Барбара Картленд - Голубой вереск
— Значит, точно шантаж! — решил Иэн.
— Можете считать как угодно, можете насмехаться, протестовать или использовать против нас ваше сильнейшее оружие — деньги, — сказала Мойда, — но рано или поздно Хэмиш получит то, что ему принадлежит по праву, и будет носить свою родовую фамилию.
— Посмотрим, — сказал Иэн и направился к двери. Затем, на секунду задумавшись, вновь повернулся к ней и добавил: — Завтра я приглашу сюда из Инвернесса адвоката. Мы объясним ему суть дела и посмотрим, найдется ли решение более очевидное, чем нашли вы.
— Благодарю вас, но я сама найму себе адвоката, — резко произнесла Мойда.
Кажется, говорить было больше не о чем, и Иэн, закрыв за собой дверь, спустился по широким дубовым ступеням. Он хотел найти мать. Беатрис уже наполнила дом теплом и светом. Большая библиотека, где, как помнил Иэн, всегда сидел его двоюродный дед, была ярко освещена полудюжиной ламп, а в камине полыхало огромное полено. На столике в углу стоял поднос со стаканами и блестящим серебристым шейкером для коктейлей.
Беатрис здесь не было, но на стуле возле камина сидела Линетт. Когда Иэн вошел в комнату, она поднялась и, протянув руки, шагнула ему навстречу. Иэн заметил, что она переоделась к ужину. Интересно, задумался он, как ей удается всегда выглядеть и одеваться соответственно ситуации.
На ней было короткое платье из зеленой шерсти с блестящей золотой вышивкой. На шее — золотое колье, а запястья украшали многочисленные маленькие браслеты из серебра. Девушка выглядела очаровательно, но Иэн, взволнованный и раздраженный всем, что касалось последних событий, почувствовал, что ее первый вопрос был несколько неуместен:
— Все в порядке? Ты поставил на место этих самозванцев?
— Вопрос не совсем в этом, — сухо ответил Иэн.
Линетт, привыкшая приспосабливаться ко всему, поняла, что сказала что-то не то. Она нежно дотронулась до его щеки.
— Дорогой, ты, наверное, устал, — произнесла она. — Сделай себе коктейль, и мне, хорошо?
— Мама пошла переодеваться? — осведомился Иэн.
Линетт кивнула.
— Скорее всего, — сказала она. — Миссис Маккрэгган не знала, во сколько мы будем ужинать, но она пообещала, что он в любом случае будет вкусным. Ты же знаешь, мы столько всего привезли.
— Мама всегда такая предусмотрительная.
Иэн надеялся, что его мать не обидела миссис Маккэй, которая с готовностью откликнулась на просьбу помочь ему. Но беспокоиться не было смысла; подобное случалось всегда, когда за дело бралась Беатрис. Она просто жить не могла без скандалов. Подобно большинству американок, она хорошо готовила и в случае необходимости могла самостоятельно соорудить отличный обед из чего угодно, что попадется под руку.
Коктейль, теплый из-за отсутствия льда, тем не менее оказался неплох. Иэн быстро осушил свой бокал, а второй подал Линетт. День был длинный, и Иэн не на шутку устал.
— Та девушка, которая приходится тетей этим детям, она и вправду собирается остаться здесь до тех пор, пока мы в прямом смысле не вышвырнем ее отсюда?
— Мы не можем так поступить, — сказал Иэн. — Будет скандал, а нам этого меньше всего нужно.
— Но ведь это просто смешно, правда? — спросила Линетт. — Эти люди готовы на все, лишь бы привлечь к себе внимание. Подозреваю, что эта особа не остановится ни перед чем.
Внезапно Иэн почувствовал раздражение. Он не сомневался, что Мойда была с ним откровенна, хотя он и не мог согласиться с тем, что она говорила.
— Давай лучше сменим тему разговора, — обратился он к Линетт. — Расскажи, чем ты занималась в мое отсутствие. Ты скучала по мне?
— Очень, — ответила девушка. — Я очень рада вновь тебя увидеть. Даже не предполагала оказаться здесь на этой неделе.
— Ты так мила, Линетт, — нежно произнес Иэн.
Она подала ему руку, Иэн поднес ее к своим губам.
— Ты самая красивая девушка, — сказал он.
Он наклонился и собрался было поцеловать ее в губы, но в этот момент дверь распахнулась и в комнату прошествовала Беатрис. На ней было синее бархатное платье, а на плечи накинуто белое норковое манто. Она выглядела так, как будто только что сошла со сцены, и внезапно Иэн почувствовал восхищение.
Его мать была потрясающей женщиной — это не подлежало сомнению. Она прибыла из Эдинбурга, навела порядок во всем доме, и, несомненно, через несколько минут им подадут превосходный ужин. И несмотря ни на что, она умудрялась выглядеть так, как будто только что вышла из салона Элизабет Арден.
— Не откажусь от коктейля, — сказала Беатрис. — Надо не забыть завтра решить что-то насчет льда.
В этот момент все услышали, как к замку на всей скорости подъехала машина.
— Кто бы это мог быть? — удивилась Беатрис, и рука с бокалом застыла в воздухе.
— Понятия не имею, — ответил Иэн. — Ты кого-нибудь ожидаешь?
В холле послышался чей-то голос; через несколько минут дверь распахнулась, и одна из сестер Росс со смущенным видом, немного задыхаясь, произнесла:
— Герцог Аркрэ, мадам.
Не успела она договорить, как в комнате появился сам герцог. Его редкие волосы торчали дыбом, а водянистые глаза были выпучены, как у рака. Он не заметил никого, кроме Иэна, и в явном возбуждении прошествовал к нему через всю комнату.
— Иэн, старина, — заикаясь, произнес герцог; его слова звучали как скороговорка. — Сразу же отправился к тебе. Нужна твоя помощь! Все пропало… Пришел взглянуть на него, а там ничего нет.
— Что пропало? — спросил Иэн и затем вспомнил. — Только не говори, что голубой вереск.
— Он самый. Исчез. Там, где он стоял, пусто. Я верну его обратно — даже если мне придется кого-то застрелить.
Глава 5
Переодеваясь к ужину, Беатрис слушала болтовню камер-дамы о неудобствах замка.
— Мадам, мне ни разу не доводилось видеть более неуютного места. Цивилизованным его никак нельзя назвать. В былые времена здешние слуги были покладистыми и могли смириться с чем угодно.
Беатрис не обращала внимания. Она привыкла к вздорности Мэтьесон во всех ситуациях, когда приходилось сталкиваться с переменами. Но она была отличной камер-дамой — аккуратной, внимательной к мелочам и хорошей рукодельницей. Кроме того, она служила Беатрис уже десять лет. Неудивительно, что ей позволялось высказывать свое мнение.
— Более того, я сомневаюсь, что ванна мадам будет здесь работать, с этими-то трубами.
Это был удар ниже пояса: Мэтьесон прекрасно знала, что для Беатрис ванна была в числе самых главных вещей в ее жизни. Уже давно она отчаялась найти комфорт в английских ванных — большинство из них она считала грязными и не соответствующими санитарным нормам — и поэтому придумала для себя удобства, которые, однако, вызывали раздражение везде, куда бы она ни отправилась.
