Сюзан Таннер - Пленник мечты
***
Ее попытки привлечь интерес Гавина увенчались успехом в последующие дни, и это разъярило Квеснела. Несколькими днями позже он схватил ее за руку, когда она утром шла по двору после службы. Пальцы больно стиснули руку через тонкий шелк платья.
— Так ты стала интересоваться оружием, моя милая? — произнес он, подслушав, как она спрашивала Гавина об оружии, которое носят мужчины в его стране.
Она отшатнулась от его грубого прикосновения:
— Отпусти меня. Мои интересы не касаются тебя.
Квеснел ухмыльнулся:
— У меня есть оружие, которым ты будешь восхищаться гораздо больше, чем мечом варвара.
Ее изумление доставило ему удовольствие. Она была девственницей, но не глупышкой.
— Отпусти меня, — повторила она, — или я пожалуюсь леди Клод. — Она хотела, чтобы ее голос не дрожал.
Его рука задержалась на ее руке, прежде чем он отпустил ее.
— Придет день, когда ты будешь умолять меня овладеть тобой.
Ее подбородок приподнялся при его угрозе.
— Я никогда не сделаю этого, Квеснел. Я презираю тебя.
Холодная ярость сменила его самодовольную улыбку.
— Если ты не будешь умолять меня овладеть тобой, все равно будешь умолять меня. Клянусь.
Она дрожала, когда он оставил ее, она ни разу не встречала такого жестокого человека.
Квеснел, однако, был забыт, когда за столом в тот вечер Гавин начал с ней разговор по своей собственной инициативе. Успех окрылил ее. Совет леди Клод помог ей. Вероятно, каждому мужчине приятно знать, что кого-то интересует его точка зрения, и совершенно не имеет значения, что этим «кем-то» может быть женщина.
Со своей стороны Гавин был крайне смущен. Застенчивая Элеонора с умоляющими глазами не привлекала его, но Элеонора, разговаривающая о вещах, в которых он хорошо разбирался и много знал, давала ему возможность свободно себя чувствовать. Ее знания поразили его. Она разбиралась во множестве различных вещей - обращение с крестьянами и соколиная охота со всеми ее атрибутами.
Он даже сумел сделать комплимент ее платью, которое было такого же цвета, как и ее глаза. Вспыхнувший на ее щеках румянец доставил ему удовольствие.
— А ты, оказывается, и не такой уж неловкий, когда говоришь комплименты, Гавин. Ты, наверное, практиковался на какой-то из девушек-служанок? — Элеоноре нравилось дразнить его. Она думала, что ничего не сможет сказать от удовольствия, когда услышала такой комплимент из его уст.
Теперь настала его очередь покраснеть.
— Нет, девушка, ведь я не могу сказать тебе, из шелка или сатина сделано твое платье или какое кружево украшает его. Я знаю только, что его цвет так же прекрасен, как и цвет твоих глаз.
— Это так приятно, любая девушка счастлива услышать это, — тихо ответила она. — Спасибо тебе.
Она оставила его, когда его товарищи поднялись и направились к выходу, она не хотела смущать его своим слишком явным вниманием. Поднявшись к себе в спальню и уже собираясь погасить свечу, она была вознаграждена: служанка передала ей записку.
Имя Гавина было написано в самом низу коротенькой записки. Она заставила себя прочитать ее очень медленно, прежде чем улыбнулась поджидавшей служанке.
— Можешь передать джентльмену, что я приду и пройдусь вместе с ним по двору.
— Да, мадам. — Девушка вздохнула и затем хихикнула: — У него такие широкие плечи, моя госпожа. Если бы вы отказали ему, то я бы с удовольствием утешила его.
Элеонора знала, что должна была сделать выговор девушке за то, что она говорила так непристойно, но она была слишком счастлива. Гавин искал возможности снова поговорить с ней, наедине.
Она торопливо накинула легкую шаль поверх платья. Ночи были прохладными. Она почувствовала угрызения совести, проходя через зал, где слуги убирали остатки жареной птицы, копченой рыбы и овощей в соусе. Никогда она не встречалась с мужчиной ночью наедине, и даже то, что это был Гавин, не могло полностью снять ощущение, что она делала что-то недопустимое.
Факелы вдоль стен коридора горели совсем слабо, и от луны и звезд было больше света, чем от их мерцающего пламени. Понадобилось некоторое время, чтобы глаза Элеоноры привыкли к темноте, но затем она смогла разглядеть силуэт Гавина в затененном углу двора.
Она ускорила шаги.
— Гавин?
Он повернулся при ее приближении, и она остановилась рядом с ним и чувствовала, как его одежда коснулась края ее платья. В следующее мгновение она поняла весь ужас своей ошибки — хриплый смех Квеснела ошеломил ее. Огромная рука грубо закрыла ей рот, когда она собралась было закричать.
— Нет, моя милая, тебе никто не поможет, кроме меня.
Он прижал к себе ее маленькое гибкое тело, и она поняла, что никто, даже стражник на башне наверху, не сможет рассказать правду об их объятиях. Двор был темным, и его часто использовали для любовных свиданий.
— Так ты будешь умолять меня, моя милая?
Элеонора с ужасом ощутила, как его рука дотронулась до ее испуганно сжавшейся груди. Она отчаянно уперлась руками ему в грудь, но он не отпускал ее. Он был почти нежен с ней, гладя ее тело, скрытое под тонкой тканью платья, и его нежность была еще более ужасающей. Она была маленькой и хрупкой; ее усилия были ничтожными в сравнении с его силой.
Он коснулся языком ее щеки:
— Ты такая сладкая.
Квеснел опустил ее на каменные плиты, и холодный пот покрыл ее тело. Не будут ли ее рыдания звучать как любовные стоны для тех, кто случайно может оказаться поблизости? Она тщетно пыталась вырваться из его крепких объятий. Глухие рыдания сотрясали ее тонкое тело, когда она почувствовала, как он собрал на талии юбки и торопливо сдернул кружевные панталоны.
— Ты плачешь о варваре? — прохрипел Квеснел, ощупывая ее. — Теперь он не захочет тебя, особенно когда я расскажу ему, что ты умоляла меня об этом.
Когда ее плоть затрепетала под его пальцами, Квеснел совершенно забылся и убрал руку с ее рта. Но кроме приглушенных рыданий Элеонора не издала ни звука. Она не будет кричать, чтобы никто не увидел ее в таком виде, и упаси Бог, чтобы этим человеком оказался Гавин, который пришел бы ей на помощь и увидел ее позор. И услышал ложь Квеснела.
Когда Квеснел всей своей тяжестью навалился на нее, Элеонора потеряла сознание, услышав перед этим его шепот.
— Я бы женился на тебе.
***
В комнате, где спали мужчины, царила темнота, когда Гавин почувствовал, как грубая рука потрясла его за плечо, разогнав сон.
— Иди к моему господину герцогу.
Моментально проснувшись, Гавин попытался собраться с мыслями.
