Вирджиния Хенли - Покоренные страстью
Мсье Бюрк моментально превратился в само сочувствие, он стал вращать глазами и заламывать руки. Валентина расхохоталась, глядя на красивое выразительное лицо повара (он был очень привлекателен). Еще со времен детства Тины в их отношениях всегда царило взаимопонимание. Мсье Бюрк приподнял крышку коробки со своими драгоценными пряностями и, элегантно извлекая накой-то крошечный кусочек, победно протрубил:
— Та-да!
Принюхавшись, Тина решила, что это гвоздика. Девушка доверчиво, как птенец, открыла рот навстречу ловким пальцам француза.
Громкий, рокочущий голос Роба Кеннеди, внушительная фигура которого появилась в дверях кухни, вспугнул их. Лорд заметил, как близко к повару сидела его дочь, но отец никогда не боялся за Тину, видя ее в компании этого разнаряженного дурачка-француза.
— Ты выполнила мой приказ?
— Да, мой господин. — Валентина спрыгнула со стола. — Я посетила Ботвика.
Покрытое красными прожилками лицо лорда слегка смягчилось.
— Больно было?
— Почти нет.
— Много крови?
— Ни капли, — последовал правдивый ответ.
Лорд удовлетворенно тряхнул головой:
— Молодец девка! Ты с каждым днем все больше и больше похожа на меня.
В душе Тина горячо пожелала обратного. Мсье Бюрк за ее спиной подавил смешок, и Роб Кеннеди подозрительно взглянул на него.
— Долго нам еще ждать ужина?
— Не извольте беспокоиться, — пропел повар.
— Ну ладно, только безо всяких там французских выкрутасов!
Покидая кухню, лорд Гэлшуэй обратился к дочери:
— И передай ему, что у нас гости к ужину.
— Не волнуйтесь, мсье Бюрк, — прошептала Тина повару. — Слава Богу, он завтра отплывает.
Слова отца не заняли ее воображение. У них всегда кто-то гостил. Расположенный на мысе, выше шумного порта Эйр, замок Дун славился своим гостеприимством. Лорд Гэллоуэй был щедр, богат и чужд условностям. Капитан, работающий на Кеннеди, мог сидеть за одним столом с молодым землевладельцем или главой влиятельного клана.
Сейчас холостяцкую пирушку в замке Дун устроили сыновья четырех ветвей семейства. Они привезли овечью шерсть первой стрижки, которую должны были отправить со своими судами на продажу. Тина вошла в зал. Шум, царивший там, разбудил бы и мертвого. Больше всего на свете она любила находиться в обществе братьев — родных, двоюродных и троюродных. Ей нравилась мужская компания, дух товарищества и даже грубость их выражений. В душе Тина всегда мечтала быть мальчишкой.
При ее приближении молодые лорды расступились, и девушка оказалась в центре внимания.
— Могу я предложить тебе вина, Тина? — спросил Каллум Кеннеди из Ньюарна.
— Я буду эль[2], как все остальные, — с улыбкой ответила ока.
Кто-то подал ей кожаную кружку, а старший брат Донал осуждающе произнес:
— Эль — напиток мужчин.
Тина с вызовом посмотрела на брата.
— Да уж, я знаю, что эль, как, впрочем, и все остальное в мире, предназначен только для мужского удовольствия.
Парни взвыли и засвистели, со всех сторон посыпались грубые шутки по поводу вековечных разногласий между мужчиной и женщиной.
— Скажите мне, — с пылом продолжала Валентина, — какие удовольствия остались для женщин? Вы охотитесь, а мы храним очаг!
— Послушайте ее! — рассмеялся второй брат, Дункан. — «Храним очаг»! Да Тина воды не вскипятит!
— Ну и слава Богу, а то бы она нас всех отравила, — издевался Донал.
— У вас есть всякое оружие — и палаши[3], и шпаги, и кинжалы, — не унималась девушка. — А мне разрешили иметь только ножик, не идущий ни в какое сравнение с той штукой, что Дункан натачивает день и ночь.
— Давайте не будем о моей сексуальной жизни, — пробормотал Дункан на ухо своему кузену, который зашелся от смеха.
— Я все слышу, Дункан Кеннеди, и твои слова как раз доказывают мою правоту. И в этом деле мужчинам тоже снисхождение! Король ведет список незаконнорожденных, а вы все стремитесь его пополнить, кроме, может быть, братишки Дэви.
Четырнадцатилетний Дэвид, единственный блондин среди рыжих Кеннеди, ощетинился при ее словах:
— Что ты выставляешь меня на посмешище? Я уже не мальчик! А ты просто сучка, а не сестра!
— Вам ясно? — рассмеялась Тина. — Все мужчины похваляются своими победами, а женщинам, кроме стыда и горя, это ничего не приносит.
В этот момент между двумя Кеннеди — из Ньюарка и Данэра — разгорелся спор.
— Ты придурок! Последний в списке короля — мой братишка Кейт, — с гордостью заявлял один.
— Сам ты рехнулся! Никто из Кеннеди не может сравниться со Стюартами[4] по количеству ублюдков!
Один из братьев толкнул другого так, что тот чуть не оказался в камине. Пострадавший кинулся на обидчика, размахивая кулаками.
— Я с тебя шкуру сдеру!
Донал и Дункан растащили драчунов, прекратив тем самым ссору.
— У Роберта Стюарта из Оркни семнадцать сыновей, из них ни одного законного и все от разных матерей, — заметил Дункан.
— Это неподходящий предмет для обсуждения: нас слушает Огонек, — ответил Донал. Теперь разозлилась Тина:
— Мне нельзя даже слушать о внебрачных детях, нельзя пить, ругаться или отправиться вместе с вами в поход. И все из-за того, что я родилась женщиной!
Неестественная тишина, наступившая после ее слов, удивила Тину. Донал украдкой обменялся взглядами с Каллумом. Нарушил молчание Эндрю Кеннеди, лорд Кэррик:
— Если бы ты приняла одно из предложений, твой муж подарил бы тебе любое удовольствие, доступное для женщины.
— О каких предложениях речь? — прогремел позади них голос Роба Кеннеди, толпа молодежи расступилась, предоставив отцу право изливать свой гнев на Валентину.
— Я… Я отказала Эндрю, когда он предожил мне свою руку. Я не хочу выходить замуж.
— Не хочешь замуж? — с багровеющим лицом грохотал Роб Кеннеди. Его глаза испепеляли дочь, как будто та богохульствовала. — И скольких еще женихов ты послала подальше?
— Н-ни одного, — прошептала Тина, и рыжие отпрыски рода Кеннеди поперхнулись от такой наглой лжи.
— Ни одного? — зашипел Дэви. — Скорее, всех, кто в этом зале. И еще Сэнди Гордона на прошлой неделе.
Пинок Дункана заставил мальчишку замолчать, хотя уже было слишком поздно — глава семьи выглядел так, будто его вот-вот хватит удар.
— Ты отказала графу, наследнику Хантли?
В этот момент в зале появились леди Элизабет и ее младшая дочь Бесс. Мать Тины нерешительно оглядела сборище и сочла, что все Кеннеди сразу — это уж слишком. Роб сделал вид, будто не заметил присутствия жены, но все же попытался обуздать свою ярость:
— Подойдешь ко мне после ужина. Господи помилуй, эти дочки могут стать просто проклятием для мужчины!
