Сью-Эллен Уэлфондер - Влюбленный дьявол
Но дверь почему-то не открывалась.
Была заперта снаружи!
В этот момент за его спиной вновь раздался пронзительный крик. Боже, это кричали не женщины в замке, а кто-то у него в спальне! Размахивая мечом, он обернулся и… замер.
У очага стояла какая-то дикарка!
Ее огненно-рыжие волосы разметались по плечам, по подбородку струилась кровь. Мертвенно-бледная, она устремила на него отрешенный взгляд, и от ее жуткого вопля у него подгибались колени.
И ради всего святого, на ней был его плед!
– Не приближайся ко мне! – орала дикарка.
Она подняла руки, и плед скользнул к ее ногам.
Внезапно до него дошел смысл происходящего, сердце учащенно забилось, а нижняя челюсть, отвисла. Никто не нападал на Айлин-Крейг, никаких врагов в замке нет.
А эта дикарка – его собственная жена!
И все происходит в ее спальне, а не в его комнате.
– В чем дело? – проревел Дункан с сильно бьющимся сердцем. – Что с тобой? У тебя на подбородке кровь!
Потрясенная, Линнет коснулась подбородка, и на пальцах остались следы крови.
– Я не хотела вас разбудить, милорд, – ответила она, рассматривая окровавленные пальцы. – У меня редко бывают такие страшные видения.
– Но кровь… – Дункану казалось, что он стоит на пороге ада.
– Я просто прикусила губу, сэр.
Поняв, что она вся во власти видения, Дункан успокоился. Однако напряжение не проходило.
Он отложил в сторону оружие и направился к кровати. С той же яростью, с которой только что сжимал в руках меч, оторвал от простыни полоску ткани.
– Ты видела то, что интересует меня? – спросил он, не поворачиваясь к ней. – Робби мой сын?
Ответом было молчание.
Дункан сжал кулаки. Неужели он никогда не узнает правды? Ведь о способностях этой девчонки ходят легенды! Дункан рассвирепел.
– Я не могу сказать, ваш ли сын Робби, – ответила наконец Линнет. – Это видение никак не было связано с тем, что вы хотели бы знать.
Дункан с трудом сдержал готовое вырваться проклятие, от которого свернулся бы в кольцо хвост самого дьявола.
Разве она не понимает, как это ему необходимо?
Его нетерпение взяло верх, и Дункан обернулся. Пальцы его протянутой руки все еще сжимали полоску ткани.
– Вытри подбородок. – Резкие слова замерли на его губах при виде зрелища, разбудившего в нем совсем другие желания.
Неужели он совсем ослеп, словно седовласый старец? Как он мог не заметить, что перед ним совершенно голая девушка? Ее щеки пылали, когда она взяла из его рук полоску ткани и прижала к губе.
– Спасибо, – сказала она, но Дункан не обратил на это внимания. Кровь хлынула к его чреслам, и возбуждение, которое он так долго старался подавить, выплеснулось наружу. Его взгляд скользил по ее роскошному телу, налитой груди, пышным бедрам и завиткам волос между ними. Таким же бронзово-золотым, как и сияющие локоны, ниспадающие густыми волнами до самой талии.
Господи, как же она его распалила!
– Насколько я поняла, вы не хотели разделить со мной ложе, милорд?
Этот вопрос немного остудил его пыл. Он не хотел ни смутить, ни обидеть ее.
– Ты же видишь, как я хочу тебя, – ответил он с дрожью в голосе. – Но это ничего не меняет. Близость между нами невозможна.
– Я понимаю, – сказала она тем же тоном, что и накануне вечером, когда он требовал у нее ответа на свой главный вопрос.
При воспоминании о том злосчастном вечере Дункан нахмурился.
Ему и в голову не приходило, что он снова испытает страсть, способную все разрушить на своем пути.
Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, как опасно излить сперму в лоно красавицы жены. Тут можно потерять не только семя, но и душу.
Дункан давно потерял душу.
Черт бы побрал его людей, уговоривших взять ее в жены. Вместо дурнушки ему подсунули такую, что и монаха соблазнит.
Он взъерошил волосы, поднял с пола плед и набросил ей на плечи, пытаясь свободной рукой прикрыть свою плоть.
– Завернись в плед, – приказал он и, отвернувшись, добавил: – Лучше я не буду на тебя смотреть. Завернулась? – спросил он.
– Да, – ответила Линнет.
Он повернулся к ней лицом, но избегал ее взгляда.
– Ложись в постель, я не буду тебя беспокоить. Остаток ночи проведу в кресле.
Она не стала возражать и прошла к кровати, крепко прижимая к груди плед. Отчаяние на ее лице поразило его, словно нож, всаженный под ребро по самую рукоятку. Он презирал себя как последнего ублюдка.
Но стоит ему взглянуть на нее еще хоть раз – и он набросится на нее, даже не добравшись до кровати.
Господи, она как морская нимфа, поднявшаяся из глубины вод, дикая, прекрасная, соблазнительная.
Дункан подождал, пока она затихнет под простынями, опустился в кресло у камина и вытянул ноги.
Огонь в камине давно погас, стало прохладно, но у Дункана не было сил снова развести его.
Он мрачно огляделся в поисках чего-нибудь подходящего, чтобы укрыться, но ничего не нашел.
В комнате не было ничего, что напоминало бы фантазии его бывшей жены.
Почти рядом с его креслом лежала кожаная сумка с травами. Дункан посмотрел на нее с горькой иронией.
Не устроиться ли на полу, подложив сумку под голову, пока его жена-девственница спит в постели в нескольких шагах от него. Он схватил сумку и положил себе на колени. Пусть хоть сумка их согреет, раз не приходится рассчитывать на большее.
Но ничто не могло его согреть. Даже дюжина девиц в постели, а сверху гора теплых овчин.
Потому что холод был у него внутри.
Глава 6
Что за сукин сын осмелился воткнуть ему в глаза раскаленные иглы! Дункан вскочил на ноги, готовый наказать наглеца, и тут же снова рухнул в кресло. От резкого движения голову пронзила невыносимая боль.
Он застонал.
За раскаленные иглы он принял солнечные лучи, пробившиеся сквозь ставни.
Ради всех святых, что с ним произошло? Неужели он перепил накануне?
Возможно.
Никогда еще ему не было так плохо. И почему он спал в кресле, а не в своей кровати?
Дункан снова застонал и прикрыл ладонью глаза. Щурясь от яркого солнечного света, поискал глазами оруженосца Локлана.
Обычно юноша спал на низкой кушетке у камина, но сейчас его нигде не было видно. Как, впрочем, и самой кушетки.
И этот камин вовсе не его.
Что за странная незнакомая спальня?
Ну, не то чтобы совсем незнакомая. Дункан постепенно приходил в себя.
Его взгляд скользнул по кровати и разметавшимся по подушке золотым локонам. Наконец-то он понял, где провел ночь.
Благодарение небесам, его жена все еще спала. И у него не было ни малейшего желания пожелать ей доброго утра.
По крайне мере в таком виде – совершенно голым, с одним лишь поясом на бедрах.
