Симона Вилар - Коронатор
Анна помнила разочарование, какое постигло Эдуарда в их первую брачную ночь. Он откинулся на подушки и долго не сводил взгляда с ночника под пологом. Потом вдруг проговорил с необычайной для этого легкомысленного юноши суровостью:
– Никогда не думал, что мне придется взять в жены шлюху!
Анна заплакала. Эдуард не глядел на нее, затем встал и, вынув из ножен маленький кинжал, сделал надрез на предплечье. На простыне появились пятна крови, и он, по-прежнему не глядя на новобрачную, сказал:
– Честь принцессы Уэльской не должна быть запятнана подозрениями.
Анна во все глаза смотрела на мужа. В тот миг ей показалось, что она любит его.
– Эдуард! – Она бросилась к нему, обняла, но принц грубо отшвырнул ее прочь.
– Не прикасайся ко мне, тварь!
Она плакала и молила о прощении, а он, нагой, метался по спальне, понося ее последними словами. Потом лег и отвернулся. Анна прижалась к нему и всхлипывала, пока не уснула.
Утром она проснулась, почувствовав на себе пристальный взгляд мужа. Эдуард, уже одетый, сидел в кресле и не сводил с нее глаз.
– Скажи, Энн, – произнес он неожиданно мягко, – скажи, не Йорки ли это сделали? Или это случилось в дороге, когда ты была слаба и беззащитна. Это было насилие, да?
Наверное, следовало бы солгать. Но для Анны были слишком дороги воспоминания о ее первой ночи любви с Филипом Майсгрейвом. И она промолчала. Тогда Эдуард стал трясти жену так, что ее голова замоталась на тонкой шее.
– Отпусти! – вдруг неистово закричала она. – Отпусти меня!
Принц снова оттолкнул ее. Казалось, еще миг, и Эдуард расплачется. Анна опять ощутила острую жалость. Она легко прикоснулась к нему, но он резко поднялся.
– Не забывай, что теперь ты тоже из дома Ланкастеров, – сухо сказал он и добавил: – Я пришлю к тебе твоих дам.
В тот день Анна была бледной и молчаливой. Впрочем, все сочли, что так и полагается для новобрачной, а Эдуард при посторонних был любезен и даже ласков с ней. О, он вовсе не был так легкомыслен, как считал ее отец, и не преминул сообщить обо всем своей матери. Однако и Маргарита держалась с ней приветливо на людях. Когда же они остались наедине, королева, окинув Анну ледяным взглядом, гневно бросила:
– Дочь подлеца! Потаскуха!
– Этот подлец проливает за вас кровь! – не выдержала Анна.
– Всей его крови не хватит, чтобы смыть с тебя грязь и бесчестье! – парировала королева.
Анна закусила губу. Ей стоило огромных усилий удержаться, чтобы не напомнить свекрови то, что она слышала о ее связи с графом Саффолком, когда Маргарита была еще невестой короля Генриха. Королева и сейчас не слывет образцом добродетели: пока ее супруг томился в Тауэре, она сменила добрую дюжину фаворитов. Но принцесса смолчала. К чему подливать масла в огонь? Она виновата и теперь должна безропотно нести свой крест.
Ее отец ни о чем не догадывался. Остальные трое успешно справлялись со своими ролями. Лишь Эдуард перестал, как раньше, открыто восторгаться Делателем Королей да Маргарита не приглашала больше невестку в свои покои.
Анна по-прежнему пользовалась большим успехом при дворе, и лесть, которой ее окружали, в известной мере придавала ей сил, позволяя высоко держать голову. К тому же она все еще надеялась вернуть любовь мужа. И порой действительно ловила на себе его долгие пристальные взгляды. Но Эдуард был бесконечно предан матери, а та только и твердила, что он оказал дочери Уорвика неслыханную честь, она же недостойна даже омыть ему ноги. Принц верил матери и все более проникался презрением к молодой жене.
Никто, даже отец, не знал, сколько слез пролила Анна в ночные часы. Но вскоре Уорвик отбыл в Англию, а двор Маргариты и Эдуарда по приказу короля Людовика переехал в город Амбуаз, где королева могла дать полную волю своей ненависти к дочери Делателя Королей.
Это было ужасное время. Лили дожди, плохо устроенные камины в замке дымили, а Эдуард Уэльский постоянно пропадал на охоте или пьянствовал в казарме с солдатами. Анну держали под замком. Но она была этому даже рада, ибо это избавляло ее от постоянных унижений. Целые дни проводила она в одиночестве, глядя на серое дождливое небо, вспоминала, мечтала… Порой она даже улыбалась своим мыслям.
Ее почти не беспокоили. Иногда она прогуливалась по зубчатой стене замка, разглядывая окрестности. Город Амбуаз был красив, замок возвышался над ним на высокой скале. Прислужники рассказывали Анне, что некогда в этих местах бывал Юлий Цезарь и прославил местные пещеры, использовав их в качестве хранилищ зерна для своей армии. Все это было так давно, но пещеры и по сей день называли амбарами Цезаря.
Вскоре пришло известие, что Уорвик победил. В замке Амбуаза был устроен пир, Анна была звана к столу, и Эдуард впервые после брачной ночи посетил жену.
– Теперь мы почти на троне, – хрипло сказал он, – и дом Ланкастеров должен получить наследника.
Встретив растерянный взгляд Анны, принц сухо добавил:
– Моя мать так считает!
Но в ту ночь Анна с удивлением поняла, что принц все еще неравнодушен к ней. Это и обрадовало, и огорчило ее. Огорчило потому, что сама-то она не испытывала никаких чувств к мужу. Она была покорна и послушна его воле, старалась быть ласковой, но того упоительного счастья, какое она познала в объятиях другого, не было. И когда Эдуард уснул, она молча глядела в сводчатый потолок, и из ее глаз лились тяжелые, жгучие слезы.
После победы Уорвика к Ланкастерам стали относиться с особым почтением. Королева Алой Розы торжествовала. Наконец-то ей были оказаны те почести, которых она так жаждала!
Здесь, в Амбуазе, королева впервые заговорила с Анной о том, что та должна приложить все усилия, чтобы как можно скорее понести от Эдуарда. Анна покраснела и уставилась в пол. Это взбесило Маргариту.
– Нечего жеманничать! Небось, когда тебе до свадьбы задирали подол, ты не была такой стыдливой!
Анна убежала вся в слезах. А вечером Эдуард слово в слово повторил то, что сказала его мать. Тогда Анна впервые вспылила:
– Да, тогда мне было слишком хорошо. И слава Богу! Ибо с тех пор я больше не познала, как мужчина может сделать женщину счастливой!
Эдуард стал белее горностаевого меха на его камзоле, и Анна вдруг испугалась того, что сказала.
– Прости, Эд! Прости. Я не хотела, это со зла… Все что угодно, только прости меня!
Но он ушел и после этого случая стал избегать ее. Причем впервые его мать не узнала о происшедшем. Зато до Анны дошли слухи, что он развлекается с другими женщинами. Но это не возбудило в ней ревности, скорее она опять почувствовала жалость к нему. «Пусть лучше так. Быть может, они дадут ему то, чего не смогла дать я».
Так прошел месяц. Маргарита по-прежнему ни о чем не догадывалась и иной раз осведомлялась у Анны, не беременна ли она. Ее даже показывали лекарю. Анна позволяла делать с собой все что угодно и в то же время жила в сильнейшем напряжении, беспрестанно ожидая чего-то.
