Виктория Холт - Принц-странник
Люси вновь подала голос:
— Вам следует отдавать себе отчет, что полковник Сидней сочтет за величайшее оскорбление ваше вторжение сюда.
— Следует ли нам умолчать о том, что я забрался сюда с вашей помощью?
— Я вовсе не собиралась вам помогать. Я просто хотела спасти вашу жизнь. Я боялась, что вы упадете.
— Благодарю, вы спасли мне жизнь, Люси. Как я могу вас отблагодарить?
— Тем, что без шума и скандала уйдете, пока полковник не вернулся и не обнаружил вас здесь.
— И это награда за мои муки, за тот смертельный риск, на который я пошел, чтобы оказаться возле вас?
— Прошу вас, уходите. Я боюсь, что придет полковник.
— Я поневоле начинаю бояться полковника. Он вам так нравится, Люси? Он добр с вами?
— Он добр со мной, и он мне нравится.
— Но ведь не настолько, чтобы не бросить улыбку-другую приглянувшемуся прохожему, не так ли? Люси, не могли бы вы так же обожать и бояться меня, как обожаете и боитесь полковника?
— Вы забываете, что мы незнакомы. Я первый раз в жизни увидела вас несколько минут назад.
— Нам необходимо срочно исправить эту оплошность. И как только мы познакомимся, то будем часто видеться. Я все-таки рискну навлечь на себя неудовольствие полковника Сиднея. Идет?
— Пожалуй, — прошептала Люси. Он взял ее руку и поцеловал.
— Вы красивейшая женщина, какую я когда-либо видел, — сказал он, — а я видел много женщин. Как сейчас помню, дело было в Оксфорде, мы с отцом стояли в церкви, и он треснул меня по голове, потому что я, вместо того чтобы слушать проповедь, улыбался женщинам. Теперь я стал старше, но улыбаться им не перестал, и, сколько бы меня ни били по голове, я этого не оставлю. Так что, как видите, я знаю, о чем говорю.
— Не сомневаюсь, что вы не обижали женщин невниманием, можно было и не говорить об этом. А теперь уходите, умоляю. Я прикажу горничной вывести вас по черной лестнице. Вам следует немедленно уйти.
— Но я хочу поцеловать вас перед уходом.
— А потом… потом вы уйдете?
— Клянусь. Только не думайте, что мы больше никогда не встретимся.
— Я пойду на все, чтобы избавиться от вашего присутствия до возвращения полковника Сиднея.
— Вес? — Ею веселые карие глаза засветились надеждой.
— Я поцелую вас, — твердо сказала она.
И он обнял ее и поцеловал, и не один раз, а много, и не только в губы, как она предполагала. Люси, борясь с ним, раскраснелась и без конца смеялась. Для нее все это было веселым приключением с самым интересным мужчиной на свете, и больше всего ей хотелось, чтобы он сдержал слово и снова навестил ее.
Она кликнула горничную.
— Энн, — сказала она, — выведи этого человека из дома… Быстро!.. Черным ходом.
— Да, госпожа, — сделала книксен Энн. Люси с сожалением провожала его взглядом. В дверях гость обернулся и поклонился — элегантнее и почтительнее любого мужчины, которого она когда-либо видела.
— Мы снова встретимся… и очень скоро, — пообещал он. — Но для меня это будут муки вечности.
И, повернувшись, он двинулся вслед за Энн. У выхода он взглянул на Энн. Та кротко подняла лицо, тоже поддавшись чарам его обаяния. Ласковые карие глаза стали чуть грустнее. Бедная Энн! Такая некрасивая! Каково ей было видеть, как он осыпает поцелуями ее госпожу: «Эх, детка, — подумал он. — Как ты должна завидовать, бедняжка!»
А поскольку с тех самых пор, как отец ударил его по голове за неприкрытое восхищение женщинами, а может быть, и раньше, он не мог пропустить ни одной юбки, независимо от того, кто был в ней — красивая или не очень, высокая или маленького роста, он на секунду остановился и легонько поцеловал Энн в щеку. ***
Роберт объявил, что Люси будет представлена принцу.
— Он так много о тебе слышал, — сказал Роберт. — Рассказ о том, как Элджи заплатил пятьдесят крон и в самый канун твоего приезда был отозван в другое место, его необычайно позабавил. Он заявил, что должен во что бы то ни стало увидеть героиню этого рассказа. Так что примерь платье, которое я подарил тебе, и приготовься к тому, что однажды придется выйти ко двору. В такой ситуации все земляки, все изгнанники связаны между собой и должны держаться вместе.
Энн помогла Люси одеться, и обе они думали о высоком темноволосом госте.
— Вы думаете, он вернется, госпожа? — спросила Энн.
— Откуда мне знать? Он ведь такой стремительный, правда? У него манеры прирожденного волокиты.
— И в то же время — прирожденного джентльмена, — прошептала Энн.
— Вероятно, эти свойства часто связаны между собой. Ну-ка, девочка, принеси мне платок и веер.
Они уже приехали во дворец, где располагались покои принца, а Люси все еще думала о стройном темноволосом незнакомце. Дворец оказался большим зданием с круглыми окнами и готическими башенками по бокам. Войдя в него, они по лестнице поднялись в залу, где их ждал принц.
Когда он улыбнулся, ей показалось, что она грезит. Упав на колени, она не смела поднять глаз к знакомому лицу с озорными карими глазами. Она пребывала в смятении и, отдавая поклон, все еще не верила, что это действительно принц. Ей казалось, что это розыгрыш, игра, которую придумал Роберт и этот темноволосый мужчина.
Вокруг толпились другие люди — кто моложе, кто старше — но он из всех выделялся, не только ростом, но и своим необоримым обаянием. Итак, все это выглядело невероятным, но молодой человек, забравшийся к ней в окно, был Чарлзом, принцем Уэльским, и ничего тут нельзя было поделать.
Он весело засмеялся.
— Итак, прекрасная Люси, мое вероломство раскрыто.
— Сэр, — начала она.
Принц повернулся к свите и сказал:
— Вы знаете, оказывается, мы с Люси уже встречались, и более того — обнаружили, что нравимся друг другу.
— Ваша милость, я не понимаю, — начал Роберт.
— Тогда придется рассказать вам о происшедшем, и я не сомневаюсь, что как истинный солдат, вы, полковник, ознакомившись с экспозицией, отступите без боя.
Все засмеялись, один Роберт выглядел унылым. С достоинством поклонившись, он сказал:
— Я понимаю значение ваших слов, ваша милость, и при таком соотношении сил мне не остается ничего другого, как отступить.
— Мудрый Роберт! — воскликнул Чарлз. — И поскольку мы заговорили об отступлении, то именно такой приказ я отдаю присутствующим в зале джентльменам.
Последовал взрыв смеха, и джентльмены один за другим вышли из зала, останавливаясь по пути лишь для того, чтобы бросить оценивающий взгляд на Люси.
Люси осталась наедине с Чарлзом.
Так она стала любовницей изгнанного из страны принца.
Она по-настоящему полюбила его; он значил для нее больше, чем все предыдущие любовники вместе взятые, потому что он был больше, чем просто любовником. В нем чувствовалась нежность, трогающая Люси за живое. Он был легок на подъем, искрился остроумием, и если когда-либо не сдерживал обещания, то опять-таки по широте сердца, не имея сил никому отказать.
