Луиза Аллен - Жертва негодяя
Помещение, к ее облегчению, пустовало, стюарды еще не начали накрывать столы к завтраку. Вряд ли она сможет обогнать Элиса по пути в рубку, но можно попробовать улизнуть — не пойдет же он вслед за ней в заповедное женское убежище. Перси прибавила шагу, но вынуждена была остановиться, почувствовав его жесткую хватку на своем плече, она решила, что вырываться — ниже ее достоинства.
— Мне надо пойти переодеться, — сказала Перси не оборачиваясь.
— Нет, пока вы не дадите мне слово не повторять этих дурацких трюков. — Он рывком развернул ее, с размаху опустил ладонь на другое ее плечо и слегка встряхнул. — Вы в своем уме, Перси Брук?
Она вздернула подбородок и выдержала его свирепый тигриный взгляд — высокомерно и дерзко, насколько это было в ее силах.
— Перси Брук? Да, это серьезно — именно так это звучало, когда вы впадали в ярость из-за меня.
Глаза Элиса сузились.
— Последний раз, насколько помню, это случилось, когда я взяла вашего нового гунтера[19] и прокатилась на нем.
— Похитила, — процедил он сквозь зубы, — и пыталась прокатиться. Помню, как тащил вас из канавы за шиворот.
— И потом еще целую неделю продолжали называть меня Перси Брук.
Она помнила сильные руки Элиса, поддержавшие ее; тревожные нотки в его голосе — он беспокоился за нее; помнила, как он взорвался яростью, убедившись, что с ней все в порядке. Но Элис всегда спасал ее, как бы она его ни раздражала.
— И это совсем не смешно!
Она, должно быть, невольно улыбалась этим воспоминаниям. Он шагнул вперед, не ослабляя хватки; она чуть откинулась назад.
— Я очень зол сейчас, и мне уже не пятнадцать, а вы не ребенок; упасть с лошади — совсем не то, что свалиться с высоты в море.
— Пожалуй, — согласилась она. Дверь была совсем близко. Если бы удалось чуть податься вправо и поднырнуть под его рукой… Надо отвлечь его. — А вам понравилось.
Его брови сошлись в одну линию, он безотчетно шагнул к ней и встал — ступня к ступне.
— Что вы хотите сказать?
— Нас так тесно прижимало друг к другу. Думаете, я не заметила — или не поняла? Я не невинный младенец.
С чего ей пришло в голову сказать такое? Ее возмущает, что он подсознательно продолжает бросаться к ней на выручку, словно она — все еще ребенок, хотя этот мужчина вполне осведомлен о ее совершеннолетии? «А он действительно не помнит тот последний вечер», — подумала Перси. Он тогда немного выпил до того, как она бросилась ему в объятия, — на его губах был вкус бренди, но он не был пьян.
— Нет, не невинный? — переспросил Элис вкрадчивым тоном, разворачиваясь вместе с нею так, что дверь очутилась у него за спиной.
Прежде она была достаточно мала и изворотлива, чтобы ускользнуть из-под его по-юношески неуклюжих рук. Теперь он зрелый, сильный мужчина — и ей не вырваться. Пока он сам не отпустит ее. Перси была немного испугана и злилась, но беда в том, что в ней вместе с тем разгоралось желание.
— Было бы умнее вести себя так, словно вы сама невинность.
— Я имела в виду… — И Перси прикусила язычок. Она не собирается пускаться в объяснения с Элисом и рассказывать, что ее единственный опыт — это тот волшебный час неистовой плотской любви. Если ему нравится думать, что она потеряла девственность со Стивом Дойлом, так это его дело. Она вряд ли обвинит его в неспособности понять ее — она и сама не могла простить себя за ту выходку. — Я хочу сказать, зачем мне притворяться, тем более перед вами?
— Это приглашение, Перси? — Сейчас он стоял так близко, что ей пришлось запрокинуть голову и под таким неудобным углом смотреть на него снизу вверх. Он слегка подтолкнул ее, и она оказалась в ловушке, прижатая к массивному столу.
— Нет. — Она собралась с духом и продолжила: — Это признание, что мы некогда были… приятелями, и я не думаю, что с тех пор вы настолько изменились, что нарочно причините мне боль.
— Вам больно вспоминать об интрижке?
Он склонил голову, и его губы оказались у ее рта. Его веки опустились и прикрыли опасный блеск его глаз — она теперь с интересом рассматривала густую тень игольчатой бахромы ресниц на фоне его загорелой щеки. Его кожа уже не так свежа, как в юности: видны небольшие шрамы, тонкие морщинки в уголках глаз. Ее взгляд скользнул ниже. Он еще не брился этим утром, и щетина была чернее, чем прежде, насколько она помнила. Губы Элиса были так близко, что она могла бы прильнуть к ним, если бы захотела.
«Нет, не хочу, — призналась она себе. — Неужели интрижка — это все, на что он способен? У него не меньше гордости, чем у меня, — он не сделает предложение женщине, соблазненной другим мужчиной. Я уже не та девочка, одурманенная и не понимающая, с каким огнем она играет. Я женщина, которая желает мужчину и знает, что уступка ему будет последним ударом по уже запятнанной репутации. Я должна быть разумной».
Внезапно она осознала, что уже подняла руки и держится за его предплечья, впившись пальцами в бугры мускулов. Тогда Перси разжала ладони и уперлась руками в его грудь. Маловероятно, что она сумеет оттолкнуть его, но, по крайней мере, будет хоть иллюзия сопротивления.
— Поразвлечься с вами, Элис, несомненно, приятно — вы так многоопытны. Но мне небезразлично мое будущее. В этом лицемерном свете вы можете вести себя как пожелаете — все равно останетесь завидным женихом. А я обязана восстановить свою репутацию. Один неверный шаг — при моем имени и моих деньгах — может быть и прощен. Два — никогда.
— Вы так хладнокровно рассуждаете об этом, Перси. Помню, вы были такой импульсивной крошкой.
Его правая рука скользнула вверх по ее плечу — и она застыла, не желая поддаваться дрожи желания, поднимающегося в ней. Между ног у нее предательски настойчиво забился нежный пульс. Она заставила себя стоять спокойно, уверенная в том, что он возьмет ее лицо в ладони и начнет ласкать. Вместо этого его рука обвила ее шею и потянула из-под ворота блузы длинную косу.
— Куда делся ваш натиск, прямодушный юноша из моих воспоминаний? — саркастически спросила Перси; между тем он намотал прядь ее волос на пальцы и слегка потянул.
— Натиск остался при нем, — ответил Элис, — вот только с прямодушием хуже.
Она видела, как пульсирует жилка на его шее в открытом вороте блузы. Она чувствовала запах свежего белья и мыла, которым он умывался сегодня утром, запах соленого морского бриза и мужского пота — ему пришлось поторопиться, взбираясь следом за ней.
Перси закрыла глаза. Он сейчас поцелует ее, а у нее не хватит силы воли, чтобы остановить его, и — надо признаться — она не хотела его останавливать. Один поцелуй ничего не значит, особенно для него. Он мягко потянул ее за косу, и Перси чуть подалась к нему, закрыв глаза и не смея дышать: сквозь тонкое полотно блузы она всей грудью ощутила тепло его тела. Элис провел костяшками пальцев по ее щеке, она почувствовала его дыхание на своих губах и запрокинула лицо, вспоминая вкус его губ, чувственный поцелуй там, на пустыре, когда он лежал на земле.
