и говорить, и молчать.
— Так или иначе, я не слишком задумывался над этим, мисс. Эта корова — лишь небольшая часть моего выигрыша в игре в покер, которая вчера вечером оказалась довольно прибыльной.
Шарлотта прищурилась, и ответила, не задумываясь:
— Вы погубите ее своим безразличием. Я куплю ее у вас, и вам не придется беспокоиться оттого, что вы ничего не смыслите в коровах.
На суровом, опаленном солнцем лице появилась легкая улыбка, напомнившая Шарлотте улыбку мужчины, изображенного на обложке одного из ее любимых бульварных романов. Правда, предполагалось, что тот джентльмен был жуликом, искусно очаровывавшим дамочек, которых он потом обворовывал.
