Джо Беверли - Возлюбленная демона
Это было так, будто она глядела на замечательного человека через кривое стекло. Его честь проявилась в том отвратительном факте, что он больше не пытался поцеловать ее. Его ум проявился в том, как ему удалось показать свою преданность и страсть публично, не делая ничего неприличного.
Его естественная доброта проявлялась по-разному. Он никогда никого не высмеивал. Он танцевал бы с неуклюжей застенчивой девушкой так же, как и с красавицей, говорил со скучным человеком как с остроумным, смягчая грубость так, что ее почти незаметно.
Он даже проводил время с тетушкой Луизой и дядюшкой Чарльзом, а никто не осмелится отрицать, что они были парой угрюмых стариков, постоянно придирающихся друг к другу и окружающему миру.
Однако, лежа в темноте, она начала понимать, что вся его доброта исходила из преследовавшей его обязанности, того самого чувства долга, которое вело его в следующее сражение, и следующее, и следующее.
Упорство? Он был безумцем, энтузиастом, не так ли?
Теперь она задалась вопросом, был ли это случай никогда не ограничиваться полумерами, и делал ли он то, что он делает сейчас, с тяжестью на сердце.
И что он делает сейчас, в эту самую минуту?
Она попыталась убедить себя, что он уже лег спать, но что-то ей подсказывало, что он этого не сделал. Что он мог снова взять в руки пистолет. После борьбы с самой собой, она вылезла из кровати и потянулась за накидкой.
О нет. Определенно нет. Она не собиралась разыскивать его, одевшись в ночную рубашку!
Чувствуя себя поглупевшей, она надела сорочку, и, хорошенько порывшись в ящиках, достала один из легких корсетов, который застегивался спереди, и самое простое платье с запахом. Закрутила косу вокруг головы и закрепила ее.
Взглянув в зеркало, она увидела женщину явно далекую от румянца молодости, в простом платье с простыми волосами и без всяких украшений. Она повернулась к своей шкатулке для драгоценностей, но остановила себя. Надеть украшения означало вложить в происходящее некий порочный умысел.
Захватив подсвечник, она вышла, чтобы удостовериться, что ее демон не занят чем-то адским.
Дом был тих. Конечно, все кроме нее наверняка спали. Как бы то ни было, она знала, что не сможет уснуть, пока не осуществит полную проверку.
На первом этаже все было мирно. Она возвратилась наверх и проверила гостиную. Ничего.
В коридоре она помедлила, соглашаясь с тем, что всегда знала. Независимо от того, чем Вандеймен занимался, он находился в частном убежище своей спальни, и она не могла вторгнуться туда.
И все же она не могла разрешить себе просто отдыхать.
Она позволила себе прислониться к его двери и прислушаться.
Тишина.
Хм, посмотрим. Он спал.
Потом она услышала что-то. Одно движение, не больше, но это позволяло предположить, что он не спит.
Он мог готовиться ко сну.
Возможно, даже голый.
Она стояла, наблюдая, как пламя свечей играет красным и черным на мерцающем красном дереве дверных панелей, слыша только тишину. Тогда, вздохнув и содрогнувшись, она слегка постучала.
Голос. Она не могла расслышать, что он сказал, но повернула ручку и заглянула.
Ван растянулся на полу, в бриджах и расстегнутой рубашке, головой и плечами прислонившись к кушетке около пустого камина. В комнате было темно, и он поднял руку, чтобы прикрыть глаза на мгновение.
– Дьявол побери его, снова ангел, – пробормотал он, опуская руку и уставившись на нее. Пустой стакан почти падал из его руки, полупустой графин бренди стоял на полу поблизости.
Она почти отругала его, но остановилась. Это не принесло бы ничего хорошего. Она закрыла за собой дверь, думая, думая.
Все прошлые недели оказались иллюзией. Он все еще был полупьяным мужчиной, который собирался убить себя, а она все еще должна была спасти его.
Глава 7
– В чем дело? – сказал он ленивым от выпивки голосом. – Никто, кроме Нунса об этом не узнает, так что правил я не нарушаю.
Напротив кушетки, с другой стороны камина, стояло кресло. Она осторожно подошла к нему, но в последний момент повернулась к столику с напитками. Поставила подсвечник, взяла стакан и графин кларета, и села на пол перед креслом, напротив него.
Она наполнила стакан, потом поставила свой графин на пол, напротив его, и сделала глоток.
– Иногда выпивка оказывается отличной идеей.
Его настороженные глаза остановились на ней, пока он потягивал вино.
– Вы подразумеваете, что бывают времена, когда это не так?
Его мрачность поразила ее, но она попыталась не показать этого. Она не знала, что делает здесь, но знала, что не должна поддаваться эмоциям.
– Вы напивались перед сражением?
– Не специально. – Он немного передвинулся, расслабляясь. По крайней мере, он готов разговаривать. – Некоторые так и делали. Они стремились умереть. Возможно, они оказались счастливее тех, кто умер трезвыми. Или даже тех, кто остался жить… Я попадался с бутылкой несколько раз…
Он следил за своим почти опустевшим стаканом и графином, и затем заботливо наполнил его.
Мария потягивала свое вино. Первый раз он упомянул темную сторону войны. Хорошо это или плохо? Это воспоминания о войне сковали его цепью как в темницах или утрата его семьи, или и то, и другое? Она не могла стереть первые или вернуть второе. Но она должна попытаться дать ему причину жить.
– Почему вы присоединились к армии? – спросила она, продолжая праздную беседу. – Вы ведь были единственным сыном.
– И все еще есть. Последний из рода. Все надежды и ожидания Вандейменов были возложены на эти несерьезные плечи. – Он провозгласил тост и выпил. – У вас так много волос.
Инстинктивно она коснулась плотного узла косы, но продолжала преследовать свою цель.
– Так почему вы присоединились к армии?
В глазах, лениво полуприкрытых веками, внезапно мелькнуло лукавство.
– Распустите волосы, и я расскажу.
Возможно, сейчас она должна подняться и выйти, но она знала, что не может вот так уйти и оставить его. Она могла обвинить его в блефе, но подозревала, что демон Вандеймен никогда не блефовал.
Мария подняла руки и вытащила шпильки, позволяя косе тяжело рухнуть на спину.
– Не вздумайте играть со мной в ваши игры, сэр. Вы не победите и не избавитесь от меня, делая вид, что хотите меня.
– Делая вид? Вы можете подойти поближе и почувствовать, если хотите.
У нее перехватило дыхание, и она не могла удержаться и не взглянуть на его промежность. И поспешно подняла глаза.
– Так почему вы присоединялись к армии?
– Вы действительно не отстанете, – пожаловался он, продолжая, – в отличие от других. Почему?
– Другие? – Ее разум застрял на его предыдущих словах. Он был возбужден? Сейчас? Ею? Между ее бедрами возникла чувствительная пульсация.
