Линда Карпентер - Невеста из Бостона
В другом маленьком кармашке лежал кожаный бумажник. Сьюзен уже было открыла его, как Чейз вдруг тяжело застонал, и она, испугавшись, сложила бумажник и засунула назад.
Чейза вновь начало трясти, и Сьюзен подтолкнула под него получше одеяло, накинула шаль, собственную одежду и легла сверху сама, и хотя плечо ужасно ныло, она прижималась к нему все теснее, надеясь таким образом согреть его.
К счастью, очень скоро он успокоился, а Сьюзен погрузилась в усталый беспокойный сон, ни на секунду не переставая сжимать его большое больное тело.
Чейз проснулся среди ночи, посмотрел, моргая, на мерцавшие звезды и повернул голову. Увидев, что рядом лежит молодая женщина, он улыбнулся. Выгоревшие волосы скрывали ее лицо, и он откинул их, чтобы получше ее разглядеть. Жаль, в глазах какой-то туман. Но даже и так Чейз видел, что перед ним — красавица.
Он прислушался к ее сонному дыханию, наслаждаясь его легким прикосновением к своей груди. Но как же ему посчастливилось уснуть в ее объятиях? Должно быть, это стоило ему состояния. Как ни силился Чейз, он никак не мог вспомнить, что же с ним произошло и кто она такая…
Черт подери, никогда раньше Чейз не был так забывчив!
По всей видимости, женщине было хорошо. Чейз медленно высвободил руку и положил на ее холодное плечо. Она замычала во сне и прижалась к нему еще теснее. Ее локоны приятно защекотали ему щеки, и тело его налилось еще не вполне ясным желанием.
Рука Сьюзен лежала на его груди, и он прикоснулся к ее запястью, наслаждаясь нежностью кожи. Взяв ее ладонь, он стал целовать кончики пальцев, потерся о них усами, ртом. Потом он припал к ее руке губами в жадном, ненасытном поцелуе.
Много лет прошло с тех пор, когда он в последний раз оставался с женщиной надолго. Обычно он пользовался ими и тотчас с ними расставался. Долгие отношения ни к чему хорошему не приводили. «Так почему же я остался с этой? — нахмурился Чейз. — И где я, черт подери?»
Он ничего не мог вспомнить — но, может, это даже и не очень важно? Чейз собрался с духом и вновь обратил свое внимание к девушке, осторожно коснувшись ее груди. От его прикосновения грудь налилась, точно сочное яблоко, и он принялся ласкать пальцами ее сосок. Он решил, что обязательно все припомнит. Но только… завтра. Теперь же он слишком устал…
— Эй, смотрите-ка, амигос, что мы видим? Прекрасная сеньорита и ее любовник! Трогательная картина, не так ли?
Спросонья Сьюзен поняла только одно: этот голос не может принадлежать Чейзу — говорили на незнакомом ей певучем наречии.
Жмурясь от яркого света, она подняла голову и увидела трех мужчин верхом на лошадях. Она села, натягивая на себя одеяло, и тут же скривилась от боли в плече.
Сьюзен никогда еще не видела таких людей. На них были яркие цветные шляпы с широкими полями, с бахромой и бусинками. Голос принадлежал толстяку, шляпа, одежда и прекрасная лошадь которого были украшены серебром. Он смотрел на Сьюзен весело, немного насмешливо, но не зло, однако, несмотря на это, ужас охватил девушку, когда она встретилась с ним взглядом. Все трое были черноволосыми, смуглыми, а роста, наверное, такого же, как кузен Эндрю.
Второй был уродлив настолько, что Сьюзен подумала сперва, что он искалечен на войне. Правый его глаз игриво посматривал на Сьюзен, левый же косил на напоминавший большую картошку нос. Ухмыльнувшись, человек обнажил два ряда черных гнилых зубов — он выглядел омерзительно. Третий мужчина, совсем молодой, почти что мальчик, окидывал Сьюзен довольно наглыми похотливыми взглядами и облизывал губы.
Черные волосы и небритые лица этих людей чем-то напоминали ей вчерашнего грифа. Только какое-то внутреннее чутье подсказывало Сьюзен, что знакомство с ними может закончиться совсем не так гладко.
— Ага, вот мы и напали на золото, амигос! — усмехнулся толстяк.
Остальные загоготали так, будто он сказал что-то очень смешное.
Толстяк снял шляпу и поклонился:
— Позвольте представиться, сеньорита. Меня зовут сеньор Панчо Перес. — Он сделал паузу, ожидая реакции Сьюзен. Но никакой реакции не последовало, и он вынужден был объяснить: — Если вы совсем не знаете, кто я такой, скажу только, что вся эта территория принадлежит мне — равно как и все, что на ней находится.
— Простите, мистер Перес. Как только мой друг придет в себя, мы тотчас уйдем. Его укусила ядовитая змея.
«Может, попросить их помочь нам добраться до Золотых Холмов? — размышляла Сьюзен. — Или хоть воды у них спросить?» Но в ее душу закралось уже нехорошее предчувствие, и больше всего ей хотелось сейчас, чтобы эти трое как можно скорее оставили их в покое.
Перес покачал головой:
— Ах, сеньорита, ваш амиго действительно бедняга. Но вы не… компренде? Нет. Мне совсем не нужен ваш укушенный змеей любовник. Мне все равно, умрет он или останется жить…
Перес приподнялся в седле:
— Мне нужны вы, сеньорита. Вы можете меня заинтересовать. Вы сейчас в моих владениях, а я давно не имел женщины. Встаньте, май бонита, я хочу посмотреть, красивы ли вы…
12
Глаза Сьюзен округлились от ужаса.
Перес оглядел хищным взглядом их лагерь:
— Но сначала мои люди посмотрят, что вы и ваш амиго принесли нам в подарок в столь чудесный день.
Сьюзен непроизвольно взглянула на ковровую сумку, в которой лежали драгоценности: неужели они их отнимут?
Это оказалось роковой ошибкой: Перес перехватил ее взгляд и, указав пальцем на мешок, приказал:
— Карлос, начни вон с той сумки. Почему-то кажется мне, что там что-то есть.
— Нет! — завопила Сьюзен и бросилась к сумке. Прижимая ее к груди, она почти рыдала: — Здесь все, что осталось мне в наследство от матери!
— Не волнуйтесь, сеньорита! Мы не отнимаем вас у вашей мамы. Вас мы тоже возьмем.
И все трое захохотали, а Сьюзен окончательно впала в панику. Нет, она не может оставить Чейза. Ни за что. Он ведь умрет без нее. Вокруг столько опасностей — грифы, солнце…
Спрыгнув с лошади, Карлос направился к Сьюзен. Он схватил сумку за ручку, но Сьюзен держала ее крепко, несмотря на страшную боль в плече. Тогда Карлос ударил девушку ногой в живот. Она пронзительно вскрикнула и упала на землю, а он спокойно протянул сумку Панчо.
— А теперь, сеньорита, встаньте, я хочу посмотреть на вас. Может, я смогу продать вас, если кто-нибудь согласится заплатить…
Но Сьюзен лежала без движения, жалобно всхлипывая. Ничто уже не волновало ее: они отняли у нее самое дорогое — драгоценности ее матери. Все остальное потеряло теперь значение и смысл.
Терпению Панчо Переса пришел конец:
