Эрика Ридли - Греховный поцелуй
Гэвин кивнул и продолжил свой путь по плохо освещенному коридору. Свечи, укрепленные в настенных держателях, отбрасывали тени на лица испуганных лакеев.
Процессия гостей и слуг последовала за ними.
Он уложил сестру на постель племянницы и отдал необходимые распоряжения горничным. Бросив последний взгляд на пепельное лицо Роуз, он зашагал назад к гостевым спальням Хедерингтонов.
Как и прежде, гости следовали за ним.
— И что теперь? — спросила Франсина, как только они приблизились к телу Хедерингтона.
— А теперь, — сказала мисс Пембертон, выступив вперед, — нам следует повнимательнее осмотреть тело лорда Хедерингтона.
Леди Стентон нырнула под свой расписной веер:
— Зачем?
— Потому что леди Хедерингтон не в состоянии… сказать нам, — ответила мисс Пембертон, — была ли его смерть случайной.
Гэвин наклонил голову в знак согласия.
— Вы подозреваете, что здесь возможна грязная игра? — спросила Франсина.
— Грязная игра вероятна, — поправил Эдмунд. — Я готов держать пари, что кто-то из тех, кто собрался в этой комнате, прикончил этого высокомерного фата.
Под столь многочисленными взглядами Гэвин был убежден, что знает, кого подозревают в убийстве.
— Хотелось бы мне доказать, что это не так.
Он сделал знак слугам войти в комнату. Они засуетились, обходя ее по периметру и зажигая свечи.
Гэвин медленно приблизился к кровати. Теперь, когда пламя свечей разогнало тени, он смог лучше разглядеть Хедерингтона. Голова графа была обвязана белым носовым платком. Часть платка над левым виском была заскорузлой от запекшейся крови. Гэвин бросил взгляд через плечо на мисс Пембертон и заметил, что она вздохнула.
— Что это? — выкрикнула стоявшая в двери девчонка Стентон. — Огнестрельная рана? Ножевая? Укус змеи?
Мисс Пембертон покачала головой:
— Кровь. — Все с шумом перевели дыхание. — Но его рана перевязана. Мы не можем знать, когда и как он получил эту рану.
Гэвин смотрел на женщину, стоявшую возле кровати. Станет ли она защищать его от остальных? Выражение их лиц свидетельствовало о нерушимой уверенности в том, что если кто и убил сегодня вечером этого человека, то этим негодяем был, несомненно, Гэвин.
За последние одиннадцать лет мисс Пембертон была первым человеком, способным обратиться к логике, прежде чем внять слухам, утверждающим его вину. К счастью, она не могла сказать, каким орудием была нанесена роковая рана. Пострадавший ее очистил, промыл. Не так, ли? Возможно, они решат, что Хедерингтон поранился сам.
Бенедикт наконец шагнул вперед и потянул одеяло, окутывающее Хедерингтона. И тут стало очевидным, что левая сторона шеи Хедерингтона была испещрена кровоподтеками, а на правой стороне темнели синяки.
Бенедикт подавился воздухом. Его избыток вызвал у него жесточайший приступ кашля.
Никто не проронил ни слова.
Мисс Пембертон закрыла глаза и долго не открывала.
— Готова держать пари, — сказала она наконец, — что лорд Хедерингтон не мог задушить себя сам после того, как лег в постель.
Потрясенная леди Стентон с шумом втянула воздух.
— Задушить? — повторила ока, сжимая плечи своей дочери. — Мы немедленно должны вызвать констеблей! Немедленно!
Все молчали. Девчонка Стентон и ее мамаша обменялись многозначительными взглядами. Эдмунд уставился на донышко пустого бокала в надежде на то, что он волшебным образом вновь окажется наполненным, виски. Бенедикт, уронил одеяло, и оно соскользнуло с тела Хедерингтона. Франсина прижала обе руки к животу, и у всех возникло ощущение, что ее вот-вот вырвет. Тисдейл опустил глаза и принялся водить тростью по полу.
— Ну? — вопросила леди Стентон. — Кто-нибудь вызовет полицию или нет?
— По-видимому, — сказал Эдмунд, ставя пустой бокал на туалетный столик, — нет.
— Бестолковый сброд, — вмешалась Франсина, покачивая оранжевым пером, водруженным поверх высокой прически и теперь казавшимся особенно кричащим и неуместным.
— Не проявляют инициативы, — проговорил ее муж Бенедикт, прижимая ко рту платок.
Тисдейл изучал свою трость, будто только что с недоумением заметил, что держит ее в руке. Разговор задохнулся и стих.
— Который час? — спросила мисс Пембертон после еще одного мучительного раздумья.
Все уставились на нее с изумлением, будто она заговорила на иностранном языке.
Гэвин ощупал свой нагрудный карман в поисках часов.
— Половина третьего.
— Тогда слишком поздно. Мы все устали, пережили потрясение и не можем мыслить ясно. Сейчас не время выдвигать обвинения. — Она глубоко вздохнула. — Почему бы нам не возобновить этот разговор утром?
— За завтраком? — послышался холодный недоверчивый голос леди Стентон. — И кто же станет есть в такое время?
— Черт, я могу. И пить тоже. — Эдмунд мотнул головой в сторону неподвижного тела Хедерингтона. — Если мертв он, это не значит, что и я тоже мертв. Завтрак — самое подходящее время, чтобы выдвигать обвинения.
Мисс Стентон истерически захихикала и тут же хлопнула себя по губам обеими руками.
Тисдейл взмахнул тростью, указывая на кровать:
— А что вы тем временем собираетесь делать с Хедерингтоном, если мы не настрочим письмо в местное отделение полиции?
— Вместо этого я отправлю письмо в резиденцию священника. — Гэвин яростно провел рукой по волосам и потянул себя за прядь. — И нам еще потребуется организовать похороны.
Он сглотнул, вызывая к жизни старые воспоминания.
— Возвращайтесь в свои комнаты, а я вернусь в свою. Завтрак будет готов к восьми.
Шаркая, они медленно потянулись из комнаты и рассеялись в коридоре.
— Ну, я ни на минуту не усну, — сказала леди Стентон, следуя через холл за дочерью.
— А Лайонкрофт будет спать как младенец, — послышалась реплика Эдмунда. Голос его звучал неясно. — Он привык, что члены семьи откидывают копыта при загадочных обстоятельствах.
Гэвин сделал два стремительных шага из комнаты в коридор, готовясь серьезно поговорить с Эдмундом. Но прежде чем Эдмунд осознал его присутствие, шаги. Гэвина замедлились. Чем больше увеличивалось расстояние между ним и холодным телом Хедерингтона, тем скорее иссякало желание поколотить пьяного Эдмунда.
Возможно, Эдмунд заслуживал хорошей пощечины, но Гэвин уже истратил весь свой пыл на этот день.
Завтра было не за горами.
Эванджелина стремительно вырвалась из очередного кошмара задолго до того, как к ней в спальню вошла горничная, чтобы поднять балдахин и раздвинуть занавески на постели.
— Ваше утреннее платье, мэм, — пробормотала девушка, возвращаясь с грудой шелковой одежды, одолженной у Сьюзен.
