Оливия Клеймор - Французская Мессалина
Женщина резко села.
– Нет! Только не это! Я – против!
– Ну что ты… Я же пошутил, – улыбнулся граф, стараясь успокоить любовницу. – Ты права: время расставит всё по своим местам…
* * *Жанна-Антуанетта на прощанье поцеловала Кристиана, села на лошадь и направилась в своё поместье. Граф долго смотрел ей вслед, пока облако пыли, поднимаемое копытами Каринэ, не исчезло среди монастырских полей.
После этого он оседлал лошадь и выехал из Сент-Оноре. Говоря о несчастном случае, который может произойти с господином д`Этиолем, граф не шутил. Он твёрдо решил избавиться от соперника, тем более, что тот обладал всеми правами на Жанну-Антуанетту. Де Лаваль же хотел сам безраздельно властвовать над душой и телом любовницы.
* * *Граф де Лаваль ехал не спеша, наслаждаясь красотами весеннего леса. Лесная дорога извивалась, то, теряясь среди мха, то, переходя в тропинку. По всему было видно, место безлюдное и мало кто из окрестных жителей ею пользовался.
Действительно, лесная деревушка, в которую направлялся граф, расположенную на его землях, пользовалась дурной славой, все старались обходить её стороной.
Страх поселился в маленькой деревушке давно, почти тридцать лет назад, ещё при Бернаре де Лаваль, отце Кристиана. Он дал приют некоему Гийому Вентурне, исполняющему в свое время роль парижского палача. Поговаривали, что Гийом совершил столько казней за свою жизнь, сколько звёзд на небе, и много людей, чьих родственников он обезглавил, желали бы ему смерти. Дожив до сорока лет, палач исправно творил правосудие отточенным топором, ни о чём не задумываясь.
Но после одной загадочной казни, он неожиданно ушёл со службы, ища одиночества и покоя, взяв в аренду у графа Бернара де Лаваль небольшой участок земли. С тех пор там и жил, почти не покидая своего пристанища.
Кристиан никогда не видел Гийома, но припоминал, что давно, ещё в детстве, слышал, как о нём шепталась прислуга, рассказывая друг другу различные небылицы. Он попытался припомнить, что именно, но, увы, безуспешно. Одно у Кристиана отложилось в памяти: отец, Бернар де Лаваль, прибегал к услугам палача. Возникал естественный вопрос: зачем?
Кристиан выехал на залитую солнцем огромную поляну, где располагался двор Вентурне: строения покосились, плетни упали, по всему было заметно, что хозяйством здесь давно не занимаются.
Граф спешился и огляделся.
– И зачем я сюда приехал? Может Вентурне давно мёртв… Хотя нет, за аренду же кто-то платит. Сколько же ему лет? – Лаваль задумался, получалось, что почти семьдесят. – Да, в таком возрасте, он вряд ли будет способен на серьёзное дело…
Размышления молодого графа оборвал грубый хриплый окрик.
– Что угодно? Кто ты такой, чёрт возьми? Это земля графа де Лаваля!
Кристиан увидел перед собой совершенно седого старика, но весьма крепкого на вид, одетого по-крестьянски в домотканые рубаху и штаны.
– Гийом Вентурне? – поинтересовался граф.
– Предположим… А ты кто такой?
– Граф Кристиан де Лаваль.
Старик встрепенулся.
– Так уж и граф? Ну, ну… – он подошёл поближе к непрошенному гостю, дабы лучше его рассмотреть. – Точно – граф, вылитый покойный отец. Прошу, сударь, в дом. Лошадь привяжите к изгороди.
Кристиан с трудом привязал поводья к покосившейся изгороди и направился в дом за хозяином. Внутри царил полумрак, обстановка была крайне бедной: стол, стоящий посредине вытерся от времени и стал белёсым, табуреты вокруг него выглядели колченогими.
Старик не спешил с расспросами, прекрасно понимая, что визит графа – не простое любопытство.
– Извините, Ваше Сиятельство, я настолько беден, что мне нечем вас угостить.
– Я вижу. А на что ты живёшь? – поинтересовался граф. – Насколько мне известно, аренда взимается исправно.
– Я же получаю небольшое содержание от парижской мэрии, – пояснил старик. – Да и грибы, ягоды в лесу собираю, на зверьё мелкое охочусь. Мне много не надо, старый я, скоро уж помирать…
– Я к тебе по делу, Гийом.
Старик понимающе посмотрел на Кристиана.
– Я понял, Ваше Сиятельство. И вот покойный граф Бернар заезжал ко мне только по делам, правда, не часто…
– Удивительно: какие дела могли у вас быть?
– Да разные… Но думаю, что похожие на то дело, с которым вы пожаловали.
Кристиан округлил глаза.
– Не удивляйтесь, Ваше Сиятельство. Я – бывший палач, моим ремеслом почти двадцать лет было убийство. Зачем ещё ко мне приезжать?
– Ты проницателен.
Старик хрипло засмеялся.
– Сам я уже ничего не могу сделать – старость… Но знаю тех, кто охотно возьмётся за предложенное дело за хорошую плату.
– Вот, возьми, – Кристиан положил на стол мешочек, полный ливров. – Думаю, этого будет достаточно.
Старик взял мешочек корявой рукой, взвесил его, и определил:
– Пятьдесят ливров. Хватит вполне.
Кристиан опять удивился.
– Да точно, так и есть: ровно пятьдесят.
– Говорите, Ваше Сиятельство: от кого вы хотите избавиться, а остальное – моя забота.
– Около Сен-Дени живёт Франсуа д`Этиоль, у него – известная на весь Париж юридическая контора. Так вот, он часто наведывается по делам в Орлеан. Насколько мне известно, следующая поездка состоится через месяц.
– Считайте, что д`Этиоль уже мёртв.
– Гийом, признайся мне: отчего ты оставил ремесло палача? – поинтересовался граф.
– Хм… Если кто другой спросил меня об этом, я бы послал его ко всем чертям. Но вам, господин, я отвечу: из-за любви.
– Как? – удивился Лаваль.
– Да, да, Ваше Сиятельство. Я не всегда был палачом, когда-то я был красив и молод. Давно это было. Когда мне исполнилось семнадцать, я полюбил женщину, она была старше меня на пять лет и весьма опытна в любви. А спустя двадцать три года я собственноручно отрубил ей голову. Я сразу узнал её, когда она поднялась на эшафот с гордо поднятой головой. Она по-прежнему была красива и желанна. Слава Богу, что на мне был красный колпак, и женщина не видела, кто именно лишает её жизни. В ту ночь я поседел…Так-то вот, господин. Мог я после этого оставаться палачом?
– Как её звали?
– Женевьева…
* * *Граф де Лаваль возвращался в Сент-Оноре, чувствуя облегчение: вскоре он не будет делить Жанну-Антуанетту с господином д`Этиоль. Он представил себе любовницу обнажённой, лежащей на кровати. Её волосы разметались по подушкам, чувственный рот приоткрыт и жаждет поцелуя; прекрасная грудь напряглась от возбуждения и желания, линия живота…и всё остальное трепещет под его взглядом. Кристиан целует любовницу в губы, шею, ласкает соски языком, гладит её стройные упругие бёдра и… – о, триумф ощущений! – входит в неё и обладает ею.
