Роберта Джеллис - Канатная плясунья
Доски настила задрожали, раздались крики стражи, охраняющей замок. Кэрис съежилась от страха. Она совсем забыла о страже. Обычно охранники смотрели по ту сторону ограды, стараясь не пропустить нападающих, но сегодня звуки борьбы, завершившиеся смертью Ульрика, должны были привлечь внимание стражников. И если хоть один из них смотрел в сторону двора и видел Кэрис, она погибла. Ей не выбраться из этой клетки, в которую она попала, забравшись под настил.
Кэрис услышала, что ее преследователи кричат страже, но что именно, она не поняла, зато хорошо расслышала отрицательные ответы охранников. Страх немного отступил, когда она поняла, что охранникам приказано не спускать глаз с лестницы, ведущей к настилу. Доски прямо над головой Кэрис закачались, по настилу шел человек, но вскоре шаги затихли, и она поняла, что человек ушел. Перепуганная до смерти девушка судорожно вцепилась в перекладину опоры, застыв, словно заяц, чувствующий приближение лисы. Она затаила дыхание, ей казалось, что ее могут найти даже погромкому, бешеному биению сердца, которое так и выскакивало из груди.
Когда же один из мужчин с факелом направился прямо в ее сторону, Кэрис совсем перестала дышать. Но ему не пришло в голову искать девушку наверху. Он вошел в сарайчик, на крыше которого она сидела, и принялся шарить среди тюков и бочонков, громоздившихся там. Кэрис едва не задохнулась, с трудом подавляя в себе рвущийся наружу крик ужаса, но вот человек вышел из сарайчика и, бормоча сквозь зубы проклятия и угрозы, поспешил к следующему. Удушающее чувство страха и паники слегка отпустило Кэрис, когда она поняла, что все строения тщательно осматривают только изнутри.
Какие же все-таки дураки эти мужчины, подумала девушка. Вспыхнувшая в ней искорка презрения слегка успокоила ее и заставила немного отступить смертельный страх. Неужели они считают ее настолько глупой, что она будет прятаться в этих сараях? Но Кэрис прекрасно понимала – эта временная передышка скоро кончится, как только преследователи обыщут все строения. Вот тогда-то и придет настоящая опасность. Чувство глубочайшего презрения, все еще владевшее Кэрис, слегка расслабило ее до боли напряженные мышцы, и она, медленно и осторожно продвинувшись вперед, огляделась по сторонам, пытаясь рассмотреть в кромешной темноте очертания лестницы. Там-то и будут высматривать ее стражники. Но с высоты своего укрытия Кэрис не заметила ничего подозрительного, и эта едва уловимая улыбка фортуны слегка приободрила ее. И все-таки девушка понимала, что не сможет долго прятаться на этой крыше. Что делать? Подъемный мост через крепостной ров ночью всегда поднят и надежно охраняется. Может быть, стоит спуститься вниз и спрятаться в одном из строений, которые уже обыскали? И это не выход. Кэрис не была уверена, что все надворные постройки не обыщут еще раз, когда станет светло. И тогда спрятаться ей уже не удастся. Ее выдаст яркое платье танцовщицы, так не одеваются ни крепостные женщины, ни слуги. Это платье не позволит ей сбежать и днем, когда мост опустят.
На глаза девушки навернулись слезы, и хотя она с трудом, но подавила в себе рыдания, отчаяние душило ее. Она может выбраться отсюда только ночью и только через ров за оградой. Если бы у нее была веревка... Но веревки не было, и достать ее было негде. Значит, ей придется прыгнуть вниз. Кэрис невольно поежилась. Она умела падать, но канат, на котором она танцевала во время выступлений, почти никогда не натягивали выше десяти, пятнадцати футов. Девушка снова задрожала. Эта озверевшая толпа услышит, как она упадет, и не успеет она опомниться, как ее найдут и схватят. Все еще болела спина, и ныли ноги. Наверное, падая из окна замка, она получила не один синяк. Если же она спрыгнет вниз, в ров? Какую боль ей придется вытерпеть тогда?
Пальцы Кэрис нащупали один из ножей и, вконец отчаявшись, она подумала, что, может быть, стоит одним взмахом ножа навсегда избавить себя от боли и ужаса. Но, даже думая о самоубийстве, она с беспокойством наблюдала за огоньками факелов, дрожащих в темноте двора, и испуганно вздрагивала от малейшего шороха. Ей все казалось, что она слышит шаги, приближающиеся к тому месту, где она пряталась. Но все это был только ее страх. На самом деле никто не направлялся в ее сторону, и факелы горели пока все так же далеко. Глядя на мерцающие огоньки, девушка вспоминала ту счастливую пору своей жизни, когда веселое пламя факелов и громкие голоса открывали представления труппы.
Тогда Кэрис была счастлива. Ей нравилось наряжаться в яркие нарядные платья, сверкающие драгоценными камнями, выходить на помост размеренно и неторопливо, говорить высоким звонким голосом, произнося слова, как знатная титулованная особа. И неважно, что при близком рассмотрении платье оказывалось сшитым из грубого сурового полотна, а драгоценные камни – всего лишь сверкающими кусочками стекла. И говорила она не на французском, а на простом английском языке. Главное, что деревенские жители, перед которыми она выступала, понимали ее. И что из того, что эта восхитительная утонченная леди начинала вдруг спотыкаться и падать, а потом и вообще превращалась в объект насмешек. Главное, что на этих представлениях царило всеобщее оживление и радость, помост освещался ярким светом факелов, и бурные аплодисменты сопровождали каждое выступление Кэрис. Как громко и весело смеялись люди! Ведь только смехом они могли отомстить своим хозяевам за все оскорбления и унижения, которым те их подвергали. Бедные люди наслаждались этими представлениями от души.
В те дни, когда ее еще опекал Морган Найфсроуэр, вся жизнь Кэрис была расцвечена маленькими искорками радости. Проснувшись, она тут же бежала будить одного из акробатов, порой нарываясь на кого-нибудь чересчур сердитого. Тот отбивался от нее, выкрикивая проклятия, но все же вставал и, пока Кэрис умывалась и чистила зубы расщепленной веточкой, натягивал ей канат в каком-нибудь укромном месте. Если же рядом был амбар с нужным расположением балок и перекладин, она забиралась наверх и занималась там. Кэрис тренировалась всегда, сколько себя помнила, тренировалась до тех пор, пока тело ее не начинало блестеть от пота, пока мышцы не сводило от боли. От тренировок зависело ее мастерство – без упорства и регулярных занятий Кэрис не стала бы столь искусной канатоходкой.
Потом они завтракали. В те дни, когда дела труппы шли хорошо, им всегда было что поесть, за исключением тех случаев, когда ночь настигала их в пути, и они ночевали на обочине дороги. Но если они добирались до городка или деревушки, их еда была горячей, сытной и вкусной. Готовили для труппы обычно женщины легкого поведения, которые незаметно появлялись и так же исчезали. Особыми талантами Господь их не награждал, все, что они умели, это готовить, шить и развлекать мужчин, а когда они начинали выражать недовольство или же просто надоедали Моргану, тот выгонял их.
