Жюльетта Бенцони - Любовь, только любовь
К несчастью, осажденные ничем не могли ей помочь. Вражеское кольцо сжималось, выбираться из города становилось все труднее. И все-таки удалось отправить гонца в Нормандию, к маршалу де Буссаку. Компьень держался из последних сил, голод и болезни буквально косили его защитников, и, если бы не срочная помощь, ему пришлось бы сдаться.
– Сидим тут, запертые, как крысы в норе, и подыхаем с голоду, а бургундцы тем временем держат Жанну, и король палец о палец не ударит, чтобы ей помочь! – неистовствовал Арно.
– А ты думаешь, зря туда отправился Ла Тремуйль? – недобро усмехнулся Сентрайль. – Ведь он уже давно поклялся погубить Жанну.
Наконец в конце октября подошла подмога. Удалось пройти одному из продовольственных обозов, в то время как армия де Буссака атаковала противника с тыла. Боевой дух осажденных возрос. Несмотря на яростное сопротивление, вражеские бастилии падали одна за другой, и, усилив натиск, де Буссак вошел наконец в город. С его приходом стали готовиться к решающему сражению, но на следующий день выяснилось, что противник исчез: поднявшееся солнце озаряло лишь пустой лагерь. Итак, Компьень был спасен… и именно в этот день Арно окончательно выздоровел. Не в силах усидеть на месте, сгорая от нетерпения, он желал броситься на помощь Жанне и вырвать ее из заточения. Вместе с Сентрайлем и Катрин он вынашивал планы спасения, как вдруг ужасная весть обратила в прах все их усилия: Люксембуржец согласился на посулы англичан и выдал им свою пленницу за десять тысяч золотых экю. Отныне Жанна была в руках своих врагов, и никто не мог сказать, что с ней будет и где ее на самом деле держат.
Вечером заговорщики собрались у Катрин. После долгой паузы Сентрайль сказал:
– Мы должны расстаться.
– Расстаться? – встревожилась Катрин. – Как же так?! Вы обещали мне…
– …что возьмем с собой на помощь Жанне. А я и не отказываюсь от своего обещания. Но сейчас мы даже не знаем, где она и что с ней. И до тех пор, пока нам хоть что-нибудь не станет известно, мы ничего не сможем сделать.
– Где же ей быть, как не в Англии, – подал голос Арно.
– Возможно, и тогда нам очень поможет «бургундское происхождение» Катрин. Вряд ли там кто-нибудь знаком с двумя крикунами из Брюгге. Мы выдадим себя за ее слуг. Но сейчас нам надо искать Деву. А вас, Катрин, я отвезу к своей кузине, настоятельнице монастыря Сен-Бернар в Лувье. Этот город удерживает Ла Гир, оттуда недалеко до моря и до Руана, где расположены основные силы англичан. Когда мы все разузнаем, мы вас заберем. Ну, что это… вы ведь не собираетесь плакать? Уверяю вас, ничего лучшего сейчас нам не придумать. Вы бы просто мешали нам…
Резкий голос Арно прекратил все споры:
– Незачем тратить время попусту! Ей следует понять, что мы солдаты и не можем повсюду таскать ее за собой. Когда будет нужно, мы ее найдем, вот и все!
Несмотря на уговоры Сентрайля, Катрин стоило огромных усилий не разрыдаться. Как быстро воспользовался ее возлюбленный первым же предлогом, чтобы избавиться от нее! Видно, ничего не поделаешь! Он и вправду ее ненавидит и, наверное, будет ненавидеть всю жизнь. И, низко опустив голову, чтобы скрыть слезы, она грустно промолвила:
– Хорошо. Я поеду в монастырь.
Руан
Зима, казалось, заключила городок Лувье в оболочку из льда и снега. Замерзли и рукава реки Эр, а вместе с ней остановились кожевенные мануфактуры и мельницы – те, что пока не разрушила война. Солдаты же вошли в привычный ритм жизни, который приносила с собой непогода. Толстый белый слой снега укутал поля и дороги, и подобраться к городским стенам можно было, лишь увязнув по колено. А между тем весна была не за горами: заканчивался февраль.
За три месяца, что она прожила в монастыре, Катрин без особого усилия привыкла к его суровому распорядку. Мать Мария-Беатриса, кузина Сентрайля, приняла ее как родную. Она забавно походила на своего рыжего великана-кузена, и сходство это было приятно для Катрин. Она и Сара занимали комнату, которая ничем не напоминала монашеские кельи, но они считали своим долгом принимать участие в жизни обители.
Молодая женщина полюбила долгие церковные службы, казавшиеся ей столь мучительными в молодости и ставшие столь необходимыми сейчас. Ей верилось, что, разговаривая об Арно с Господом, она как бы приближала его к себе. Окончательно потеряв надежду самой вернуть любимого, она могла уповать лишь на Бога. Выполнит ли капитан свое обещание? Возьмет ли ее с собой? В это ей уже не верилось. Три месяца протекло в глухом молчании: ничто – ни мирская суета, ни даже шум войны – не проникало за стены монастыря…
Лувье тоже досталось в этой войне. Неоднократно переходя из рук в руки, он уже несколько месяцев удерживался Ла Гиром, захватившим его в результате молниеносной нормандской кампании, в ходе которой он прославился тем, что сумел отбить у англичан крепость Шато-Гайар. И теперь он твердой рукой правил в Лувье. Ужас, который внушало его имя, помогал ему держать в повиновении все окрест, и там, где реяло его знамя с серебряной виноградной лозой на черном фоне, царило относительное спокойствие, хотя англичане были неподалеку.
Каждый вечер перед сном Катрин поднималась на монастырскую башню и подолгу стояла там, глядя на заснеженную равнину. Изредка на ней появлялись рыцари, спешившие в город, и тогда сердце молодой женщины начинало учащенно биться, но затем вновь наступало разочарование: это были не те, кого она высматривала. Сколько же еще ей оставаться здесь в тщетном ожидании? И не пора ли вновь пуститься в путь, полный тревог и опасностей, чтобы найти того, кого она любила и кто с таким упорством отталкивал ее?
– Ты должна быть спокойнее, – повторяла ей Сара. – Мужчины легко забывают женщин, когда демон войны владеет ими.
– Но Арно любыми способами старается от меня отделаться… Он никогда за мной не приедет.
– Зато приедет другой капитан, тот, рыжеволосый. Верь мне, он обязательно приедет, ведь он – твой друг. А если Арно жесток с тобой, так это потому, что он тебя боится и не уверен в себе… Наберись терпения и жди…
– Жди, жди, – горько улыбнулась Катрин. – А я и так только и делаю, что жду! Жду и молюсь…
– Ты молишься – значит, не теряешь даром время. Так молись же!
Однажды утром после молитвы монахиня пришла сказать Катрин, что ее ждут в монастырской приемной.
– Кто бы это мог быть? – удивилась молодая женщина, пытаясь погасить внезапно вспыхнувшую надежду.
– Мессир де Виньоль с монахом и еще один человек, которого я не знаю.
Значит, опять не они! Натянув на голову голубое шелковое покрывало, которое соскользнуло было ей на плечи, Катрин отдала свой молитвенник Саре и поспешила в приемную. Открыв дверь, она внезапно почувствовала такой сильный толчок в сердце, что едва удержалась, чтобы не вскрикнуть: прямо перед ней стоял Арно. Он был не один. Вместе с ним были Этьенн Шарло и Ла Гир.
