Анна Листопад - Суламифь и царица Савская. Любовь царя Соломона
Миндальные деревья, цветущие трогательными нежно-розовыми цветами с января по март, явились сюда с Голанских высот, Хермона, Галилеи, берегов Средиземного моря, долин пышнотелой Иордан и других мест, где одновременно с дворцовыми садами благоухали и распускались ветви кустарников – еще до того, как набухнут почки и появятся зеленые листья. Соломон любил подолгу любоваться на воздушные розовые облака цветущего миндаля, мечтая увидеть заветные лепестки во сне: это предвещало исполнение желания и удачу.
Но особой любовью царя пользовались кустарники граната. Ярко-красные сочные цветы и мясистые листья были созвучны страстной натуре Соломона, его резко выраженному плотскому началу. И одновременно стремление царя к гармонии и уравновешенному взгляду на мир олицетворяли плоды граната. Так страсть рождает любовь, замысел мастера – произведение искусства, добрые помыслы – милосердие и сподвижничество. Поэтому очертания гранатового дерева – символ страсти, богатства и плодородия – часто можно было увидеть на многочисленных фресках дворца, утвари, монетах и печатях царедворцев.
Особое место на столе Соломона занимали плоды смоковницы – инжир и финиковой пальмы – финики. Медово-сладкие плоды были любимы государем и его возлюбленными, они быстро насыщали аппетит и восстанавливали силы после бессонных ночей.
– Посмотри, Офир, – порой говорил Соломон старику за трапезой, наблюдая с возвышения за тем, как качаются деревья в его саду, волнуемые ветром, – эта финиковая пальма величественна и благородна, как народ Израиля.
– Да, царь, она статна и сильна, как сыны Израилевы, объединенные твоей властью.
– Но не только это имею я в виду, Офир. Погляди на это растение. Плоды феникса мы с превеликим удовольствием принимаем в пищу. Печем, используя финиковые дары, вкусный и сытный хлеб, делаем свежие напитки, производим из сока стволов вино и сахар. Древесина этого благословенного дерева годится в строительстве, ветви и листья – для покрытия шалашей и сооружения кровли, из волокон ремесленники плетут прочные корзины, крепкие циновки. А еще в тени финиковых пальм выращивают другие плодовые деревья и кустарники. Словно добрая заботливая мать, оберегает пальма феникс своих детей, сестер и собратьев, посылаемых щедрой природой. Так же и жители Израиля. Выполняя предначертанный путь, каждый израильтянин приумножает богатство страны и способствует ее расцвету. Никто здесь не лишний, каждого, кто приходит сюда с добрыми намерениями, встречает земля Израиля радушно и гостеприимно.
– Мысли твои глубоки и стремительны, как вода в священной реке Иордан, Соломон. Как прозрачная гладь твоих бассейнов и фонтанов, – восторгался старик высказываниями Соломона и вновь погружался в покой созерцания.
Так проходил день – среди важных государственных дел царь всегда находил время для беседы с (Эфиром. А потом наступала ночь.
Глава 13. Разговор с моавитянкой
Соломон редко ночевал один.
Привыкший к новым увлечениям и победам, он искал все новые и новые наслаждения. Но не только внешние достоинства ценил он в любовнице. Удовлетворив свою страсть, он любил слушать изысканные и захватывающие воображение и ум рассказы о родине возлюбленной, о ее народе – некогда благоденствующем или продолжающем пребывать в силе и величии.
Сегодня стройная самоуверенная моавитянка, дочь известного вельможи, дарила ему свои ласки и поцелуи.
– О милый, твои руки так нежны и страстны. С тобой я уношусь к безоблачным высотам золотисто-лазурного неба над великим соленым озером, восточный берег которого стал домом моих родителей. Оно так напоминает небо Иерусалима и так отличается своей воздушностью и легкокрылостью: глядя в даль озера, я хочу расправить свои крылья и лететь туда, где на горизонте небо и вода сливаются в единую суть, – хрипловатым от страсти голосом почти пропела черноокая Руфь венценосному возлюбленному, стремясь вновь познать сладость его губ и настойчиво заглядывая в его глаза.
Но Соломон, уже успокоив сердечный огонь, своими мыслями был в тех краях, о которых невзначай вспомнила женщина, на сегодняшнюю ночь всецело уверенная в своих чарах над этим сильным человеком и спешащая извлечь из своего положения все возможные привилегии и удовольствия. Выбирая тактику поведения, она поняла, что в наступившую минуту Соломону, отстранившемуся от ее рук и горячих бедер, уже не столь интересна ее красота и искусство вести любовную игру, – и стала рассказывать о своей родной земле.
– Мои родители начали свой жизненный путь на восточном берегу Мертвого моря. Народ моавитян, как ты знаешь, царь, издавна соперничает с благословенным народом Израиля в том, кто будет обладать плодородными землями между Арноном и Явоком.
Вражда эта настолько сильна, что во время исхода израильтян из поработившего их Египта царь Валак, сын Сипфора, не хотел разрешать мирным евреям совершить путь через области моавитянского государства. Он не помог им ни водой, ни хлебом!
– О да! Еще труднее было моему народу, когда другой царь, Эглон, создал подлое и хитроумное содружество аммонитян и амаликитян. Целых восемнадцать лет томились евреи под игом соседних племен.
– Но ты же понимаешь, государь, что в этом горниле закалялась воля сынов Израиля. Моавитяне понимали, каким сильным может быть государство евреев, а потому чинили всяческие препятствия твоему народу.
– Коварство моавитянских царей доходило до такой степени, что они не гнушались сталкивать Саула и Давида, пользуясь внутренними противоречиями среди главных сынов земли Исраэль. Но бог помог моему отцу, и он стал властвовать над моавитянами.
– Решительность и жестокость отличала его действия, царь, – скрытый гнев зазвучал в голосе моавитянки. – Более половины народа истребил он, стремясь обрести первенство и независимость.
– И победил сильнейший.
– И победил ты, Соломон, – Руфь бросила обжигающий, полный любви и ненависти взгляд и вновь прильнула к Соломоновой груди. На этот раз он не отстранил ее, на короткий миг погрузился в созерцание молящих о взаимности женских глаз – и вновь отвернулся от поцелуев.
– Я построил тебе, Руфь, бамот – «высоту спасения», как это делают на твоей родине, в честь Хамоса. Чтобы ты забыла идолов и истуканов и служила единому богу. Чтобы чувствовала себя на земле Израиля, как дома. (Я желаю, чтобы Израиль был домом для многих.) Но твой Хамос – кровожадный бог. В его честь истреблялись целые города. Это ли религия здоровых разумом людей, это ли религия, ведущая к расцвету? Подобные верования уводят народ в древность, препятствуя развитию и благоденствию. Ибо не только страх должен управлять государством, но и полет мысли, фантазии, желание преуспеть в свободном деянии на благо страны.
