Энн Дуглас - Жажда страсти
Но, будучи человеком энергичным и веселым, он не мог не пожалеть, что не помнит выражения лица миссис Драмонд-Барел. Он фыркнул от удовольствия.
Новость о случившемся в «Олмеке» мгновенно облетела Лондон. Леди Бетс Фортескью узнала об этом от своей матери, вдовствующей графини Элизабет Стенбурн, которая в свою очередь узнала о происшествии от своей старинной приятельницы. Эта приятельница сама была в «Олмеке» в тот вечер.
Событие это стало основным блюдом на ее очередном приеме в четверг.
– О, Бетс! – Леди Стенбурн была так расстроена, что сняла свой тюрбан и тут же снова его надела вместо кружевного чепца, который носила дома. – Что я делаю? – пробормотала она, с недоумением глядя на свой чепец. Повернувшись к дочери, она выпалила: – Боюсь, у меня ужасная новость. Что нам теперь делать?
– В чем дело, мама? – Бетс была вся внимание, хоть и с трудом могла себе представить, что мать могла узнать что-то действительно интересное у леди Стаффорд. Дамы сплетничали за чаем о пустяках и деликатно вздрагивали, обсуждая грешки тех, кто не пришел. – Может быть, старый король Георг умер?
– Берлингем уничтожен, – сказала леди Стенбурн. Она вынула из ридикюля измятый носовой платок и приложила его к глазам.
– Берлингем? Этот… этот распутник? – Бетс нахмурилась. Она должна скорбеть о человеке, которого даже не знала? О человеке, который, как она верила, был обречен на вечные муки? – Какое это имеет к нам отношение? – строго спросила она.
Она пошла вслед за матерью в утреннюю гостиную, самую веселую комнату в доме, потому что туда заглядывало солнце.
Правда, сейчас уже был вечер, и солнце светило с другой стороны. Но комната все равно была веселая из-за теплых желтых стен и бело-голубой обивки на стульях. Бетс усадила леди Стенбурн за стол. На нем лежали меню и счета, которыми Бетс занималась до прихода матери. Она села напротив леди Стенбурн, отодвинув бумаги в сторону.
– Пожалуйста, объясни мне, как падение Берлингема может отразиться на нас, – спросила она и ласково погладила руки матери, теребящие носовой платок. – Признаюсь, я ничего не понимаю.
Леди Стенбурн шмыгнула носом:
– Вчера вечером он… он приехал в «Олмек» совершенно пьяный, – сообщила она. – Не представляю, как его вообще впустили. Он стал приставать к миссис Драмонд-Барел. Драмонд-Барел, а не к кому-то другому! Она самая важная и самая надменная покровительница «Олмека»! И стал высмеивать ее платье. Потом он упал, как мешок, у ее ног, и его пришлось выносить. Говорят, в плачевном состоянии! О! – она вытерла слезы.
Бетс встречалась с миссис Драмонд-Барел раз или два, и та ей не понравилась. Ей с трудом удалось подавить улыбку, когда она представила, как эта дама опростоволосилась. Но какое это имеет отношение к ней, к Бетс?
– У нас теперь траур, мама? Почему ты так расстроилась?
– Бетс! У меня были планы на Берлингема и на тебя. – Леди Стенбурн смотрела на дочь глазами полными слез.
– На меня? Господи! – отшатнулась Бетс. Ее родная мать способна на такое? Лелеять надежду на союз с человеком, о котором никто слова доброго не скажет? До этого уже дошло? – Нет! Не верю! Очень хорошо, что с ним покончено. Умоляю тебя, забудь об этом, мама. Я уверена, что…
– О да, ты уверена, – язвительно проговорила леди Стенбурн, – ты уверена вот уже сколько… три или четыре года? Бетс! Тебе скоро двадцать три! У тебя это уже четвертый сезон! Мы не можем себе позволить… позволить…
– Да, мама, – вздохнула Бетс. Она начала перебирать кипу бумаг на столе. Бетс заметила, что у них опять баранина на ужин, и посмотрела на мать. – Я очень хорошо знаю, что мы не можем себе позволить. Тем не менее, умоляю, перестань устраивать мою судьбу. Не все джентльмены фаты или глупцы. Или развратники, как этот Берлингем! Что, ради всего святого, заставило тебя думать, что он подходящая кандидатура? Мы с ним даже не знакомы! Худшего мужа трудно себе представить.
Леди Стенбурн заставила себя успокоиться и сказала, слов, но давно уже выучила все наизусть:
– Он – граф. Он единственный наследник маркиза Флита. Он получит Дорс Корт в Дорсете, а это, как я понимаю, великолепное поместье. Это подходящий молодой человек подходящего возраста. Я думаю, ему сейчас около тридцати. И он не женат и не помолвлен, насколько я знаю. Можно не сомневаться, что, женившись, он угомонится.
– Женившись, он угомонится, – сухо рассмеялась Бетс. – Почему ты так думаешь?
– Нужно надеяться на лучшее, – сказала мать. Она была почти весела, но быстро помрачнела. – Но теперь и не знаю. Эта выходка с миссис Драмонд-Барел…
– Слава Богу! – ответила Бетс. – Мама, я хотела спросить тебя, неужели обязательно покупать чай у «Фортнум энд Мейсон»? Там все невероятно дорого, мы могли бы с тем же успехом…
Леди Стенбурн выпрямила спину и превратилась в монаршую особу, которой она когда-то пыталась быть, пока состояние Стенбурнов не пошло прахом.
– Мы обязаны быть на уровне, – заявила она.
Бетс знала, что это безнадежно.
– Да, мама.
Она встала и отправилась на кухню, чтобы напомнить Молли, что скоро пора пить чай. Расстроенная леди Стенбурн смотрела ей вслед. Высокая, тонкая, стройная девушка с копной каштановых волос (даже то, что они сами вились, их не портило), с подвижным, живым лицом, которое становилось просто красивым, когда она улыбалась. Почему она не может привлечь внимание подходящего юноши? Кавалеры у нее были, но никого, за кого бы она могла выйти замуж. Теперь это уже ее четвертый сезон, а поклонников все меньше и меньше. Леди Стенбурн ужасно не хотелось выводить дочь в свет в таком качестве. Она знала, что уже начались разговоры. Но как еще можно найти богатого мужа. Леди Стенбурн оглядела гостиную. Комната выглядела яркой и свежей, как всегда. Их дом на Найтсбридж-Терес в деревне Найтсбридж, рядом с Лондоном, был красивым, правда, маленьким, но ему удавалось успешно скрывать тот факт, что у хозяев плохо со средствами. Она была уверена, что никто не догадывался, что покойный граф, ее муж, оставил их с дочерью в стесненных обстоятельствах. Он был богат, все об этом знали. Сейчас они жили на жалкие подачки, которые раз в три месяца им неохотно выдавал пасынок леди Стенбурн, Годфри, сын первой графини Стенбурн. Годфри не признавал ни второй жены отца, ни их дочери. Годфри объяснил им, что состояние отца очень уменьшилось из-за неразумных операций на бирже. Покойный граф, очевидно, потерял рассудок перед смертью.
Леди Стенбурн ничего не смыслила в финансовых делах, но старалась изо всех сил жить скромно. Уже пять лет, пять долгих лет прошло с тех пор, как она потеряла своего обожаемого мужа.
После его смерти они с Бетс сразу переехали в Лондон, в дом, оставленный ей родителями. Траур задержал на год первый выход Бетс в свет. И теперь она, уже почти двадцатитрехлетняя девушка, вынуждена проводить свой четвертый сезон в поисках богатого мужа, а надежды на удачный брак по-прежнему никакой.
Леди Стенбурн снова приложила к глазам носовой платок.
Как может девушка быть такой разборчивой? Это чересчур. С другой стороны, леди Стенбурн признавала, что если бы не Бетс, она сама была бы уже на грани отчаяния. Бетс очень быстро приспособилась жить на гроши. Она не гнушалась работы по дому, делая то, чего не успевали их служанки – плохо обученная Молли, которая жила в доме, и приходящая стряпуха, которой на все не хватало времени. Бетс занималась домом и финансами, следила за тем, чтобы леди Стенбурн много не тратила.
Появились Молли и Бетс с чаем и жалким печеньем, в отличие от того, которого отведала на приеме у леди Стаффорд.
Леди Стенбурн постаралась выглядеть веселой и принялась перебирать в памяти светских молодых людей, которые могли бы заинтересоваться ее дочерью.
Может быть, Артур Персиваль? Сегодня вечером Бетс должна поехать с ним на прогулку. Он, конечно, не самая блестящая партия, но, по крайней мере, Артур Персиваль, кажется, проявляет к Бетс интерес.
– Бетс, ты должна быть само обаяние и дружелюбие с мистером Персивалем, – решительно заявила леди Стенбурн. Сейчас она была похожа на генерала, посылающего в бой свои батальоны. – Пожалуйста, умоляю! Не веди себя с ним так, как будто он маленький мальчик, а ты – его мама. О, я тебя знаю! – продолжала она, не давая возмущенной Бетс перебить себя. – Ты можешь сказать, что он должен был надеть пальто потеплее, или станешь поправлять его галстук. Бетс, молодым джентльменам не нравится, когда барышни так себя ведут. Они устают от этого дома! Ты должна делать вид, что считаешь его сильным, решительным, способным, и внимать каждому его слову.
Бетс расхохоталась, едва не расплескав чай.
– Внимать каждому слову Артура Персиваля? – крикнула она, вытирая слезы. – Пощади! Самое умное, на что он способен, так это на разговор о погоде: «Сегодня будет дождь?», или: «Мне кажется, жарковато», или: «Наверное, нужно взять зонтик». Мама, я не хочу тратить время на мистера Персиваля. Он двух слов связать не может. Я еду только потому, что ты приняла его приглашение вместо меня. Ты что, не заметила, как я на тебя смотрела? Господи!
