Жюльетта Бенцони - Ловушка для Катрин
Сообщники? Действительно, кто мог сказать наверняка, что предатель и нападавший на нее человек – одно и то же лицо? Разве не пришла в голову ее приближенным мысль, что предатель – женщина? Это были два врага. Они были тем более опасны, что прятались за завесой доверия…
Охваченная горьким чувством, Катрин закрыла глаза, пытаясь удержать слезы.
Жосс вплотную подошел к кровати и осторожно сжал руку Катрин.
– Что, Жосс?
– Прошу извинить меня, но Николя хочет знать, останется ли в силе решение, принятое на совете?
– Более чем когда-либо! Мы начнем действовать завтра вечером. Найдите человека, способного… заставить говорить того, кого мы намерены взять. Но только не Мартена Керу. В нем слишком много ненависти. Что же касается меня, я буду ждать в нижней зале донжона: я хочу узнать все как можно раньше. А теперь, Жосс, идите.
Низко поклонившись, Жосс Роллар вышел из комнаты.
Червь в плоде
– Мадам! – воскликнул Беранже. – Вам не следовало спускаться сюда. Здесь холодно, сыро, и вы, должно быть, очень страдаете. Видите: у вас дрожат руки…
Это была правда. Несмотря на плотное платье из серого бархата и беличью шубу, в которую Катрин была закутана, она дрожала от озноба. Ее горевшие румянцем щеки и слишком ярко блестевшие глаза выдавали жар, но она упрямо оставалась здесь, в нижнем зале.
Помещение имело мрачный вид. В мирное время здесь держали соль и винные бочки. Но ни один настоящий замок не мог обойтись без помещений, необходимых для вершения правосудия.
В середине зала, под центральным камнем резного свода, к которому было подвешено железное кольцо, был открыт люк, за которым виднелись перекладины лестницы. Эта лестница вела в другой зал, такой же по размерам, что и первый. Из него шел подземный ход, построенный на месте старого высохшего подземного ручья и глубоко уходивший под плато. Он был защищен толстой железной решеткой, которую невозможно было выломать без шума. Кроме того, в нижнем зале ночью и днем дежурили солдаты на случай, если враг обнаружит секретный ход.
Прошло уже больше часа с тех пор, как небольшой отряд, возглавляемый Жоссом, взявшим на себя опасную роль гонца, пропал в подземной мгле. Их сопровождал Николя Барраль. Помимо Николя и двоих его людей, отряд состоял из обоих братьев Мальзеван, Жака и Мартиала, Гийома Бастида, обладающего силой быка, и гиганта Антуана Кудерка, кузнеца. У всех были топоры и кинжалы. Только у Антуана не было ничего, кроме его тяжелой кувалды, которой он обычно ковал железо.
Этим утром удар, который Беро д'Апшье обрушил на город, был смертоносным. Доведенные до бешенства долгими днями бездействия под дождем, бандиты бросились к лестницам с яростью, cдержать которую было трудно. Дон де Галоба, обнаружив опасность, бросился на защиту укрепления с горсткой мальчиков с фермы, которых с начала осады он тренировал. Воодушевленные его примером, они совершали чудеса храбрости, но двое из них упали на дозорной галерее, и сам Дон был сражен арбалетной стрелой, пронзившей горло. Здесь, в огне сражения, он закончил свой жизненный путь, путь чести и верности, целиком посвященный дому Монсальви. Сейчас он покоился, облаченный в свои старые доспехи, в центре большой залы замка, положенный на боевое знамя Монсальви, которое он всегда так доблестно защищал.
Катрин сама вложила его длинный меч в скрещенные руки и положила к его ногам на бархатную подушку его рыцарские перчатки и золотые шпоры.
Она сделала это с благоговением и особой нежностью. Она тоже плакала над старым слугой и не могла не думать о том, что он умер за нее. Но от этих сожалений только увеличились ее гнев и ненависть.
– Мне нужны пленники, – напутствовала она Николя. – Или один, если это Жерве!
Теперь она ждала.
– Как долго! Господи, как долго! – шептала Катрин, стиснув зубы. – Постойте, Беранже, мне кажется, я слышу шум…
В это самое мгновение в проеме появился Николя.
– Нам это удалось, госпожа Катрин! – объявил он, едва отдышавшись. – Он у нас в руках!
– Жерве? – выдохнула она. – Вы его взяли?
– Его к вам ведут…
Действительно, центральное отверстие, наподобие вулкана, извергло кипящую лаву железа и людей, которые пытались выбраться все одновременно. Еще мгновение – и нижний зал наполнился шумом и грохотом…
Подталкиваемый суровой пятерней кузнеца, человек со связанными за спиной руками упал к ногам Катрин. По пепельному от страха лицу текла кровь из раны на голове. В эту минуту ничего больше не оставалось от тщеславной заносчивости Жерве Мальфра, когда он оказался совершенно один, окруженный людьми, чья ненависть кипела, как в огромном котле кипит смола.
Он был высокого роста, широкоплечий и рыжеволосый. Сейчас он лежал, уткнувшись носом в пыль, не решаясь поднять глаза на обступивших его людей, боясь прочесть приговор в их глазах.
Когда его швырнули на пол, лицо Мартена Керу осветилось дикой радостью. Он сделал движение, собираясь броситься на пленника, но твердая рука аббата Бернара, который тоже поспешил в нижний зал, заслышав шум, остановила его.
– Нет, Мартен! Держи себя в руках! Этот человек принадлежит не тебе, а всем нам.
– Он принадлежит Бертиль. Жизнь за жизнь, сеньор аббат!
– Ну же! Не давай мне сожалеть, что я разрешил тебе прийти!
– А ведь это, кажется, неплохая мысль, – задумчиво пробормотала Катрин.
Она бросила внимательный взгляд на человека, пыхтевшего у ее ног, и повернулась к Николя, красному от гордости, который явно ждал ее поздравлений:
– Вы взяли только одного пленника, сержант? Этот человек был один?
– Вы шутите, госпожа Катрин! Их было восемь!
– Тогда где же другие?
– Мертвы! У нас не так много съестных припасов, чтобы кормить этих пленных хищников!
– Я не думаю, что нам придется делиться припасами и с этим, – проговорила молодая женщина.
Эти слова удвоили ужас Жерве.
– Смилуйтесь! – забормотал он. – Не убивайте меня!
Катрин поежилась от отвращения.
– А на каком основании мне тебя щадить? Однажды тебе было оказано снисхождение, а ты в благодарность привел к нам эту банду голодных волков!
– Это не я!
– Не ты? – вскричал отец Бертиль. – Дайте его мне, госпожа Катрин. Клянусь вам, что через несколько минут он запоет другую песню!
– Я хотел сказать, – поспешил поправиться Жерве, – что не я подал им мысль прийти сюда. Они думали об этом, начиная с большого осеннего праздника. Я не знал об этом, когда они меня подобрали там, в горах, полузамерзшего и умирающего от голода.
– Но ведь именно ты им сказал, что мессир Арно уехал со своими людьми, – уточнил аббат Бернар. – Это одно и то же! А может быть, и еще хуже, так как без тебя женщины, старики и дети этого города не подвергались бы теперь такой страшной опасности.
