Одного поля ягоды (ЛП) - "babylonsheep"

— Он бы никому не причинил вреда — если я его не возьму, он продаст его аптекарю — я не могу позволить этого бедняжке!

— Если ты хочешь убедиться, что к магическим существам относятся добросовестно, ты можешь направить петицию в Отдел регулирования магических популяций и контроля над ними, — сказала ему Гермиона. — Или попроси своего профессора по уходу за магическими существами достать одного для своих занятий — у него есть лицензия на уход за животными с ограниченным доступом. Всё лучше, чем подвергать опасности других студентов! Что ты собирался делать, держать змею под кроватью?

— В моём сундуке…

— Взрослый магический бумсланг достигает более шести футов{?}[182+ см] в длину!

— У меня большой сундук…

— Ах да, думаю, он сослужит тебе хорошую службу, когда тебя заставят собирать вещи, если змея вылезет наружу и кто-нибудь её увидит! Тебя за это исключат, знаешь ли!

Тому было забавно наблюдать, как кто-то другой несёт на себе всю тяжесть назойливости Гермионы. Он считал, что она хорошо носит мантию власти, несмотря на то, что она подержанная, дарованная ей такими, как профессор Бири, директор Диппет и длинная рука административных аудиторов Министерства магии. Высшая уверенность в её тоне и поведении исходила от человека, который считал, что он полностью прав. Это было не совсем то же самое, что врождённая харизма, та редкая разновидность серьезности, которая исходит изнутри. Убеждённость, хотя и исходила из внешнего источника авторитета, имела одну общую черту с харизмой в её высшей форме: её никогда нельзя было подделать.

У Гермионы была эта яростная, необузданная убеждённость. А вдобавок на её стороне были факты, и правила, и логика.

У неё, однако, не было харизмы.

Если бы Том был кем-то другим, и если бы предметом упрёков был кто-то, кроме Рубеуса Хагрида, ему, возможно, было бы жаль мальчика. В конце концов, он решил сам вмешаться в разговор. Будет лучше, если они с Гермионой удалятся до того, как буфетчик придёт посмотреть, из-за чего весь этот шум.

— Но ведь ничего страшного не случилось? — сказал Том. — Никаких ядовитых змей в замке, никаких отчислений. Советую так всё и оставить, Хагрид. Мы не станем докладывать на тебя и вычитать очки в этот раз, но если ты попадёшься снова, то мы уже ничего не сможем сделать, — он выразительно посмотрел на Хагрида. — В твоих лучших интересах покинуть «Кабанью голову» и сделать вид, что тебя никогда тут не было.

— О, — хрипло сказал Хагрид, шаркая огромными ногами. Каждая его стопа была размером с буханку хлеба — не пресного, серого, патриотического хлеба, пропагандируемого военным правительством Его Величества, а одного из дрожжевых белых батонов миссис Уиллроу, нарезанных для тостов к завтраку семейства Риддлов. — Э, конечно. Я буду вам очень благодарен, если вы не расскажете профессору Дамблдору. Он так много хорошего для меня делал, и мы бы не хотели беспокоить его по пустякам, а?

— Конечно, нет, — сказал Том. — Хороших выходных в Хогсмиде, но помни, что если тебя снова поймают, кто бы это ни был, они не будут такими понимающими, как мы.

Когда Хагрид протопал из таверны, Том скривил лицо и повернулся к Гермионе:

— Кто-то в Общей гостиной Слизерина сказал, что он наполовину тролль.

Гермиона неодобрительно на него посмотрела:

— Никто не выбирает родителей. И кто бы он ни был, он всё ещё волшебник, а разве это не единственное, что важно?

— Я понимаю, о чём ты, — кивнул Том. — По крайней мере, он не магл.

— Том!

Том рассмеялся и взял Гермиону за руку:

— Мы пропустили обед, а ужин только в семь. Хочешь пойти в «Три метлы»?

Гермиона сжала губы:

— «Мётлы» всегда переполнены на выходных. Еда тут вкусная?

— Нет, — сказал Том. — Люди приходят сюда за выпивкой.

— Значит, она хорошая?

— Не особенно, — Том остановился в задумчивости. — Единственная терпимая вещь в меню это парное козье молоко.

Гермиона заказала кувшин козьего молока со льдом пополам, пока Том слонялся в углу, избегая Старину Аба. Он хотел спросить Аберфорта о смерти Персиваля Дамблдора, но это было лучше отложить до времени, когда они со стариком будут наедине, и он сможет оглушить его, когда тот отвернётся. Напасть на человека сзади большинство считало трусостью, но формальные правила ведения боя ожидались и соблюдались в публичных показательных дуэлях. Вне поля зрения общественности Том не подчинялся никаким ожиданиям, кроме своих собственных.

«И, возможно, Гермионы», — допустил он.

Он подумал, что она выглядела весьма дурашливо с молочными усами на верхней губе, но, опять же, и он тоже.

Это было полностью допустимо, потому что их никто не видел.

В последний месяц учебного года Тому предоставилась возможность допросить профессора Слагхорна. Каждую пятницу на протяжении всего года Слагхорн приглашал студентов на свои званые ужины. Это была постоянно меняющаяся подборка его фаворитов: кого он считал имеющими потенциал поступить куда-нибудь после Хогвартса благодаря своим академическим способностям, исключительному таланту или выгодным связям. В сентябре и октябре на вечеринках всегда было многолюдно (Том вспоминал пикники в тесном купе поезда с явным отвращением), но к маю посещаемость ужина сократилась до не более дюжины человек.

Лично Том считал присутствующих теми, кто больше всего выиграет от снисхождения профессора Слагхорна, и теми, кого не заботили их оценки за экзамены. До экзаменов оставалось несколько недель, и члены «Клуба слизней» из Рейвенкло, включая Гермиону, решили, что они получат больше пользы от высоких оценок, чем от сети соратников Слагхорна.

Что привело к тому, что только слизеринцы присоединились к ужину Слагхорна этим вечером: Том, который знал, что у него будут «превосходно», станет ли он заниматься или нет; Лестрейндж и Эйвери, которые никогда не будут работать, даже если удосужатся получить «превосходно»; Абраксас Малфой, капитан команды по квиддичу Слизерина, который не питал хороших чувств к Тому, но научился держать язык за зубами, когда его несколько раз скинули с дуэльной платформы; Лукреция Блэк, текущая староста школы и невеста alumnus{?}[(лат.) выпускник] «Клуба слизней», выпустившегося больше десяти лет назад; и наконец, Орион Блэк, который предпочитал паштеты Слагхорна блюдам, поданным остальным студентам в Большой зале. (Барашек с картошкой был чем-то непримечательным по сравнению с импортными крокетами из огнекрабов и речными шлёппи в охлаждённом лимонном холодце, поданные к столу старины Слагги).

Том подождал, пока блюдо сушёного инжира и нарезанных сыров будет передано по кругу, и затем задал свои вопросы Слагхорну. К тому времени Слагхорн расправился с первой бутылкой красного вина и был на пути к завершению второй.

— Сэр, я хотел у Вас кое-что спросить, — сказал Том, расширив глаза и слегка приподнимая брови. Ему было семнадцать, он брил усы через день и полностью осознавал, что его облику Хорошего Мальчика осталось всего несколько лет, прежде чем срок его службы подойдет к концу. У подхалимства, в свою очередь, не было возрастных ограничений.

Слагхорн чмокнул губами, отставил кубок в сторону на стол, разбрызгав несколько капель по скатерти:

— Спрашивай, мой мальчик.

— Сэр, — рискнул Том, — я хотел бы узнать, чем профессора занимаются на летних каникулах?

— Планируешь подать заявку на летнее обучение, Том? — сказал Слагхорн.

— Не совсем, сэр. Я слышал, что Хогвартс остаётся без наблюдения летом, и поэтому студентам запрещено оставаться в школе. Если это правда, то куда отправляются работники? У всех есть дом, в котором они живут десять недель в году?

— Ну, у многих из нас да, — медленно сказал Слагхорн, поглаживая край бокала. — Мне нравится проводить мои каникулы с хорошими друзьями — я не вижусь с ними бóльшую часть года, поэтому стараюсь взять всё возможное, когда у меня есть время. Но у некоторых есть собственные дома, а другие снимают домик в Хогсмиде.