Пенелопа Нери - Украденный миг
— А вот что. Сестре нашей Леолани, Малии, не повезло. В мужья ей достался какой-то каторжник, угодивший в Ботани-Бэй за какое-то грязное преступление, — некий Джек Джордан. От него у Малии родилась крошка Эмма…
Вся кровь бросилась Гидеону в лицо.
— Так, значит, Эмма Уоллес…
— Да. Она же — Эмма Калейлани Джордан, владелица интересующего тебя клочка земли. Граница его проходит через все это плато до скал-Близнецов. Итак… — Мистер Мак-Генри испытующе посмотрел на Гидеона. — Ты не болтун, капитан? Надеюсь, нет. Итак, на прошлое Рождество я был на Большом острове. Малия просила, чтобы я оформил право на наследование родовых владений Эммой Калейлани, а в случае смерти дочери — ее женихом, Кеальи Чарльзом Уоллесом. Малия боялась, что ее муж-алкоголик будет претендовать на все имущество и хотела иметь гарантии, понимаешь?
Гидеон безнадежно кивнул.
— Вы говорили о женихе Эммы Калейлани Джордан, сэр?
— Они были помолвлены к тому времени. Прекрасный парень, школьный учитель… Что с тобой, Гидеон? Ты бледен, как покойник!
— Пустяки, сэр. Всего хорошего, сэр… Простите, сэр!.. — С этими словами Гидеон выскочил на улицу.
Отойдя от окна и усевшись за стол, мистер Мак-Генри продолжал недоумевать. «Что же случилось с парнем? Может быть, его контузило на войне или просто расстроил там свои нервы? Что ж, я с этим ничего не могу поделать. В конце концов у парня есть родные». Он налил себе немного виски. Глаза его стали печальными, как вересковые пустоши его далекой Шотландии. Поднимая виски и рассматривая на свет, он пробормотал: «Благослови тебя Бог, Катерина, моя любовь, а заодно и тебя, Малия, моя маленькая служаночка. Как печально, что я пью сейчас виски один! Ах, девушки-девушки!..»
Господи! Эмма! Эмма! Помолвлена! Замужем, может быть! Какой-то учителишка, какой-то Уоллес! Как это случилось, почему ты допустил такое, Господи?
Гидеон выл от боли, точно раненный насмерть в живот, точно внутри него разорвался бризантный снаряд, точно дьявол зашил в его сердце осколочную гранату.
Он не помнил, как выскочил за дверь, как оказался в экипаже, как колесил по всему Гонолулу, останавливаясь у всех забегаловок и борделей, и пил, пил, пил, не разбирая вкуса выпивки и человеческих лиц, окружавших его.
Боже, Боже! Надо было быть совсем наивным, чтобы придавать значение обещаниям четырнадцатилетней девочки. Ведь она была просто школьницей, случайно вырвавшейся из класса и опьяненной свободой. Как он не мог понять этого? Почему сам не мог забыть о ней, несмотря на все ужасы, творившиеся вокруг.
Гидеон вспоминал солдат, сражавшихся рядом с ним, почти все они были новобранцами и многие — даже младше его. Он помнил их тела, разорванные снарядами на части.
После таких кошмаров не хотелось жить.
Конечно, он помнил и женщин… разделявших с ним постель за плату или новоиспеченных военных вдовушек, молодых и жадных до жизни, верных только ей и своему инстинкту. Любовь последних напоминала ему предсмертные конвульсии. В то время как Эмма…
Ее образ обладал каким-то странным постоянством и спокойной уверенностью. Мысли о ней подпитывали его, давая силы жить. Вместо «вперед!» ему хотелось кричать имя Эммы, когда он вел своих людей в атаку, образ ее витал рядом, оберегая. Обыкновенную девушку он сделал своим романтическим символом. Неужели все было гораздо проще? Впрочем, какая разница: была Эмма обыкновенной или особенной, — если он погибает теперь от чувства потери…
— О Боже, Гидеон! Я объехал весь город в поисках. Какой дьявол носил тебя за собой? Ты похож на умершего грешника! — воскликнул Томас, пораженный видом своего старшего кузена, его истерзанной, заляпанной одеждой, отсутствием носка на одной ноге. Дикое, невменяемое выражение лица дополняло эту печальную картину. Выскочив из наемного экипажа, Том побежал за кузеном по улице.
— Никакой не дьявол… женщина! Это она сделала меня таким! — Гидеон бессмысленно крутил указательным пальцем перед лицом Томаса, настигшего его. — Может быть, ты думаешь, что они постоянны, как звезды, и готовы вечно одаривать нас своим светом? О нет! На самом деле все они притворщицы! Ах, Томми, Томми, эта бесчеловечная война! Я вышел из адского пекла с одним волшебным женским именем в душе… Она спасла меня, но лишь затем, чтобы теперь я погиб из-за нее.
— Какую чушь ты несешь, Гид! Все пройдет, как только ты протрезвеешь. Сейчас мы поедем домой… Главное, — успокоиться… насколько я помню, у тебя не было никакой невесты! — Том старательно тянул Гидеона к кебу.
Ненадолго унявшийся было дождь теперь накрапывал снова и грозил перейти в бурный и затяжной тропический ливень. Два последних дня тучи плотно закрывали небо над Гонолулу.
— Изменчивая шлюха! Задница! — выкрикивал Гидеон. — Моя Эмма вышла за другого! Ах, Томми, ты же знаешь, как быстро новости расходятся на островах! Ведь она знала, что я жив, что уже на пути домой… нет, она не дождалась, не оставила мне ни малейшего шанса!
— Потише, Гид, не хватало еще, чтобы кто-нибудь вызвал полицию! — Говорил Том, заталкивая Гидеона под кожаный верх кеба.
Наконец, они тронулись.
— Ах, Гид, ты всего лишь пьян, как тот противный вонючка-скунс из поговорки, как там?.. Да, и что это за Эмма? Никогда не слышал от тебя о ней. Брось, она не единственная девушка на этом свете.
Дом Шелдона Кейна был погружен в темноту и молчание, когда кеб остановился перед резными чугунными воротами. Пышный тропический сад, окружающий двухэтажный дом, величественные пальмы, роскошные магнолии, огромные белые цветы которых наполняли сладким душным ароматом ночной воздух, клумбы и лужайки, где днем расправляли свои хвосты великолепные павлины, сейчас выглядели очень таинственно.
С помощью кебмена Томас вытащил Гидеона из экипажа и, расплатившись, потянул кузена к воротам. Положив одну руку Гидеона себе на плечо, Томас потащил его вокруг дома, чтобы войти с заднего хода.
С большим трудом ему удалось протиснуть кузена в маленькую дверь, ведущую на кухню. Осторожно, чтобы не разбудить домочадцев, они пересекли неосвещенный холл, затем гостиную и, наконец, главный холл, ведущий к лестнице на второй этаж. Все в доме спали.
Опуская кузена на нижнюю ступеньку, Томас прошептал:
— Ради Бога, подожди минуту, моя спина сейчас сломается. Ты, однако, нелегкий!
Гидеон безропотно подчинился, разбросав свои длинные ноги по полу и безвольно свесив руки.
— Подожди, я пойду посмотрю, не осталось ли кофе от ужина.
Томас осторожно прошел на кухню, страшно боясь увидеть свою мать — с поджатыми губами, свечой в одной руке и Библией в другой. Стараясь освободиться от детского страха, он встряхнул головой. Отца Том совсем не боялся, самое страшное, что можно было услышать, столкнувшись с ним, — это: «Наконец-то вернулись, повесы?»